Оборона дурацкого замка. Том 8 (СИ) - Ютин Макар

Ужасаться не хватало сил.

Он потратил их в первом цикле петли.

В этот раз не произошло той навязчивой, пунктуальной волны, что раз за разом грузила народ наведенной ненавистью, сеяла раздор, раздувала уже горящее пламя низменных порывов.

Не нагнетание страстей под алюминиевой крышкой, а взрыв сверхновой.

Он хотел помотать головой, но мотался лишь круглый шарик сознания, ничем не закрепленный в бесконечности души. Лишь собственная Ци

Ци?

Черная мерзость даньтяня опустошена, остатки держит в узде невинный подарок Весны. Спасение или ад? Без голосов в голове так тоскливо и пусто. Будь у него заемная сила, будь у него вопящая Юнговской тенью мерзость, смог бы обойтись без жертв? Или остаться опустелой вершиной, королем на горе… на гОре.

Саргон вспомнил.

Как хватает чужая воля его крошечный, воробьиный разум одной широкой ладонью. Как огненный, затхлый ветер подземелий таранит штурмом унд дрангом духовный покров. Спадает защита тонким банным халатом, «закрытый разум» открывает границы, люди — марионетки в личном домене обиженного эхо мертвых Богов.

Лавина яростных, бессвязных образов обделенной стихии отталкивает маленькое, человеческое сознание.

Вся накопленная энергия, все положенные действия, пройденные Испытания, пролитая кровь. ЕГО пролитая на Алтаре кровь…

Все, что аккумулировалось реликвиями в этот бесконечно долгий день теперь вздыбилось кабаньей щетиной, направилось троянским конем по сформированной связи,

рухнуло на святотатцев могильной плитой ярости обманутой Богини еще одного, скрытого домена.

Последним Алтарем, их конечной остановкой, точкой назначения, оказался вовсе не Шан-ди. Глупые люди высокомерно проигнорировали совершенно другой атрибут. Не разобрались, устали, поленились, не подумали. Перед Великой Кумирней оставалось еще одно Испытание, еще один артефакт — вервие подземной Богини.

Хоу-ту.

Имя врастает в тело крепче любой татуировки. Древнее божество земли, атрибут управления сторонами света. Символ — веревка, ее главный инструмент. Матушка Хоу-ту… что считалась также первым правителем столицы мрака, Диюй, городом Желтых Источников. Считалась, пока добровольно не отдала власть Яньло-вану.

Не ее ли Алтарь искал убитый демонопоклонник?

Или он выполнил свое грязное дело? Встал на пути группы, когда возвращался обратно? Теперь не узнать.

Зато можно понять…

"В покое следуют уровню,

В движении следуют отвесу".

Голос Ян в той нише раздавался словно из-под земли. Божество Земли. Почти как Деметра или ее дочь Персефона у древних греков, супруга страшного повелителя Подземного Царства.

В покое. Следуют. Уровню.

Подземное царство. Из-под земли.

«В Великой Кумирне два уровня: надземный и подземный. Мы должны были спуститься вниз и лишь потом квест мог считаться выполненным».

Плоская разгадка, никакого отклика души. Лишь элемент пазла окончательно встал на место.

Окончательно?

Он вспомнил последнее ощущение, прежде чем рой противоречивых желаний с головой накрыл слабое, лишь условно- бессмертное тело — направление гнева, ощущение ярости прямо под ногами.

«Я должен был догадаться раньше»

Состояние сумерек разума стало уплывать, туман сознания укреплялся, кристаллизовался гласом рассудка.

Он не хотел возвращаться в прозаические будни крови и скорби. Он цеплялся за ощущение эфемерности, мирового разума, полного отречения Дао.

«Дай мне отдохнуть. Еще немного. Полстолетия, или, может быть, несколько дней».

Но предательское тело возвращало себе разум, становилось нормальным человеком, точно пациент психиатрии после принудительного укола.

Под конец остался лишь страх новой боли.

Саргон пришел в себя разом, словно от нашатырного спирта или ночного кошмара.

Опьяненное чужой Ци сознание вернулось обратно. «Духовное похмелье» сжимало голову, но наркотический трип одержимости природной Ци местной Богини прошел. Осталось лишь знание: имя Хоу-ту, ее атрибут и домен, а также смутная догадка о том, как нужно было сделать все правильно.

