Скальпель против волшебства (СИ) - Волконская Мария Николаевна

Мужчина теперь не отводил глаза, выглядел увереннее, даже осанка изменилась. Он улыбнулся и коротко кивнул.

Они пили травяной чай, закусывая запеченным в ароматных листьях сыром, пока ее маленькая команда наперебой рассказывала о трудностях, с которыми довелось столкнуться.

Маленького внука Таллина покусал бродячий пес, но, к удивлению горожан, старик отказался убивать животное. Заявил, что мальчик сам виноват, нечего было бросаться камнями. Теперь собака жила во дворе, вполне спокойная и умная псина. А малец назначен главным по уборке отходов жизнедеятельности, кормлению и вычесу шерсти.

Старый Торвин заявил, что не собирается мерзнуть еще одну зиму без своей почившей жены. Собрал всех склочных родственников под одной крышей для оглашения завещания и умер в ту же ночь.

«Мужик сказал – мужик сделал. Вот бы всем так уйти – во сне, решив заранее все мирские дела. И как же редко так получается…».

К Светилу также отправилась еще одна совсем не старая арисса. Прах почивших развеяли по полям, на которых эти люди трудились всю жизнь.

Вира неплохо справлялась, хоть и обращалась к справочникам и руководствам практически каждый день. Рита пообещала себе надиктовать девчонке конспекты – пора было углубить ее знания анатомии и физиологии человека.

Лишь одна пациентка в клинике вызывала беспокойство. Вира поерзала на стуле, смутившись:

– Даже не знаю, как объяснить, ара Марго. Она когда пришла, я думала – просто слабость от беременности. Может, от постоянной тошноты устала, может, малокровие… Все эликсиры перепробовала, никакого эффекта. – Девушка покусала губу. – Не знаю, что родителям сказать. Кларисса Ядвин их единственный ребенок. Если еще и ее…

Девушка осеклась, кинув быстрый взгляд на Дункана. Тот весь подобрался, сидел вытянутый как струна, от сжатых челюстей очертились жевательные мышцы.

«Н, точно. Ядвин. Погибший в лесу парень, в смерти которого обвинили Дункана. Представляю, каково им всем тут пришлось…»

– Были проблемы с родителями? – осторожно спросила доктор.

– Я им на глаза на показываюсь, – вздохнул мужчина. – Хоть и устал повторять, что я не виновен, все же… Незачем им лишний раз нервничать. Посижу немного в печной, от меня не убудет, а им спокойнее.

При первом взгляде Кларисса напоминала покойницу. Бледная, с тонкими белыми ручками и пухлыми, но сухими губами, она напоминала сломанную фарфоровую куколку. Черные кудряшки, такая редкость в Греймуре, кто-то заботливо разложил на подушке в расшитой цветами и лозами, явно домашней, наволочке.

Рита осторожно сняла покрывало, радуясь, что озаботилась когда-то требованием выстругать ей акушерский стетоскоп. Местные умельцы, стараясь заслужить расположение лекарки, выточили даже несколько.

Доктор приложила к округлому животу девушки трубку из орешника, расширяющуюся на конце в форме воронки. Второй, узкий конец вставила себе в правое ухо.

Глухой, медленный гул, как шаги в пустом коридоре.

«Так, это мамин пульс слышен через плаценту. Уже неплохо, но поехали дальше».

Вдруг Рита услышала еще один стук, легкий, но уверенный, словно бабочки били крыльями о стенки банки.

«Чаще, чем у мамочки. Ритмичный, хороший звук. Молодец, малыш».

Будто отозвавшись на ее мысли, ребенок внезапно перевернулся, и Маргарита услышала шорох и громкий «бульк», как если бы лопнула капля воздуха в кипящем котле. Доктор улыбнулась:

«Ворочаешься? Я знаю, что ты борешься, солнышко, ты просто умница».

Повинуясь неясному импульсу Рита коснулась живота рукой. Под кожей, уже натянутой, с несколькими растяжками, она ощутила нечто невероятное. Невидимая, пульсирующая сила. Еще очень слабая, едва различимая, но до боли знакомая Рите.

Этот ребенок обладал магией.

***

Сколько Маргарита не поила Клариссу зельями, сколько не пыталась влить свою магию в девушку – результата не было.

Беременная едва приходила в сознание, дрожащей рукой касалась раздутого живота и тут же обессиленно опускалась на подушки.

