Ключ Руна (СИ) - Изотов Александр

Оказалось, что покров у людей имеет совсем особую форму, и он заключён в предметы. Обычно человек опытным путём сам решает, каким предметом ему легче владеть.

— Да-а-а, в зачаровании оружия вам, людям, конечно же, нет равных, — улыбнулся старик, кивая своим словам.

Денис, наученный горьким опытом, сидел как скала. Ни один мускул не дрогнул на его лице, хотя ему очень хотелось высказаться о человеческой волшбе. О том, как она сильна, изящна, и вообще-вообще-вообще…

Зато высказался Лукьян:

— Ага, — и тут же впервые получил по голове.

Услышав новый, доселе неслыханный звук (просто Орчеслав уже пересчитал все головы, кроме одной), старик удивлённо глянул на трость, а потом посмотрел на Лукьяна, подслеповато щурясь.

— Тут ещё, что ли, человек?

Глава 16

Пока сам не попросишь

Началось наше обучение с общей физической подготовки… Дворы вокруг гридниц, одноэтажных дружинных домов, были богаты на всяческие тренажёры и полосы препятствий, сбитых из брёвен.

На громадное имение барона Демиденко я смотрел только издалека. Шикарная усадьба в центре красивых садов не была ограждена каким-то забором, потому что и так хорошо охранялась. Тем более, в некоторых местах сияли руны — красные, синие, золотые и даже жёлтые. Гномы тоже, видимо, подсобили барону в защите имения.

Хотя, насколько я понимал, в империи процветала торговля ярь-поделиями и волшбой, и любое защитное заклинание можно было попросту купить.

Стоило признаться себе, что я просто хотел увидеть княжну — с момента покушения я так и не встречал её ни разу. Впрочем, любоваться на красоту садов барона у меня не было ни времени, ни возможностей.

Дружинные дворы-то как раз были огорожены высокими частоколами из толстых брёвен — один такой свежий, вокруг новой гридницы, мы сами и ставили несколько дней. Труд отроков использовался повсеместно, и мне это не особо нравилось. Я хотел быть стать воином-яродеем, а не разнорабочим.

Поэтому радовался, когда наконец мы закончили с этим сраным частоколом. Но недолго… С брёвнами мы не расстались — теперь мы таскали их по двору, вместе с ними перелезая через препятствия или проползая под ними. Везде в обнимку с бревном, даже до уборной… У воеводы, кажется, был пунктик на этот счёт.

В лесу за Качканаром у бароновой дружины было своё ристалище, у небольшой горы с милым названием Малая Луковая. Старшие разок отправили нас туда, и я думал, что уж там-то начнётся настоящее постижение волшбы.

Ага, хрен бы там… Кстати, затаскивая тяжеленные, особо огромные брёвна на вершину горы, заросшей лесом, я понял всю иронию этого названия. С огромным стволом на плечах, который я толком не мог поднять, а лишь тащил за один конец, Малая Луковая превращалась совсем не в малую.

А ведь когда мы шли к этой горе, она казалась совсем невысокой… Вот только десятник Данила легко таскал вместе с нами такое же брёвнышко, закинув его на плечо и покачивая им, будто оно невесомое. Я прекрасно видел, что руны на его руках и плечах оставались в покое, и понимал, что десятник даже не помогает себе волшбой.

Ух, мотивация так и пёрла! Так же пёрла, как и я, вспахивая им тяжеленным бревном пожухлую листву на склоне и медленно петляя между деревьев. И искренне надеялся, что это хоть как-то приближает меня к поиску источника.

Пока что кроме изнуряющих пробежек у нас ничего больше не было, даже про волшбу больше не рассказывали. Радовало, что Денис уматывался не меньше моего. Лишь Лукьян тащил бревно так же легко, как и десятник Данила, время от времени поджидая, когда мы с Денисом его догоним. Вот же громила, отмерила ему природа сил.

Моё тело никогда не подвергалось таким испытаниям, это чувствовалось, но, к счастью, в нём чуялся огромный потенциал. Орочья ли это кровь, или ещё что, я не знал.

Просто валился вечером на кровать, слушая причитания Захара, какой бессердечный воевода и как он измывается надо мной — и мгновенно засыпал. А с раннего утра, просыпаясь под те же причитания Захара, что воеводе пора бы уже прекратить издеваться надо мной, я чувствовал себя как огурчик и снова отправлялся на тренировки.

