Только она собралась выдать ему саркастическое «Ну, здравствуй, дорогой забыватель!», как из-за широкой спины Славика материализовалась фигура, от которой у Алисы похолодело внутри. Ирина Андреевна. Мама Славика. Царица нравоучений, генерал в войне за сыночка и живое воплощение фразы «маменькин сынок».
Вот черт, — мелькнуло в голове Алисы. — Тяжелая артиллерия прибыла. И прямо на плацдарм.
Маша ворвалась следом, ее лицо было красно от возмущения и беспомощности. Она метнула на Алису ошарашенный взгляд: Ну я же пыталась!
— Алиса, я говорила, что ты занята и к тебе нельзя! Но этим людям… — Маша бросила убийственный взгляд на Ирину Андреевну, — …наглости и воспитания не занимать!
Алиса сделала глубокий, почти йоговский вдох. Паника отступила, уступая место холодной ярости и странному спокойствию осажденной крепости. Она посмотрела на Машу, всем видом демонстрируя: Я справлюсь.
— Ничего страшного, Маша. Спасибо, я найду несколько минут. Пожалуйста, подготовь зал к церемонии.
Маша, явно чувствуя, что «пахнет жареным» кивнула. Ее взгляд, полный немого вопроса и пожелания удачи в этом неравном бою, скользнул по Алисе, прежде чем она быстро ретировалась, прикрыв за собой дверь.
Алиса медленно, с королевским достоинством (которое она отрепетировала за годы проведения свадеб), опустилась в свое кресло. Она выпрямила спину, сложила руки на столе — поза спокойного, уверенного в себе профессионала, который абсолютно владеет ситуацией. Она изо всех сил вежливо, сквозь зубы, выдавила: Здравствуйте, Ирина Андреевна.
Но зачем она здесь?! — кричал внутренний голос.
Славик, не дожидаясь приглашения сесть, шагнул вперед. Его глаза сузились до злобных щелочек.
— Что ты за цирк перед домом устроила?! — зашипел он, тряся указательным пальцем в воздухе, как дирижерской палочкой позора. — Соседи хихикают и тычут пальцем, словно я цирковая игрушка! Уродский баннер с этими… черепами! И блестками! Мама чуть в обморок не упала!
Алиса не моргнув глазом. Спокойствие, только спокойствие. Она посмотрела на него с ледяным, почти научным интересом, как энтомолог на редкого жука.
— Слава, — начала она медленно, четко артикулируя, будто объясняя ребенку таблицу умножения, — если бы ты вчера не забыл про наш праздник, про десять лет, которые для меня значат чуть больше, чем повод «потусить до утра с пацанами» по случаю чужого холостячества… — она сделала паузу для усиления эффекта, — …то и ничего бы этого не было. Логично же?
Славик замер на секунду, лицо его побагровело. Он открыл рот, явно готовый разразиться истеричной тирадой про «мелочи», «преувеличение» и «ты меня позоришь!». Но не успел он издать и звука.
— Славик, дорогой, — вмешалась Ирина Андреевна, положив руку ему на плечо с материнской нежностью, которой хватило бы, чтобы усмирить разбушевавшегося медвежонка. Голос ее был сладок, как сироп, но в глазах читалось железо. — Можно я поговорю по-женски с Алисой? Или… подожди меня в машине, ладно?
Славик! Этот взрослый мужчина, только что громко возмущавшийся! Он посмотрел на маму, потом на Алису, фыркнул, как обиженный подросток, резко развернулся и… вышел. Просто вышел из кабинета! Оставив Алису наедине с Генералом Материнских войск.
Улыбка с лица Ирины Андреевны испарилась мгновенно, как только дверь захлопнулась за сыном. Она медленно, с достоинством королевы, опустилась на стул напротив Алисы. Ее взгляд был холодным, оценивающим, полным безоговорочного осуждения. Алиса не отвела глаз, встречая этот ледяной взор своим — спокойным, выдержанным, как броня.
— Алиса, – начала Ирина Андреевна, отчеканивая каждое слово, — это было очень… глупо. И жестоко. Что ты сделала. Мой сын не заслужил такого публичного унижения.
Алиса не стала опускаться до крика. Ее голос был ровным, но каждое слово падало как камень.