Рита вернулась домой, чувствуя себя разбитой и вымотанной. Впервые она совершенно не знала, что делать. От ее присутствия в клинике не было никакого толка.

Девушка чесала дремавшего Чипса за ухом, рассеянно наблюдая за хаотичными движениями люминосов. Их тихие чмоканья о стекло лампы уже давно успокаивали, а не раздражали, как раньше.

Рано по утру Рита решила поговорить с человеком, который знал о магии в этом мире если не все, то всяко побольше ее самой. Да и упрямое желание помочь Лорду Бэлкингу никуда не делось. К тому же, это поможет отвлечься от чувства собственной бесполезности.

В гостиной лорда не оказалось, как, впрочем, и Селестии. Служанка провела гостью в дальнюю часть замка, где Рита еще не бывала. А зря.

Оранжерея казалась отдельным миром. Нежный свет просачивался сквозь зеленый купол потолка, окрашивая все в оттенки весны. Плотный влажный воздух, словно пар от чашки с отваром, мгновенно изгнал осенний холод из тела. Тепло спускалось сверху, будто солнце затаилось где-то между потолочными балками.

Всюду расставлены ящики с рассадой , деревянные лотки с песком, глиной, черной влажной землей и местной – красновато-бурой. Стеллажи с горшками, подвесные корзины с вьющимися лианами. На центральном столе – шкатулки с семенами и выложенные в ряд крохотные деревянные таблички с названиями. Девушка склонилась над одним из ящиков.

– Это айрдис. – Селестия поправила влажную тряпку, заботливо укрывавшую земляной ком. – Цветы распускаются только ночью и пахнут дождем, но эффект при заваривании куда интереснее. Хотя в Астравиэле некоторые добавляют их в табак, – экономка развела руками, – столичные нравы, что тут сказать.

– А это что-то знакомое мне. – В ящиках с отработанной землей, сгруженных вдоль стены, Маргарита заметила пышные, серебристо-зеленые кусты с мелкими белыми соцветиями, собранными в плотные щитки. Она наклонилась ближе, провела пальцами по рассеченным листьям, вдыхая терпкий, чуть аптечный запах.

– Резник белый, – отозвалась Селестия, поднимая глаза от лотка. – Сорняк. Вытягивает влагу из почвы, быстро глушит посадки. Мы его обычно выдергиваем, но кое-где оставили – симпатичный.

Побродив немного вдоль стеллажей, Рита подошла к небольшому лотку с тонкими, как спички, розовыми побегами, на кончиках которых красовались пушистые соцветия:

– А это что? Очень красиво.

– Жемчужник крикливый. – Домоправительница побрызгала на ростки водой. – Вроде помогает при потере голоса. Оперные дивы за него драться готовы, а мне просто вид нравится.

– Точно! – воскликнула доктор. – Поющий мох. Он есть в моем справочнике. Госпожа Селестия, эта оранжерея – просто прекрасное место для выращивания лекарственных растений. Может, вы могли бы выделить мне немного места…

– Ой, перестаньте, моя дорогая. Неужели хотите выковыривать грязь из-под ногтей? У вас хватает работы, – отмахнулась женщина, и Рита уже начала готовиться к уговорам, как та продолжила: – Просто дайте мне список, я скажу, что мы сможем вырастить здесь.

– Ну, что вы, не хочу вас так озадачивать.

– Глупости! Мне это в радость, да и дешевле, чем закупать готовые ингредиенты сомнительного качества. А здесь все свое – натуральное будет.

Рита шагнула дальше, вглубь оранжереи, за стеллаж с рассадами, где воздух был плотнее, а теплый пар, казалось, застревал между листвой. И вдруг услышала мужской смех.

За стеклянной ширмой, закинув ногу за ногу, развалился в кресле Бэлкинг. Одной рукой он подпирал щеку, вторая же, в перчатке Кардена, покоилась на колене. Греттус сновал между саженцами деревьев в кадках и размахивал руками. Рита присмотрелась. Стайка разноцветных бабочек, похожих на ярких капустниц, следовала за кистью альбиноса, выписывая круги и восьмерки. Он тоже надел перчатку.

– Вы создаете их? – кивнула Маргарита. – Или он сам? Не пойму, к чему эти фокусы.

– А все должно служить великой цели? – пожал плечами лорд. – Просто радоваться жизни вас не учили?