Мстислав Дерзкий часть 1 (СИ) - Машуков Тимур

Вот они усмиряют «бунт волхвов» на Урале. На иллюстрации — благородный князь в мундире, а против него — сборище дикарей с посохами. Я понимал, что все было иначе. Понимал, что все было изменено. Это была не усмирение. Это был геноцид. Уничтожение древних родов, хранивших знания, которые не вписывались в новую, «систематизированную» магию Империи. Шуйские вырезали их, как скот, и конфисковали их реликвии, их гримуары. Не для порядка. Для монополии на силу. Увы, я прекрасно умел находить зерно правды среди плевел лжи.

Страница за страницей. Война с Фракией. Оказывается, ключевая победа при Балканах — заслуга не генерала Дубасова, а «мудрой дипломатии князя Шуйского», который «убедил» союзников ударить в нужный момент. Читай: продал им за золото и торговые преференции планы нашего наступления, сделав Дубасова козлом отпущения за неудачи, а сам получил лавры за победу, купленную кровью наших солдат.

Я читал между строк, и передо мной вставала не история служения, а история гнили, предательства и ненасытной жажды власти. Род, который столетия ползал у трона, как змея, кусая одних и подползая поближе к другим. Они не строили Империю. Они ее пожирали изнутри, прикрываясь громкими титулами и фамильной «честью».

И самый горький, самый ядовитый плод этого древа — нынешний регент. Василий Шуйский. Тот, кто довел страну до ручки. Кто распродает мана-камень немцам, оставляя наши собственные артефакты на голодном пайке. Кто задушил последние очаги вольной магии, превратив волхвов в госчиновников. Кто встал возле трона за спиной девочки-сироты и теперь водит ее, как куклу, прикрывая ее именем свое воровство и слабость.

Мои пальцы сжали страницу, готовясь разорвать этот сафьяновый покров лжи. Но я остановился. В конце, среди описания современных заслуг рода, мелькнуло имя.

«…младший отпрыск дома, светлейший юноша Алексей Шуйский, проявляющий недюжинные способности в Императорском магическом лицее, подающий великие надежды…»

Алексей Шуйский. Ему лет шестнадцать. Посмотрел в телефоне его фотографию. Худой, с лицом, на котором уже читались надменность и жестокость. Вероника говорила, он травит однокашников, злоупотребляет положением отца. Избалованная, испорченная мразь.

И тут же, в тексте, легкое, почти невинное упоминание: «…многие при дворе видят в юном князе Алексее достойную партию для юной Императрицы, дабы укрепить династию и привнести новые силы в правящий дом…»

Кровь ударила в виски. В ушах зазвенело.

Они… они хотят этого! Этот ничтожный регент, этот паук, сплетающий паутину в своем кабинете, хочет женить своего выродка на Анастасии. Привязать кровью узурпированную власть к трону. Сделать свою ветвь рода официальной династией. Закрепить все свои преступления брачным контрактом.

Я представил его руки — эти холеные, белые руки придворного интригана — на плечах девочки. Представил ее испуганный взгляд, обращенный к этому чванливому щенку с пустыми глазами.

Глазами, которые смотрят на Империю, как на свою будущую собственность.

— Этого не будет.

Шепот сорвался с моих губ едва слышно, но в тишине комнаты он прозвучал, как обет, данный перед алтарем. Я чувствовал, как пальцы сами собой ложатся на рукоять меча, сжимая ее с такой силой, что костяные накладки впиваются в ладонь.

Сдохну, но не допущу.

Они думают, что играют в свою игру. Думают, что все просчитали. Регент, его сынок, их придворные шавки. Они копошатся у подножия трона, деля между собой власть и богатства, забыв, что такое настоящая сила. Забыв, что такое гнев воина.

Они забыли род Инлингов. Считали нас угасшими, сошедшими со сцены. Преданными анафеме и истории.

Они ошиблись.

Я оттолкнулся от стола. Ярость ушла, испарилась. Ее место заняла холодная, абсолютная, алмазная решимость. Она наполняла меня, выпрямляла спину, делала взгляд острым, как клинок.

Они выставили напоказ свою «славную» историю, написанную кровью других. Скоро весь их род узнает, что значит, когда за тобой приходит не летописец, а мститель. Узнает, как может мстить Мстислав из рода Инлингов.