— Он сам виноват, Ирина Андреевна. Забыть такую дату — не просто оплошность. Он знал, что это важно для меня. Я ему напоминала. Неоднократно. Но он сознательно выбрал в этот вечер своих друзей, как гласит мой «уродский» баннер. По-взрослому он, видимо, не понимает. Да он в принципе взрослых разговоров не воспринимает. Вот и пришлось объяснять на его, доступном, уровне, что он меня обидел. Глубоко и больно.
Ирина Андреевна сделала раздраженную гримасу, словно ей поднесли что-то кислое.
— Подумаешь! – фыркнула она с пренебрежением, махнув рукой. — Сколько там лет-то вашей «совместной жизни»? Десять? Пфф! Тоже мне, нашла из-за чего разводить скандал на весь район! Мелодрама какая-то!
Это было последней каплей. Алиса приподнялась в кресле, ее глаза вспыхнули.
— Значит так, — ее голос зазвенел сталью, — в таком тоне я не позволю с собой разговаривать! Не надо обесценивать мои чувства! Не вам решать, что для меня важно, а что — «мелодрама»! И вообще, — Алиса сделала паузу, подчеркивая абсурдность, — я не понимаю, почему вы здесь со мной об этом говорите, а не Славик? Он что, пятилетний ребенок, что мама вместе с ним решает проблемы в садике? Или в песочнице?
Она резко взглянула на часы.
— Мне, кстати, работать нужно. Вы меня отвлекаете от важных дел.
Ирина Андреевна вскочила со стула, как ужаленная. Ее лицо исказилось от злости и обиды.
— Ах, вот как! — прошипела она, собирая сумочку с таким видом, будто это была боевая граната. — Теперь я понимаю, с кем приходится иметь дело моему сыну!
Она бросила на Алису последний, уничтожающий взгляд, развернулась на каблуках с военной выправкой и вышла, хлопнув дверью так, что с той самой тарелки «Счастье» наконец-то свалился и разбился один из нарисованных голубков. Символично.
Алиса глядела на закрытую дверь. Дыхание ее было ровным, но внутри бушевал вулкан.
— Вот мегера! — прошипела она сквозь зубы. — Ну держись, Славик! Дома я тебе устрою такой «разбор полетов», что баннер покажется тебе милой открыткой! Решил спрятаться за маминой юбкой? Как мило!
Дверь снова распахнулась, на этот раз осторожно. На пороге стояла Маша. Ее сочувствующий взгляд говорил: Я все слышала. Сквозь дверь. Это был шедевр. Но вслух она просто произнесла, глядя на часы с преувеличенной тревогой. — Алис, я все понимаю… семейные разборки, мамаши-тигрицы… Но тебе пора. Жених, невеста, гости — все в сборе. Твоя церемония ждет. И поверь, после этого спектакля, тебе нужно будет произнести что-то красивое о любви, чтобы восстановить карму ЗАГСа.
Алиса вздохнула, вставая. Карма ЗАГСа… Да, после визита Ирины Андреевны помещение явно нуждалось в энергетической чистке. Она поправила блузку, смахнула невидимую пыль с юбки и кивнула Маше. Лицо ее было маской профессионального спокойствия, но в глазах все еще тлели угольки гнева и предвкушение домашней «пересадки» Славика из маминой кашпо-юбки в суровую почву реальности.
— Иду. Пусть заходят.
Церемония любви и верности? После всего этого? Это будет самый сатирический перформанс в ее карьере.
Глава 5.Бумаги судьбы
Войдя в зал регистрации, Алиса на мгновение застыла, как вкопанная. Воздух был пропитан не только запахом свежих цветов, но и… отчетливым ароматом абсурда.
Невеста сияла в платье, которое словно сошло со страниц иллюстрированной энциклопедии по средневековым пыточным устройствам. Тяжелый бархат, гора кружев, воротник-стенка, поднимающийся до ушей, и рукава-буфы, в которых, казалось, можно было укрыть небольшую собаку. Господи, — пронеслось в голове Алисы, — она это в сундуке у прабабки-ведьмы откопала? Или на съемках исторического фарса украла?
Жених гармонично дополнял картину: узкие, явно неудобные бархатные бриджи, камзол, туго застегнутый на все пуговицы, и выражение лица человека, который вот-вот чихнет, но не может из-за тугого воротничка. Он походил на бедного родственника графа Дракулы, приглашенного на свадьбу из вежливости.
