Богдан игнорирует отпущенный мной комментарий.
– Ты долгое время была замужем, но тебя незаслуженно предали.
Затихаю, от услышанной правды, сказанной будто мимоходом случайным попутчиком. А может всё-таки не случайным? Пытаюсь вспомнить, не видела ли я его раньше. Хотя сейчас многое можно найти в интернете. Я, конечно, после развода не писала тупых статусов, но из моего профиля исчезли фотографии счастливой семейной жизни.
– Что тебе ещё известно обо мне? – холодно спрашиваю я. – Ты говорил, что не в твоих привычках врать, – пытаюсь вспомнить, как он доподлинно сказал. – Когда находишься в отношениях.
– А у нас с тобой отношения? – Богдан смотрит на меня из-под ресниц, чуть выгоревших на солнце. – Я рад, что ты не против.
– Не против чего? Подожди! Нет, я не то хотела сказать, – любое моё наступление Богдан обращает в бегство с поля боя. Ну, что за человек такой?
– Ты сегодня всё время оговариваешься. Твоё волнение понятно. Не переживай.
– Слушай, я, наверное, выйду на сто двенадцатом километре, Мне оттуда ближе до дачи, – пытаюсь пуститься в реальное бегство.
– А как же оркестр?
– Какой оркестр? Ах, да. Я позвоню, скажу, чтобы меня встретили там, – для достоверности достаю телефон и рассеянно смотрю на него. Ну и кому мне звонить?
Богдан наклоняется ко мне и шепчет.
– Маленькая врунишка!
Глава 7
Богдан
Люба прищуривается, и коварная улыбка расцветает на её милом лице.
– То есть я врунишка, а ты, значит, только правду говоришь?
– Да.
– А на какой ты линии живёшь в садоводстве, и как оно называется?
– Я разве сказал, что там живу?
Люба хмурит брови.
– Разве нет?
– Я сказал, что еду до Пупышево.
– А… И куда ты там пойдёшь?
– Для начала помогу понравившейся мне женщине добраться до дома и не надорвать пупок.
– А потом?
– Зависит от тебя.
Уф, вроде отбился. Наш разговор напоминает мне игру в подкидного дурака. Сейчас Люба хотела меня засыпать козырями, но я снова выкрутился.
Понятия не имею, куда пойду, если она не позволит мне остаться. Может, сниму жильё неподалёку от неё, а, может, смотаюсь в Волхов, куплю палатку, спальник и удочку. Наловлю рыбы и напрошусь к Любе в гости на уху. У-ху-ху… А есть ли там вообще озеро?
Катя обронила в разговоре, что это какое-то необъятное садоводство, где яблоку негде упасть.
Люба переваривает мой ответ, уставившись в окно. Какая же она роскошная женщина! Даже лучше, чем была. Всё при ней. И, главное, к очаровательной внешности прилагается отменное чувство юмора. Мне так с Любой легко, словно мы знакомы сто лет.
Скрипучий голос в динамике объявляет следующую станцию – 112 километр.
– Там выйдем или доедем до Пупышева?
– Доедем… До Пупышева, – сдаётся Люба, кусая нижнюю губу.
Так некстати звонит Катя, и я быстро сбрасываю звонок. Пишу ей, что уехал на несколько дней к приятелю. Волнуется за меня, как за сына. Она постарше Любы лет на пять, своих детей не получилось, да и с мужем не задалось.
Последние две остановки до Пупышева, мы с Любой доезжаем каждый в своих мыслях. Бедняжка, наверное, вся испереживалась. Интересно, далеко там до дачи пилить? Сейчас я в глазах Любы по-прежнему не вызываю доверия. Сидит вся такая задумчивая, напряжённая. Неужели полагает, что я изнасилую её в ближайших кустах, а потом, прихватив колбасу и кошку, сгину в небытии.
– Люба, наша остановка! – достаю пакеты с полок и киваю на выход.
Люба, понурив голову, идёт к дверям, словно на казнь. В будний день народу не так много едет на дачу, и Люба, выйдя на платформу, испуганно озирается. Несколько человек из нашей электрички не спеша направляются к правому спуску.
– Нам туда? – Киваю им вслед.
– Нет, – обречённо вздыхает Люба. – Нам в другую сторону.
Когда мы оставляем за спиной железнодорожное полотно, мне становятся понятны Любины страхи. Дорога в садоводство ведёт через лес. Люба идёт впереди меня с переноской словно по канату.
