Башни Латераны 2 (СИ) - Хонихоев Виталий

Улицы были почти пусты. Только изредка мимо проходили запоздалые прохожие — завёрнутые в плащи, с опущенными головами, спешащие домой. Лео обходил их стороной, не желая разговоров.

Он прошёл мимо «Трёх Башен». В таверне всё ещё праздновали — орали песни пьяными голосами, стучали кружками по столам, хохотали. Будут гулять всю ночь, затихнут только под утро. Кто-то расползётся по домам, кто-то снимет номера, а кто-то так и заснёт прямо за столом. Или под ним.

Победу отмечали уже третий день. Город выстоял. Враг отступил. Жизнь продолжается.

Но для Лео жизнь остановилась.

«Не вижу, с каких пор подобное является препятствием для хорошего некроманта…» — так она и сказала. Магистр Элеонора Шварц, преподаватель Школы Огня в Академии, уважаемый человек, одна из лучших теоретиков страны.

Что эти слова значат? Неужели она подталкивала его к тому, чтобы он попробовал поднять Алисию? Снова?

Но… тогда он действовал по наитию, он не знал, что будет. Как там у Святого Августина: «Прости им, ибо не ведают, что творят».

Но теперь… теперь он знает.

Он поднимет её — и что? Она снова будет сражаться? Снова будет убивать людей? Снова будет страдать, не помня, кто она?

Он же сам хотел ее упокоить, ну так вот она упокоена, лежит в каменном склепе в мраморном саркофаге, выстроенным за деньги города. На почетном месте сразу за часовней на новом городском кладбище. Каменные колонны, надпись на древнем языке «Безымянная Защитника Вардосы» и памятник — скульптура красивой женщины в латах и с мечом, смотрящей вдаль, словно в ожидании штурма.

Зачем поднимать ее? Разве она не настрадалась? Разве ее тело не заслуживает отдыха, а душа — небесного царствия? Теперь она похоронена по всем правилам, отец Бенедикт лично отпел ее и прочел проповедь над саркофагом. Склеп установлен на освященной земле, освящен еще раз, люди молятся за спасение ее души в церквях… и если так посмотреть, то он все-таки смог добиться того, чтобы Алисия была перезахоронена как положено.

Ему лично… да ему хотелось бы чтобы она снова была рядом, пусть и не совсем живая. В последнее время она начала подавать признаки того, что понимает происходящее, начала говорить — немногосложными фразами, но все же. Стала чаще гладить Нокса… как будто стала оттаивать, оживать…

Он поднял голову. Вот и городское кладбище. Ноги сами принесли его сюда. Я просто посмотрю, подумал он, у меня нет с собой лопаты, я не собираюсь ее поднимать. Я просто посмотрю… и помолюсь за ее душу. Наконец скажу ей спасибо. И попрощаюсь.

Он отворил ворота и прошел внутрь. Магический огонек продолжал освещать ему путь. Я не имею права поднимать ее, подумал он.

Он остановился перед памятником. Скульптура возвышалась над ним — высокая, вырезанная из белого мрамора, светящаяся призрачно в лунном свете. Девушка в латах, с мечом в руке, смотрящая вдаль. Черты лица были строгими, почти суровыми — мастер изобразил её такой, какой она была в бою: непреклонной, решительной, готовой встретить врага.

Но Лео помнил другую Алисию.

Ту, что улыбалась ему на рынке. Ту, что смеялась над его неловкими шутками. Ту, что всегда находила время поговорить, даже когда была занята. Он поднял глаз выше. Скульптор вырезал её волосы ниспадающими на плечи — длинные, волнистые, словно развевающиеся на ветру. В правой руке она держала меч — не поднятый для удара, а опущенный вниз, острием к земле. Левая рука была прижата к груди — к сердцу.

Как будто она защищает что-то. Или кого-то.

Лео шагнул ближе, разглядывая детали. На постаменте была выбита надпись на древнем языке: «Безымянная Защитница Вардосы». Ниже — ещё одна строка, более простая: «Она отдала жизнь за город».

Отдала жизнь.

Лео стоял, глядя на каменное лицо, и вдруг его пронзила мысль, острая и неожиданная —

— А чего хотела бы она сама? Он замер. Все это время он рассуждал — имею ли я право? Должен ли я поднять её? Что мне делать? Но ведь это не только его выбор. Чего хотела Алисия? Он вспомнил её последние дни. Как она сражалась. Как защищала город. Как не отступила, даже когда всё было потеряно. Она умерла, чтобы город выжил.

