Предатель (ЛП) - Райан Энтони

Капитаны собрались вокруг большого обеденного стола из палисандра. Всего их было восемь, включая, к моей досаде, и рианвельских близнецов, которые теперь редко отходили от Эвадины дальше, чем на несколько футов. Обсуждение неизбежно сосредоточилось на наших следующих действиях, заставив меня выразить некоторое раздражение по поводу того факта, что никто не счёл нужным взять из Атильтора карту.

— В Библиотеке Ковенанта полно любых карт, которые только могли бы нам понадобиться, — сказал я, задержавшись взглядом на Суэйне. Из всех капитанов Эвадины я считал его наиболее благоразумным. Впрочем, герцога Вирулиса совершенно не беспокоило отсутствие карт.

— Вот Куравель, — сказал он, поставив в центр стола бутылку. — Вот Каменный Мост, — добавил он и поставил кубок на другой конец. — Надо как можно скорее отправиться из одной точки в другую, побеждая любых врагов, кто захочет перегородить нам дорогу. Лорд Писарь, я отлично знаю дорогу в Куравель. Следовательно, с учётом простоты нашей задачи, необходимости в карте, кажется, нет.

— Немедленный поход на Куравель имеет преимущество внезапности, — признал я, — но, кроме того, влечёт за собой битву. Леаноре хватило глупости так много поставить на эту ловушку, но она по-прежнему может собрать существенные силы.

— И быстрый марш лишит её времени на это, — настаивал герцог, обращаясь к Эвадине. — Если дело в численности, то я не сомневаюсь, что народ этого королевства поднимется во имя дела восходящей-королевы. Разве тысячи из них уже так не поступили?

«И что хорошего это им принесло», подумал я.

— На дороге в Атильтор мы собрали многих под наши знамёна, — сказал я. — Но не так много, как когда мы шли на север из Алундии. Простолюдины устали от войны, и хотят, только чтобы их оставили в покое. Наш центр власти в Атильторе, где продолжают собираться самые преданные последователи Воскресшей мученицы. Моя королева, я вынужден посоветовать вам повременить, до тех пор, пока мы не превратим наше войско во что-то, чему Алгатинетам не будет никакой надежды противиться.

— Уже скоро начнутся осенние дожди, — упорствовал герцог, уставившись немигающим взглядом на Эвадину. — Это означает прекращение военных действий до зимних морозов, которые создадут ряд своих препятствий для перемещения армии. Моя королева, перед нами шанс покончить с этой войной всего одним ударом. Мы должны им воспользоваться.

Эвадина перевела взгляд с бутылки на кубок и обратно, на её лице отражалось только спокойное размышление.

— Благодарю вас за советы, милорды, — сказала она. — Выбор между осторожностью и риском всегда труден. — Эвадина одарила меня улыбкой. — И всё же, мы должны помнить, что действуем с благословления Серафилей, а это сводит на нет любые риски. — Она постучала по столу костяшками пальцев и отступила назад. — Мы выдвигаемся в Куравель сегодня. Капитан Суэйн, вы вернётесь в Атильтор, чтобы собрать все силы, какие там найдутся. Собрав их, идите на юг и как можно скорее соедините их с нашими силами.

— Как прикажете, моя королева, — сказал, поклонившись, Суэйн.

Эвадина повернулась ко мне как королева, которая обращается к второстепенному чиновнику. Я понимал необходимость такой хитрости, тем более, что наша тайна оказалась настолько широко известна. Но всё равно это ранило.

— Лорд Элвин, вы возьмёте свою роту и разведаете подходы к столице. Если лжепринцесса решительно настроена на битву, то будет лучше узнать, где она собирается нас встретить, не так ли?

Я сдержал желание бросить взгляд на Вирулиса, зная, что триумф, который увижу на его лице, превратит в гнев мою уязвлённую гордость. Вместо этого я изобразил на губах вежливую полуулыбку и низко поклонился.

— Так и есть, моя королева.

Мне было неприятно тогда, как неприятно и сейчас, признавать, что герцог Вирулис оказался прав, а я — нет. Ибо простолюдины на самом деле поднялись во имя дела Воскресшей мученицы, и не дюжинами, как было на последних этапах нашего похода на Атильтор. Но сотнями, а по мере нашего приближения к Куравелю, и тысячами.

