Предатель (ЛП) - Райан Энтони

«Эвадина служит Малицитам». Эти слова сказал человек, которого я назвал лжецом. Я знал, что эти слова — правда. Вдруг это стало настолько совершенно ясно. Многие, многие умершие в Алундии. Жертвенный Марш. Иррациональная преданность участников её священных походов. Собор, погибающий в ярком цветке пламени, подожжённый обезумевшей толпой, точно так же, как тот древний каэритский город много лет назад. От тошнотворной абсурдности всего этого я едва не рассмеялся.

— Бич, — сказал я тихим голосом, скорее самому себе, чем ей. — На каждом повороте это был он. Всегда в твоих проповедях. Обещание, а не пророчество. — Тогда я и впрямь рассмеялся, хотя смех скорее получился похож на рвотный кашель. — Второй Бич, Эвадина! — Я наставил на неё свой меч, свободной рукой махнув на останки пылающего собора. — Он здесь! Это Второй Бич, и мы его сотворили!

В ответ она снова взревела, на этот раз скорее даже зарычала, всё так же нечеловечески, как и раньше. Оскалив зубы, она присела, сжимая меч обеими руками, готовясь встретить мою атаку — атаку, которую я бы никогда не начал.

Меня спас топот множества сапог по мостовой, заставив инстинктивно пригнуть голову и уклониться от взмаха алебарды, которая снесла бы её с моих плеч. Я убил её владельца натренированным ударом острия меча в незащищённую щель между его наплечником и нагрудником. Прежде чем он упал, я с облегчением заметил его цвета — чёрный и зелёный, — а значит, это был один из людей герцога Вирулиса. Меня огорчило бы намного сильнее, если бы этой ночью пришлось зарубить ещё кого-то из товарищей.

Новые крики со всех сторон заставили меня крутануться, отбив выпад меча, а потом уклониться от другого. Люди герцога выстроили вокруг меня плотный кордон, чащу направленных на меня клинков, через которую мне было никак не прорубиться. И всё же я попытался. «Эвадина служит Малицитам». Я видел её, она по-прежнему сидела над телом Суэйна в дюжине ярдов от меня. Я знал совершенно точно, что она — единственная живая душа в этом мире, которой нужно умереть. Все разрушения, которые я помог ей совершить в качестве Воскресшей мученицы, будут давить на меня до конца моих дней. Но какую жатву она могла собрать в качестве восходящей-королевы Альбермайна!

Так что я рубил и колол солдат между нами, отбивал их оружие и резал открытые лица, надеясь пробиться к ней. Моя ярость стала такой, что я едва почувствовал укол шипа алебарды в бедро, а мой меч разрезал лицо её владельца, пронзив глаза и кости. Я отопнул его и с новой силой бешено пошёл дальше, игнорируя влагу, текущую по ноге. Следующий удар древка секиры с разворота попал мне по голове, и перед моим взором сверкнула вспышка искр. Но мне был знаком звон в черепе, и ответный удар моего меча перерубил и древко, и руку, которая его держала. Всего на секунду путь к Эвадине очистился, всего несколько шагов — и всё закончится. Если бы я уже не осознал её истинную природу, то замер бы на месте, лишь увидев её в тот момент. Она сидела, держа голову Суэйна на коленях и плакала от глубокого горя и сожаления.

— Эвадина служит Малицитам, — речитативом проворчал я, заставляя себя двинуться дальше. Моя нога словно заледенела, и густая струйка крови текла из раны на голове. Эвадина даже не попробовала встать, меч лежал возле неё, и она всё плакала на лицо человека, которого убила. Она посмотрела на меня, когда я встал над ней, высоко подняв меч для последнего удара. Наши глаза встретились, и я замер — её заплаканное, охваченное горем лицо остановило меня лучше любого щита.

— Ты убьёшь нас, Элвин? — спросила она меня, убрав руку с обмякшего лица Суэйна, и положила её себе на живот. — Ты убьёшь нашего ребёнка?

