Предатель (ЛП) - Райан Энтони

— У тебя почти кончилось, — заметил я, кивнув на остатки, плескавшиеся в его бутылке бренди. Сунув руку в свой мешок, я достал фляжку грога и бросил ему. — Пей, сержант.

— Да благословят вас мученики, милорд. — Он отбил костяшками в лоб, выполнил приказ, и уже через несколько глотков рухнул на спину.

— Лорд Элвин. — От тона Квинтрелла я снова посмотрел на город, увидев, как в центре взвивается огромное пламя. Спустя удар сердца до нас донёсся глухой взрыв, над дымом недолго покачивался ярко-оранжевый цветок, а потом угас. Зрелище резко напоминало видение, которое мне было даровано давным-давно в полой горе. «Первый Бич. Эвадина служит Малицитам…»

— Что это было? — спросил Адлар. Он один не сидел, и все эти часы шагал по вершине холма, с зачарованным ужасом глядя на разгорающиеся пожары. В отличие от прочих юношей в роте он не демонстрировал желания участвовать в разворачивающемся бедствии.

— Собор, наверное, — сказал я. — Думаю, светящая Дарила набила здание маслом, возможно для защиты от штурма. Кажется, не сработало.

Теперь уже сквозь дымку виднелась крыша собора, напоминавшая почерневшие рёбра какого-то зверя, брошенного в костёр, у которого пламя лизало плоть из черепицы и дерева. Тайлер был прав, тут всё шло куда хуже, чем в Хайсале. К утру здание обратится в пепел, как и большая часть Куравеля.

— Не понимаю, — сказала Лилат. Всю ночь она сидела рядом со мной, постоянно хмурясь от мрачного изумления. Он говорила по-каэритски, чего не делала уже много недель, с тех пор, как улучшилось её знание альбермайнского. — Это место — священное для вашего народа, так? Как полая гора.

— Да, — согласился я, глядя на быстро исчезающую крышу строения, которое выстояло целые столетия.

— Тогда зачем его сжигать?

Я пожал плечами, сдержав желание освободить бесчувственного Тайлера от фляжки, которую я ему дал.

— А зачем злобный ребёнок бросает камни в кошку?

Эти слова ещё сильнее озадачили Лилат.

— Ваши дети кидают камни в кошек?

От крика снизу тёмного склона мы все, кроме пьяного Тайлера, вскочили и потянулись к оружию. Около часа назад мы слышали грохот сражения — скорее всего священный поход столкнулся с ортодоксальными упрямцами, оборонявшими собор. Было вполне вероятно, что кто-то сбежал из города.

— Не стрелять, — крикнул я лучникам, нацелившимся на пару всадников, появившихся из мрака. Когда те остановили лошадей, стали полностью видны постоянно кислые выражения лиц Рианвельских близнецов-просящих, отчего я пожалел о своём приказе. «Не увидели их в темноте, моя королева. Такие несчастные случаи на войне постоянно случаются».

— Лорд Писарь, — поприветствовал меня Харлдин, едва изобразив поклон. Мне пришло в голову, что я ни разу не слышал, как говорит его сестра, и, может быть, она даже немая. Впрочем, то, как она зыркнула на меня, а потом злобно посмотрела на Лилат, говорило громче всяких слов. Этим двоим нравилось бросать на меня осуждающие взгляды, но вид каэритки превратил самодовольную досаду в кипящую ярость.

— Что? — ответил я, не вставая. В этот момент элементарная вежливость была мне не по силам, и я не удосужился сдержать смех, когда они оба ощетинились, видя явное оскорбление.

— Королева приказывает вам явиться, — сказал Харлдин. Голос звучал рублено из-за попыток удержать слова, которые он на самом деле хотел сказать. — Она ждёт вас у собора.

Я хотел было заметить, что в Куравеле больше нет собора, но решил, что нет смысла и дальше над ними подтрунивать.

— Скажите ей, я сейчас буду.

— Мы сопроводим вас, — сказал он. — Одного.

Прошедшие с тех пор годы дали мне время поразмыслить над еле заметной ноткой удовольствия, которая в тот миг окрасила тон просящего. Если бы тогда я уделил ей внимание, многое могло бы пойти совсем по-другому. Но я был уставшим, меня мутило, и настроение омрачилось от мысли, что придётся самому страдать от зловония и вида участи Куравеля. Так что я устало поднялся на ноги и покачал головой, когда Лилат встала вместе со мной.

