Башни Латераны 2 (СИ) - Хонихоев Виталий

Вернись.

Он положил ладонь на её грудь, туда, где под доспехом должно было быть сердце.

Вернись, Алисия. Пожалуйста.

Ничего.

Лео напрягся сильнее, вызывая магию. Почувствовал, как она откликается — слабо, неуверенно, словно нащупывая путь в темноте.

Давай. Давай же!

Он представил её живой. Улыбающейся. Смеющейся. Гладящей Нокса.

Магия пульсировала в его пальцах, тёплая, почти горячая.

Вернись!

На мгновение ему показалось, что что-то дрогнуло. Едва уловимое движение — словно грудь приподнялась, словно пальцы на рукояти молота чуть сжались.

Но потом — ничего.

Пустота.

Лео открыл глаза, тяжело дыша. Рука дрожала. Голова кружилась.

Почему?

Он попробовал ещё раз. Положил обе руки на её грудь, закрыл глаза, сосредоточился изо всех сил.

Вернись. Вернись. ВЕРНИСЬ!

Магия вспыхнула, обожгла изнутри — но тут же погасла, как свеча на ветру.

Ничего.

Лео отшатнулся, чувствуя, как ноги подкашиваются. Он схватился за край саркофага, чтобы не упасть.

Почему не получается?

Он метался взглядом по склепу, словно ища ответ в резных узорах на стенах. Может быть, нужен ритуал? Круг? Слова силы?

Он попробовал вспомнить, что видел в книгах по некромантии, что слышал от Элеоноры. Канал Смерти. Связующая Искра. Якорь.

Якорь.

Нужен якорь — что-то личное, что связывало бы их.

Лео судорожно обыскал карманы. Ничего. Он не взял с собой ничего, что принадлежало ей.

Идиот!

Может быть, сам он — якорь? Его чувства, его любовь?

Он снова положил руку на её грудь, снова попытался призвать магию.

Ничего.

Лео попробовал коснуться её руки — той, что сжимала рукоять молота. Холодная. Жёсткая. Мёртвая.

Нет. Нет!

Лео отступил, тяжело дыша. Голова раскалывалась. Руки висели плетьми. Внутри — только пустота и горечь.

Я не могу. У меня не получается. Возможно если бы я знал побольше, если бы я умел, если бы у меня был хотя бы Первый Круг.

Он посмотрел на Алисию — изуродованную, сломанную, мёртвую.

Но я не знаю, как.

В первый раз магия пришла сама. Он не понимал, что делает. Он просто… хотел.

Сейчас желания было мало. Нужны знания. Техника. Понимание.

Мне нужно учиться.

Лео медленно придвинул крышку саркофага обратно, закрывая щель. Камень со скрежетом встал на место. Нокс тут же запрыгнул обратно на крышку, свернулся калачиком на том же месте — словно и не двигался.

Лео постоял ещё мгновение, глядя на кота.

— Ты останешься с ней? — спросил он тихо. Нокс посмотрел на него жёлтыми глазами — долгим, непроницаемым взглядом — и положил морду на лапы. Он останется. Лео кивнул, сглотнув комок в горле.

— Хорошо, — прошептал он. — Береги её, дружище. Я вернусь. Обещаю. Я научусь. И тогда… тогда я верну её.

Он развернулся и вышел из склепа. За спиной дверь закрылась с глухим стуком. Лео шёл по кладбищу, не оглядываясь. Магический огонёк освещал путь, но внутри была только темнота.

Завтра. Завтра я пойду к Элеоноре — подумал он, ускоряя шаг.

Глава 3

Лео проснулся от скрипа половиц — мать уже встала и осторожно ходила по дому, стараясь не разбудить домашних. Серый рассветный свет пробивался сквозь щели в ставнях, расчерчивая стены тонкими полосами. Холодно. Лео натянул одеяло выше — старое, залатанное в нескольких местах, когда-то тёплое, а теперь продавленное и тонкое.

Лео сел на кровати, потирая лицо. Тело ныло — не от усталости, а от того странного холода, что пронзил его в склепе. Словно что-то ледяное коснулось души и не отпускало. Как будто что-то надорвалось у него в животе, сразу под грудиной. Пальцы не слушались, будто онемели.

Он встал, ступив босыми ногами на холодный пол — доски были гладкими от ежедневного натирания, кое-где треснувшими, но гладкими и холодными. Накинул рубаху — грубую, домотканую, пахнущую мылом и дымом очага. Штаны. Штаны были новыми, купленными для того, чтобы «оруженосец Безымянной Дейны» не выглядел голодранцем. Башмаки — стоптанные, с новыми подмётками (отец чинил недавно, старался).