Несколько секунд я потрясённо стоял, разинув рот, а потом град ударов сбил меня с ног. Я упал на колени, и кулак в латной перчатке отскочил от моего затылка. Я рухнул, сплёвывая желчь с железным привкусом.

— Назад! — надо мной стоял герцог Вирулис. Его бледное лицо в кои-то веки налилось цветом — тёмно-красным от ярости и презрения. Я почувствовал, как моё сознание ускользало, пока он продолжал выкрикивать приказы своим людям. — Связать этого предателя!

— Вы… — пробормотал я, подняв руку, чтобы схватить его наколенник. — Вы не понимаете… Вам надо… остановить её…

— Убери от меня свои грязные лапы, предатель! — Вирулис подчеркнул приказ мощным пинком мне в живот. Он был сильным человеком, и силы удара хватило, чтобы погрузить меня, наконец, во тьму.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Полагаю, возвращение Эрчела во время этого моего самого глубокого провала было неизбежным. Я понятия не имею, сколько пролежал в той камере где-то в недрах королевского дворца. Знаю, что постоянно просыпался, и в эти минуты бредил. У меня остались смутные воспоминания о том, как мои жалобные мольбы разносились по равнодушным залам, хотя от меня всегда ускользает, что именно я говорил. Однако по большей части я дрейфовал в бреду, наполненном сновидениями. Я бормотал мольбы к павшим друзьям и врагам, и ковылял от одного пустоглазого, но живого трупа к другому. Помню, как рухнул на колени перед смертельно бледным призраком короля Томаса. Кажется, я его повеселил.

— Она служит Малицитам, да? — спросил он, и его гнилое лицо скривилось в ухмылке. — Писарь, уж это я и сам мог бы тебе сказать.

Но в основном это была просто путаная свистопляска вперемешку с приступами боли, пока моё тело наяву страдало от ран. И только когда меня нашёл Эрчел, хаос улёгся, бесформенная смесь воспоминаний слилась во что-то узнаваемое, если не по месту, то по форме. Над узкими каналами с поросшими тростником берегами плыл бледный туман. Это напомнило мне болотистую местность, по которой я путешествовал на задней части повозки Цепаря, только более дикую, с резким, холодным оттенком воздуха.

— Жопы мученичьи, Элвин, — прокомментировал Эрчел, и прищурился, разглядывая моё побитое тело. — Вот это тебя отпиздили, а?

— Что ты тут делаешь? — простонал я в ответ, надеясь, что конкретно это видение уплывёт в туманную неразбериху, как и все остальные. Плутать в вихре кошмаров всё равно было предпочтительнее, чем сидеть в компании этого давно умершего извращенца. — Ты же был творением Арнабуса, тем, что он украл из моих воспоминаний. Он мёртв, так почему ты не с ним?

— Не могу, — весело ответил он. — Она не позволяет. В особом умении Арнабуса любопытно то, что он с помощью твоей памяти обо мне смог запутать часть моей души. Этого хватило, чтобы Ведьма в Мешке отыскала остальную часть меня. Вытащила меня с пути.

— С пути?

Он тут же помрачнел и отвёл взгляд.

— Ну, знаешь. Те пути, которые ведут тебя… куда бы ты ни шёл.

— И куда ты шёл?

— Да хрен знает. Но это был долгий путь. Брёл по нему, хуй пойми сколько, пока она не пришла за мной. — Он заговорил быстрее, явно желая сменить тему. — Она немного обеспокоена, понимаешь? Чую, этого не должно было случиться. Во всяком случае, пока.

— Как жаль, — пробормотал я и съёжился, чувствуя мягкую землю под спиной и почти ожидая, что она превратится в ничто, после чего я найду выход из этого злополучного болота. Не превратилась. Сердито застонав, я сел и хлопнул Эрчела по руке, когда он попытался потыкать кровавую рану на моей голове.