— Нет. Оставайся здесь.

— Ты пойдёшь, и я пойду, — настаивала она, накидывая лук на плечо.

— Милорд, королева сказала одного, — вмешался Харлдин с оттенком нетерпения в голосе. — Ваша каэритская шлюха останется здесь и не будет оскорблять взор королевы.

По Разведроте пошёл сердитый ропот, многие вскочили на ноги с оружием в руках. О статусе Лилат никогда формально не заявлялось, но она уже достаточно давно ездила с нами, чтобы считаться товарищем. А ещё рассказ о её подвигах в Жутком Схроне стал чем-то вроде небольшой легенды в войске Ковенанта.

— Следи за языком, — прорычал юный Адлар, крутя нож, отчего и остальные одобрительно зарычали.

— Отставить, — сказал я ему, бросив суровый командный взгляд на остальных, чтобы они опустили оружие. Вместо того, чтобы идти седлать Черностопа, я направился к широкому стволу ближайшего тиса, отчего Харлдин раздражённо вспыхнул:

— Милорд, вы и дальше заставите королеву ждать?

— Дашь ты уже человеку минутку поссать, а? — ответил я, скрываясь за тисом. Хоть я, конечно, и не обратил должного внимания на рвение этого человека, оно всё же пробудило во мне достаточно осмотрительности, чтобы принять небольшую меру предосторожности. После довольно долгого времени я закончил своё неудобное дело, а потом пошёл седлать Черностопа. Забираясь на коня, я ободряюще ухмыльнулся Лилат, но её волнение это не особо успокоило.

— Они пахнут неправильно, — сказала она мне, по-прежнему по-каэритски, и подозрительно посмотрела на просящих. — Нетерпеливые, как волки, приближающиеся к раненому оленю.

— Если они что-нибудь попробуют предпринять, я их убью, — просто сказал я. — Жди меня здесь. Что бы ни случилось, в город не заходи. Это плохое место для тебя.

Я ударил пятками Черностопа и поехал вниз по склону, просящие двинулись следом.

— В ближайшее время, — сообщил я Харлдину, — у нас с тобой состоится очень содержательный разговор о манерах.

Он ответил взглядом, который не был ни таким злым, ни таким испуганным, как мне бы хотелось. Ещё одно предупреждение, которое я не заметил в эту полную безумия ночь.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Эвадина ждала меня на главной площади посреди вихря клубящихся угольков. Рёв пламени, охватившего собор, усиливался и утихал от сильного ветра, который носился по городу, погруженному во тьму, и с каждым порывом раздувал пожар. Моя поездка оказалась удивительно мирной, хотя и окутанной дымом, который клубился, поднимался густыми столпами, освещёнными оранжевым сиянием, и перекликался с треском и грохотом рушащихся домов. К счастью мои спутники-близнецы интересовались беседой со мной не больше меня, а пустые в основном улицы вселяли странное чувство безмятежности. Пожары разгорались так яростно, что участники похода разбежались. Тут и там я слышал далёкие крики, мельком замечал нагруженные добычей фигуры, но стало ясно, что Куравель брошен на произвол судьбы.

Выехав на площадь, я увидел, что королевский дворец остался невредим, и каким-то чудом пламя его не тронуло. Контраст с собором, перед которым он стоял, и раньше был разительным, а теперь стал ужасно комичным. Высоченные стены одного из самых священных ковенантских святилищ по-прежнему стояли, но уже в виде почерневших краёв бушующего пекла. Обугленные рёбра крыши уже исчезли, а внутренности здания полностью поглотил огонь. Я подумал о закованных в золото реликвиях, украшавших алтарь на коронации короля Артина, от которых теперь наверняка осталась куча расплавленного шлака и пепла костей. И всё же на эту картину смотреть было легче, чем на лицо женщины, которую я любил.

Я уже видел её прежде разгневанной, но не настолько. Для Эвадины ярость бывала редкой и кратковременной бурей, но суровое и напряжённое выражение её лица, когда она смотрела, как я останавливаю Черностопа, было мне совершенно незнакомо. Если бы я не знал её так близко, то решил бы, что она меня ненавидит.