Но… не только город. Лео медленно опустил взгляд на руку скульптуры — ту, что прижата к груди. К сердцу.

Ребёнок.

— Я эту тайну нехотя открою.

Богини высятся в обособленье

От мира, и пространства, и времен.

Предмет глубок, я трудностью стеснён.

То — Матери.

— шепчет он слова магистра Элеоноры. И вдруг всё встало на свои места, все сразу обрело смысл. Чего желает любая мать, умирая? Чтобы её ребёнок жил. Не памяти. Не славы. Не памятников и почестей.

Лео шагнул к входу в склеп.

Дверь была тяжёлой, железной, с резными узорами — символами защиты и покоя. Он толкнул её плечом, и та поддалась со скрипом, словно нехотя впуская его внутрь.

Холод ударил в лицо. Внутри было темнее, чем снаружи — лунный свет едва пробивался сквозь узкие щели в каменной кладке. Лео поднял руку, и магический огонёк послушно поплыл вперёд, освещая пространство.

Склеп был небольшим, но торжественным. Стены покрыты резьбой — свежей, чёткой, ещё не тронутой временем. Цветы, птицы, символы жизни и смерти переплетались в едином орнаменте. Пахло камнем, сыростью и ладаном — следы недавнего освящения.

В центре, на каменном постаменте, покоился саркофаг. И на крышке саркофага, свернувшись калачиком, лежал чёрный кот.

Лео замер на месте.

— Нокс? — Кот поднял голову, посмотрел на него жёлтыми глазами — спокойно, без удивления, словно ждал его — и снова положил морду на лапы. Лео медленно подошёл ближе, чувствуя, как сердце сжимается.

— Значит, ты был здесь, — прошептал он. — Всё это время. Я думал… я думал, что ты потерялся.Нокс мяукнул — коротко, будто говоря: «Нет. Я знал, где нужно быть». Лео опустился на колени рядом с саркофагом, протянул руку и погладил кота. Шерсть была холодной, влажной от сырости склепа. Нокс замурлыкал — тихо, почти неслышно.

— Ты охранял её? — спросил Лео тихо. Кот не ответил. Просто лежал, свернувшись на крышке, словно часть самого саркофага. Словно страж. Словно последний, кто остался с ней.

Лео сглотнул, чувствуя, как горло сжимается.

— Спасибо, дружище, — прошептал он. — Спасибо, что был с ней.

Он поднялся, положил ладонь на холодный мрамор крышки — рядом с Ноксом. Саркофаг был массивным, покрытым рунами. На крышке был высечен образ женщины, лежащей в покое, со сложенными на груди руками. Алисия. Лео упёрся обеими руками в край крышки и толкнул.

Камень не поддался.

Нокс спрыгнул вниз, уступая место, и сел рядом, наблюдая.

Лео напрягся сильнее, налёг всем весом. Мышцы заныли, дыхание участилось. Крышка медленно, со скрежетом, начала двигаться. Сантиметр. Ещё один.

— Давай… давай же… — Лео толкнул изо всех сил, и крышка сдвинулась ещё на ладонь, открывая щель. Он остановился, тяжело дыша, вытер пот со лба и заглянул внутрь. Там, в саркофаге, лежала Алисия. Но это была не та Алисия, что он помнил.

Серебристые латы были изуродованы — кираса вмята, наплечники расколоты, поножи вывернуты и разбиты Левой руки не было — только обрубок, обмотанный белой тканью. Ноги… ног почти и не было.

А лицо… Лео сглотнул, чувствуя, как в горле встаёт комок. На голове Алисии был белый покров, саван, закрывающий ее лицо от любопытных глаз, но он-то помнил тот жуткий ужас, что остался у нее вместо лица.

В правой руке, единственной оставшейся, она сжимала обломок рукояти боевого молота. Ее похоронили в броне и с оружием в руках. Как воина.

Лео медленно протянул руку, коснулся холодного металла доспехов.

Как я могу её поднять… в таком виде?

Он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Вспомнил тот первый раз — когда он обнял её, когда магия хлынула сама, без слов, без ритуалов. Просто желание. Просто любовь.