А я вдыхаю полной грудью чистый воздух, кайфую от звонкого щебета птиц. На войне я прислушивался совсем к другим звукам. До сих пор в ушах звучат взрывы, стоит дать волю воспоминаниям.
– У тебя есть красная шляпка, Любаша?
– Нет! – Она замирает как вкопанная и втягивает голову в плечи.
Тропинка стала шире, и теперь мы можем с Любой идти рядом. Поравнявшись с моей перепуганной красавицей, вздыхаю.
– Жаль, поиграли бы в Красную шапочку и Серого волка.
– Богдан, не пугай меня, пожалуйста, – в её глазах слёзы.
– Люба, ну ты чего? Правда, до сих пор считаешь меня грабителем с большой дороги?
– Я сама даже не представляла, что такая трусиха, – признаётся она.
– Отставить разводить сырость! Я тебя съем, только если ты захочешь. И то, в хорошем смысле этого слова.
На Любиных щеках проступает румянец.
– Это что-то неприличное?
– Это что-то приятное.
– Пошляк! – Тем не менее Люба выдыхает с облегчением.
Дальше мы снова заводим необременительный разговор.
– Тут грибов, наверное, немерено, – поглядываю по сторонам.
– Нет. Родители обычно на машине ездили за грибами. В сторону Волхова есть грибные места. Но мне в этом году будет не до грибов. Дача несколько лет пустовала. Надо мне будет там для начала всё в порядок привести.
– Мужские руки, так понимаю, лишними не будут.
– Я подумаю, – проглатывает Люба улыбку.
Вскоре мы сворачиваем на одну из линий садоводства. Любин дом самый первый. Добротный сруб стоит посреди заросшего травой двора.
– Вот я и пришла, – Люба ставит переноску с Гуччи на землю и достаёт из сумки ключи. Пряча взгляд, открывает калитку. – Спасибо, что помог.
– Барышня, а вам косарь нужен?
Глава 8
Люба
Выбравшись из леса живой и невредимой, я, конечно же, приободрилась. Была бы на мне красная шапочка, непременно сдвинула бы её залихватски на затылок. Из взгляда Богдана окончательно исчез холод, и в его глазах сейчас светятся озорные огоньки. Косарь, тоже мне, нашёлся.
– А чем оплату планируешь брать? – решаю договориться «на берегу». Сразу и обо всём.
– Согласен работать за еду! – тоже приободряется Богдан, едва сдерживая улыбку.
– Если мне не изменяет память, Серый волк в сказке питался бабушками. Не знаю, есть ли по соседству дамы совсем преклонного возраста.
– Я тебе уже рассказывал, что для меня вкусно, Люба.
Божечки мои! Чёртов Парфюмер. Он даже не скрывает намерений. Какие избалованные маньяки пошли. Стало быть, в лесу ему было нападать некомфортно, решил разложить меня со всеми удобствами на белых простынях.
– Слушай, косарь-надомник, а ты как, на денёк решил работу найти или подольше хочешь задержаться? У меня там, – киваю в сторону участка. – Поле непаханое. Одной косьбой не отделаешься. Мне и дров нужно наколоть, и баню починить, и по дому уйма дел найдётся. Удобства у меня во дворе. Вроде как биотуалет есть, но он стоит запакованный в сарае. Хотела вот вызвать умельцев, чтобы водопровод мне и канализацию соорудили. Если тебя такая тоска в городе взяла, что ты готов первой встречной бабе в добровольное рабство сдаться, добро пожаловать. Но, учти, работать ты, действительно, будешь за еду. Под ней я подразумеваю: кашу, яйца, супы, котлеты. На секс не рассчитывай. Сунешься без спросу, огребёшь сковородой по башке и пойдёшь рога в другом месте мочить, – выдав тираду, замираю в ожидании.
– Люба, рядом с тобой трудно сдерживаться, но клянусь, я буду безвреднее ужа.
– Ну тогда вползай, – поковырявшись ключом в слегка заржавевшем замке, распахиваю калитку. Иду по тропинке из разномастных булыжников к дому. Опять сама себя в капкан загнала и Серому Волку карт-бланш дала.
А на что я рассчитывала? Что Богдан отступится? Ладно, ночевать буду на чердаке. А на крышку люка поставлю папино любимое кресло. Отец любил мастерить мебель, поэтому в доме она у нас эксклюзивная, добротная и очень тяжёлая.