Не мечом, хотя и он пригодится. Не грубой силой.

Знанием. Тем самым знанием, которое они пытались уничтожить, вымарать, присвоить. Правдой, которая разъедает ложь, как крепкая кислота.

Я подошел к окну. Изборск спал, убаюканный ложным спокойствием. Скоро, очень скоро его сон станет беспокойным.

И первым проснется тот, кого они боялись больше всего. Не изгой. Не призрак.

Проснется память. И с ней — я.

— Ты чего такой злой? — просочилась в библиотеку Вероника.

— А ты чего не спишь? Час поздний, -вопросом на вопрос ответил я.

— Тяжело дома находиться. Давит все, — придвинув кресло, она заглянула в книгу, которую я читал. — А, добрался до родственничков?

— Поясни.

— Ну так Шуйские, это ж пусть и дальняя, но родственная ветвь Инлингов. Их какая-то там прабабка была замужем за братом императора. Иначе как бы они стали регентами?

— По праву силы?

— И это тоже, — кивнула она. — Но еще он был дружен со старым императором. Можно сказать, они были не разлей вода. Логично, что после смерти императора именно Шуйский захватил власть. Его и армия поддерживает, и Посольским приказом родной брат управляет.

— И что? Вот прям нет никого, кому бы он не нравился?

— Да как же не быть? Есть, конечно. Ты ж понимаешь, что я далека от столичных интриг, да и возрастом не вышла, чтобы в это лезть? Но однажды к нам в школу привезли девочку — Сашу Дубинину, из захудалого баронского рода. И все бы ничего — учится, и ладно. Да только слухи пошли, что никакая она не Дубинина, а младшая дочь князя Григория Андреевича Разумовского — начальника Приказа Тайных Дел. И тут она прячется. Конечно, это всего лишь слухи, но вот тебе правда — через пару месяцев ее забрали. И приехали за ней пять бронированных машин с гербами Разумовских. Охрана была такая, что даже если бы в этот момент открылся разрыв из Нави, и то бы отбились, вообще не напрягаясь. Так что если ищешь союзников, думаю, тебе к ним. По, опять же, слухам, у них очень напряженные отношения с регентом.

— Считаешь, они лучше Шуйских?

— Идеально хороших нет, — пожала она плечами. — Но из двух куч дерьма всегда выбираешь ту, что меньше воняет.

— Фу, графиня. Как вы можете говорить такие слова? — чуть улыбнулся я.

Несмотря на испорченное настроение, я расслабился. Все, что надо, я узнал, торопиться пока некуда. Все приходит вовремя к тому, кто умеет ждать.

— Право имею. Я воин, а не комнатная болонка!!! — воинственно потрясла она кулачком.

— Воин, воин, — погладил я ее по голове. — Немного занятий магией и оружием, так вообще станешь непобедимой.

— Как ты? — посмотрела она на меня.

— Увы, меня тоже можно победить. Сама же видела, в каком состоянии меня к вам привезли. Но и я хочу стать сильней. Не идти вперед — значит идти назад.

— Ты говоришь, как наша училка по словесности.

— Мудрая женщина…

— Зануда. Чопорная такая вся. И ходит, будто лом проглотила. И что дальше?

— В каком смысле?

— Я не маленькая и все вижу. А иногда и слышу. Что вы собрались делать дальше? Нет не так — что ТЫ собрался делать дальше? Ведь проблемы моего рода — это не твои проблемы.Я не дура и понимаю, что ты скоро уйдешь. Вот и хочу знать, каковы твои планы.

— Ты права во всем, Ника. Кроме одного — вольно или невольно, я оказался во все это втянут. Так что пока со всем не разберемся, я не уйду.

— И куда потом?

— Есть в этом мире одно место, куда бы я хотел наведаться. Уверен, что его не нашли.

— И что там?

— Большой секрет, — щелкнул я ее по носу. — А теперь пошли, я провожу тебя до комнаты. Завтра трудный день, и ты должна выспаться.

Взяв ее за руку, довел ее до дверей. Она замерла, потом повернулась и крепко меня обняла.

— Я рада, что ты с нами, — быстрый чмок в щеку, и дверь захлопнулась.

М-да, Мстислав, можешь гордиться. Ты научился покорять сердца маленьких девочек. Куда катится это мир?