Юный практик попытался сделать шаг вперед. Тело слушалось идеально, без ощущений натянутой шкуры поверх голой души, но никаких изменений не произошло. Его фигура никак не поколебала пространство.

Он не сразу догадался открыть глаза, проморгаться. Помогло плохо, хотя

Саргон понял, что больше не стоит в окружении сокомандников — лежит, прислонившись спиной к колонне.

Низ спины не ощущался вовсе, ноги казались неверным воспоминанием, кожу неприятно тянуло…

Он попытался протереть глаза. Правая рука все еще могла двигаться, однако некая мягкая, в чем-то приятная тяжесть не давала шевелить ничем, кроме пальцев. Может ли импульс Ци очистить

Не получилось. Зато вдруг начал двигаться локоть левой.

Рукав вытер мерзкую, сохнущую пленку, что облепила рот, глаза, щеки и скулы дешевым платком на лице покойника.

Веки распахивались долго, с треском и хрустом молодого ледка позднеосенней лужи, белки резало светом и ржавой крошкой,

вдруг забулькало в легком и он едва не подавился, кашель удержался серьезным усилием.

Яркий свет факелов постепенно заставил реагировать заполошный зрачок. Картина стала проясняться.

Первое, на что наткнулся его взгляд — белое, обескровленное лицо Ян-гуйфэй совсем близко к собственному. Он мог разглядеть каждую царапину, каждую частичку копоти, пыли, засохшей крови, красные пятна будущих синяков, ниточку слюны из разбитого рта.

Девушка лежала прямо на нем, голова покоилась на правом плече, прерывистое дыхание щекотало шею, грудь упиралась в ребра, правая рука вцепилась в остатки стеганного, просмоленного халата.

— Теперь только на выброс, — подумал Саргон и вдруг понял, что его спутница

Она пошевелилась, грудь начала подниматься и опадать, но он не почувствовал облегчения.

После пережитых сумерек разума сознание захлестнула апатия. Эмоции остались заперты в грудной клетке, куда не смогли добраться тонкие девичьи пальчики. Вялые, безразличные мысли наполняли тяжелую голову. Никакой поэтики — так чувствуют себя люди с температурой под сорок.

Саргон равнодушно отметил раны: дыра в собственном животе с торчащей из него рукоятью меча, развороченное бедро, выжженая культя на месте правой ноги. Ян выглядела куда более целой: лишь копейное древко пересекало осиную талию из левого бока в правый да кровоточили на лице уши, нос, уголки глаз.

Небольшой бонус: он не ощущал никаких голосов, никакой чуждости. Личность не пострадала, только бренное тело.

Практик отстраненно подумал, что будущему Саргону

Будет очень плохо от такой картины.

Особенно, если осмотреться вокруг.

Алтарь впереди больше не сверкал отраженным, полированным светом. Покрытый кровью так густо, что первоначальный цвет полностью скрылся за темнеющим багрянцем. Выщербины на каменном теле затягивались на глазах, заполнялись краснотой, словно цементным раствором.

Сразу за ним лежало несколько тел: маленькое и два больших, застигнутые врасплох неожиданной волной безумия. Там, где группа стояла перед тем, как взволнованный, безрассудный Юлвей принес ненужную жертву не тому Богу.

Алтаджин обнаружился в двух шагах от него, буквально заваленный трупами. Основное оружие сломано, в руке сохранился лишь копейный наконечник, вокруг какофония выжженных кругов на полу, вой потревоженного круговорота природной энергии, стойкий запах смерти: кровь, дерьмо и поверх разнотравье аромата примененной Ци.

Каждая духовная энергия уникальна, со своим благовонием, звуком, ощущением на языке и коже…

Кочевник еще дышал, однако развороченная ключица, вырванная с мясом правая рука и черная, оскверненная кровь, что капала на плиты, совершенно не оставляли простора для творчества.

«Неужели это я его так отделал?» — возникла нейтральная, миросозерцательная мысль, — «в том числе я».

Впрочем, их командир начинал далеко не на пике своих сил. Бой с демоническим практиком оставил его со сломанной рукой и пострадавшими ребрами, обрыв связи с Богом лишил части контроля и мощи Ци, последнее Испытание внесло нестабильность, ведь рост силы также означает временную потерю контроля и слом старых привычек.