За стеной слышался храп отца — ровный, с хрипотцой. Мильна сопела во сне, бормоча что-то невнятное.

Лео спустился вниз по узкой лестнице. Ступени скрипели под ногами — третья снизу особенно громко, он наступил на край, чтобы не разбудить сестру.

Внизу, на кухне, мать сидела у окна, склонившись над шитьём. Свеча на столе догорала, оплывая воском, — экономили масло для лампы. Тусклый свет падал на её руки, красные от уколов иглой, с узловатыми суставами. Она шила мужскую рубаху, видимо заказ, старая ткань, уже не раз чинённая.

На столе — никакого хлеба. Обычно к утру мать выкладывала вчерашний каравай, масло, может быть, кусочек сыра. Сейчас стол был пуст, только кувшин с водой и две деревянные миски.

Лео оглядел кухню.

Очаг холодный — угли едва тлели. Поленница у стены заметно поредела — осталось на неделю, от силы две. Раньше к зиме дрова складывали до потолка.

На крючке у двери висел старый плащ отца — серый, потёртый. Мамина зелёная накидка, та самая, с вышитыми по краю листьями, которую она надевала по праздникам — исчезла. Лео помнил её — мягкая шерсть, яркий цвет, мать так её берегла.

Продали.

Сердце сжалось.

Лео подошёл к очагу, присел на корточки. Подбросил пару тонких поленьев — совсем тонких, чтобы хватило надолго. Подал магию в пальцы, сплёл жест — привычный, как дыхание — и пламя послушно вспыхнуло. Огонь лизнул дрова, начал разгораться. Лео удерживал магию, заставляя его гореть медленнее, жарче, экономнее. Маленькое удобство, на которое его сил хватало. Тепло начало наполнять кухню, прогоняя ночной холод. Встав — он щелкнул пальцами, добавив света в огонек светильника, сразу же стало намного ярче.

Мать подняла голову, ее лицо осветилось усталой улыбкой.

— Сыночек. Ты рано.

— Не спалось, — Лео сел на скамью у стола, потянулся к кувшину. Вода холодная, с привкусом железа — из колодца на площади, их собственный высох ещё летом.

Мать отложила шитьё — рубаху с заплаткой на локте, грубую, рабочую.

— Заказ от мельника, — пояснила она, заметив его взгляд. — Обещал заплатить к концу недели.

— Сколько? — спросил Лео.

— Два медяка.

Два медяка. За несколько дней работы. Лео промолчал, сжав кулаки под столом. Будучи «оруженосцем Безымянной» он получал пять серебряных в неделю, это же пятьсот медных монет с изображением всадника с копьем на одной стороне и профилем старого короля на другой. В день получается почти сотня. А тут… два медных. Алисия же должна была получать один золотой за неделю, но этих денег он так и не увидел, справедливо решив, что это деньги Алисии а не его. И скорее всего Курт не собирался их выплачивать, зная кто такая Безымянная Дейна на самом деле. Мертвым деньги не нужны, не так ли? Пять серебрённых монет в неделю — неплохой заработок для молодого человека по меркам Вардосы, но была же осада, цены на продукты взлетели до небес и всего третий день… нет, уже четвертый как осаду сняли. Продукты появились, уже можно было найти на рынке и свежие овощи и мясо, муку, крупу и соль, круглые, гладкие головки сахара и закатанные в красный воск круги сыра… но цены все еще были высокими. Уже не запредельными как в дни осады, но все еще высокими. А деньги… все деньги что он зарабатывал — он отдавал маме, чтобы та купила продуктов.

Осаду сняли, Алисии больше нет… надо полагать что и контракт с «Черными Пиками» подошел к концу… прав Мессер, кому он нужен без нее? Что он умеет? Сэкономить дров, подав магическую энергию и зажечь огонек, освещающий путь?

Мать отложила шитье в сторону, встала, подошла к печи, открыла крышку (вверх поднялся клуб пара), взяла деревянную миску и половник. Наложила кашу, поставила миску на стол.

— Поешь, — сказала она: — если с утра не поел — весь день насмарку.

— А ты?

— Я уже наелась, пока готовила. — откликнулась мать: — да ты кушай, не беспокойся. Все у нас нормально будет. Отец вон скоро научится левой рукой работать… говорят на следующей недели верфи снова заработают, мастер обещал его нанять. Да и я по мелочи шью.