По иронии судьбы, мой слуга имел теперь больше свободы, чем я. И вполне мог отправиться за пределы дружинного двора, чтобы погулять по Качканару и выполнить мои указания. Поэтому если какие новости и появлялись, то узнавал я их от Захара.

— Карета у колёсника, Листик тоже у него, — деловито докладывал мне старый орк, с недовольством щупая мои явно подросшие плечи, — Визитку новую вам пошью, уже заказал две штуки… Эх, прибавлю пару пальцев ещё, вы таким широким никогда и не были, барин! Брюки и рубашку ещё надо хорошие сделать, для ужинов с графьями, но это, наверное, с первого вашего жалованья.

Я на всё это лишь молчал, хотя знал, что деньги у Захара есть. Мне они тут пока были не нужны, а на себя он их не тратил, так что приходилось доверять его скупердйяской экономии. Хорошо знать, что у тебя есть какая-то сумма на чёрный день.

Шкатулку с заначкой Захара мы всё же нашли в сгоревшей гостинице — я легко различил фиолетовое сияние скрывающей руны даже среди дымящихся углей. Мне пришлось сделать вид, что я споткнулся об неё, но, кажется, слуга что-то заподозрил. К счастью, это был верный слуга, и он молчал, как рыба, принимая меня таким, какой есть.

Кстати, я и сам начал подозревать, почему Грецкий вырос таким неженкой. Перелюбили дитятко-то, кажись… На Качканаре мне казалось, что слуга и вправду очень хочет, чтобы я принялся за ум и перестал транжирить деньги. А ещё как радовался, что я в дружину вступил.

Но теперь ему не нравилось, что я приходил слишком измотанный, да ещё и всю одежду изорвал, хотя отроки носили простые холщовые рубаху да штаны. И мозоли мои ему не нравились, совсем не барские, и грязь под ногтями благородством не пахла. То и дело Захар ворчал, что «не барское это дело по брёвнам скакать, да в грязи валяться». И всё же я был ему благодарен.

Зато, в отличие от остальных, свои портки мне стирать не приходилось. Если мыть полы в гриднице Захар ещё мне позволял, то когда дело дошло до прачки, тут мы с ним чуть не подрались. И даже мои строгие… строжайшие, напитанные суровой яростью и непреклонной железной волей… в общем, мои приказы игнорировались.

Ну да и ладно. Я тоже мстил Захару по-своему… Бухался на кровать с чувством оскорблённого достоинства, да так и засыпал. Спал я зло и возмущённо, и старался сохранить гордое выражение лица до самого утра, но это не особо получалось.

Шла вторая моя неделя в отроках, по совпадению вторая неделя августа, и как-то выдался замечательный погожий денёк. Осень уже потихоньку намекала о себе частыми ветрами, но подвинуть лето пока не могла.

Воевода ещё вчера отлучился по приказу барона встречать какого-то высокого гостя, приезжающего в Качканар, и оставил руководить нами десятников.

Но Платон Игнатьевич не провёл и пары часов в отъезде, как за горой Качканар вдруг случился новый всплеск Омута. Случилось это рядом с какой-то шахтой, и барон распорядился отправить туда дружину. По-хорошему можно было подождать и ещё, чтобы «всплеснувшие» животные чуть поднабрали яри, и тогда их кровь была бы ценнее для вари.

Но барон волновался, что опытного воеводы нет рядом, и боялся, как бы не случилось чего непредвиденного. Поэтому старшие, как и наш десятник Данила, даже дня не поруководили нами, отправившись за Качканар наводить порядок. А заодно и пополнить запасы ингредиентов для вари.

Да, я уже знал, что у различных народов существовали свои традиции в «варении».

Орки, например, добывали сырьё на охоте, и особо ценили кровь различных яроносных животных. В ход иногда шли и другие ингредиенты, будь то желчь или ещё какие секреты из тела животных, но это зависело от рецепта. И вообще было тайной любого уважающего себя рода.

Эльфы, которые верили, что они родились в лесах, собирали кору и листву деревьев, цветы и травы, несущие в себе ярь. Узнав это, я вспомнил Анну Львовну, подругу моей матери, которая торговала травами на рынке. И понял, почему противная орка, стоящая за соседним прилавком, продавала сушёное мясо и жилы.