Я не могу полностью объяснить этого, но, к тому времени, как над южным горизонтом показался шпиль Куравельского собора, постоянно растущая толпа образовала позади восходящей-королевы огромный хвост длиной в несколько миль. Я знал, что некоторых вели старые обиды против Алгатинетов или их фаворитов. Другие были дурачками, которые примкнут к любой толпе и будут повторять любое вероучение, привлечённые ничем иным как соблазном причастности. Меньшая часть людей, несомненно, надеялась получить долю награбленного, которая, конечно же, будет немаленькой после падения столицы. Но большинство шло ради Эвадины. Она говорила, и они ей верили. Её проповеди снова стали регулярными, иногда и по два-три раза на дню, и никогда она не упускала возможности побудить их к одному и тому же повторяющемуся крику: «Клянусь! Клянусь! Клянусь!».

— Милорд, это не просто религиозное рвение, — высказал мнение Квинтрелл, когда мы смотрели, как около сотни деревенских жителей покидают дома, чтобы присоединиться к тысячам на дороге. — И это нельзя полностью приписать ораторскому искусству королевы, каким бы впечатляющим оно ни было.

— Тогда что это? — спросил я, с унылым бессилием глядя, как юная женщина с младенцем на руках бежит в толпу и исчезает из вида. Я не заметил у неё никакой провизии, а её платье вряд ли могло защитить от непогоды. Как и на Жертвенном Марше, многие плохо подготовленные и пожилые последователи выбывали из похода. Первые трупы появились днём ранее — сначала немного, но я знал, что ещё прежде, чем всё закончится, их будет намного больше.

— Перемена, — объяснил менестрель. — Близится огромный и основательный сдвиг в порядке вещей этого королевства, и они это знают. Они его чувствуют, даже если не могут объяснить, как или почему. Мировые весы покачнулись, и нам посчастливилось оказаться на более тяжёлой чаше.

Я ничего не сказал, зная, что в награду многие из этих людей получат голод, болезни, или, если им не посчастливится оказаться в битве, смерть. И всё же, суждение Квинтрелла меня несколько успокоило.

— Значит, вы не сомневаетесь в нашей победе?

— Совершенно. Я далеко путешествовал, и уже видел падение королей. Оно всегда начинается вот так. Короли, королевы и императоры зачастую ошибочно видят источник всех угроз в знати. Но настоящая опасность заключается в простолюдинах. Верные и запуганные аристократы не спасут их, когда те больше не могут рассчитывать на спокойствие своего народа.

Оптимизм менестреля проистекал из отсутствия патрулей Короны на пути нашего похода. Разведрота разъехалась широко, но находила только керлов, которые либо работали, либо спешили присоединиться к маршу. Солдат не нашли ни одного. К этому времени Леанора наверняка уже получила вести о поражении Альтерика. Скорее всего, их принёс сам лорд-маршал, вместе с жалкими извинениями, если ему хватило благоразумия. Я был твёрдо уверен, что он — а скорее даже сэр Элберт — уже собирает все силы, какие только есть в их распоряжении, и выдвигается нам навстречу. Я считал, что самым подходящим местом будет линия невысоких холмов в десяти милях к северу от столицы, поскольку любой проницательный командующий всегда стремится издалека посмотреть на своего врага. Но Восходящее войско, как оно теперь называлось, поднялось на этот гребень без происшествий.

«Значит, осада», думал я, остановив Черностопа на самом высоком холме и вглядываясь в далёкую серую дымку, отмечавшую столицу. Перспектива окружить такое место, мягко говоря, устрашала. У нас не было осадных машин, и никого, кто мог бы их построить. Находясь в Куравеле, я осторожно разузнал о местонахождении мастера Аурента Вассиера — мастера, который построил мощные осадные сооружения, пронзившие стены Хайсала. Оказалось, что Аурент, будучи человеком неглупым, несколько месяцев назад исчез из города вместе с семьёй. Я надеялся, что он нашёл какой-нибудь тихий уголок мира, поселился там, и его не беспокоят требования построить новые смертоносные устройства.