Князь: Попал по самые помидоры (СИ) - Фокс Гарри

Эх, Ирис… — пронеслось в последней осознанной мысли. — Видимо, тебя действительно не исправить. Даже… такими экстремальными воспитательными мерами.

Конечно, произнести это вслух я не мог. Мой рот был занят, поглощен ею целиком.

Я сжал в ладонях ее упругие ягодицы.

— С-с-скотина… да… господин, — прохрипела Ирис, словно каждое слово вырывалось из плена.

Я отстранился от ее груди. Лифчик соскользнул на колени, обнажая их — два совершенных, дразнящих плода. Желание утолить их жажду жгло изнутри, но руки… чертовы руки были уже заняты. Ах, если бы у меня была еще одна пара!

Ирис властно подняла мое лицо к своим глазам. В них клокотала ярость, презрение, но сквозь эту бурю пробивалось что-то новое — покорность. Ей было трудно принять эту роль, страшно превратиться в марионетку богатого дурака. Но дурак ли я теперь? И имеет ли это значение?

— Смущаешься? — усмехнулся я, приподняв бровь. — Не припомню за тобой такого.

— Я… этого тебе не прощу… — прошипела она сквозь зубы, в глазах плясали искры ярости.

— Тогда, может, благоразумнее будет ретироваться? — предложил я, наслаждаясь ее замешательством.

Ирис застыла на месте, словно вкопанная, не в силах пошевелиться.

«Ну же, прояви хоть каплю инициативы!» — мысленно подгонял я ее.

— Ты не уходишь, — констатировал я с самодовольной ухмылкой, зная, что попал в цель.

— Не ухожу, — с вызовом подтвердила она, гордо вскинув подбородок.

— Превосходно. В таком случае, вот мой новый приказ, — промурлыкал я, чувствуя, как разгорается вожделение. — Твой господин изнывает от жары, вызванной твоей драмой. Будь добра, освободи меня от этих одежд. Разве это не входит в твои обязанности?

Лицо Ирис вспыхнуло пунцовым, как закатное небо. Что скрывалось за этим румянцем? Досада? Волнение? Желание? Непостижимая тайна. Она поднялась, и в ее взгляде промелькнуло что-то, заставившее мое сердце учащенно забиться. Медленно, словно оттягивая неизбежное, ее пальцы коснулись пуговиц моего дурацкого аристократического камзола. Каждое движение было пронизано напряжением, и это лишь подливало масла в огонь моего возбуждения.

И вот мы стоим друг напротив друга, почти обнаженные. На мне нелепые, хоть и дорогие трусы, а на ней — дьявольски сексуальные… и, кажется, влажные?

— Почему замерла? Продолжай, умоляю, продолжай.

Ирис опустилась на колени, с гримасой отвращения стянула с меня трусы, и тут же отшатнулась, взвизгнув от омерзения.

— Фу! Да от тебя несет!

— А мыть кто будет? Я князь, по-твоему, или крестьянин? Впредь думай, с кем имеешь дело, чтобы потом не кусать локти.

— Господин, молю, я…

Я перехватил её руку и положил на себя. Она не смотрела на меня, лицо её сморщилось, но рука начала своё движение.

Так продолжалось с минуту.

— Вы скоро? А… глоть? — Мое терпение лопнуло. Я рывком повернул её голову к себе. От неожиданности она податливо открыла рот, и я вошел по самые помидоры.

Я ослабил хватку, и… она словно расцвела в моей руке. Ожидал крика, борьбы, отторжения, но вместо этого разгорелся пожар. Ее губы жадно впились, словно в долгожданный источник, и отдались этому с первобытной страстью. Правая рука уверенно направляла, а левая… левая ласкала себя в такт.

Серебристая нить слюны, сорвавшись с подбородка Ирис, упала на пол — знак ее ненасытной жажды. Я был потрясен ее отдачей, дикой, первобытной.

Ее бархатные губы, насытившись, освободили меня из плена, чтобы тут же осыпать ствол поцелуями, а кончиком языка коснуться моих сокровищ.

Неописуемый экстаз пронзил меня. Я не мог отвести глаз от ее пылающей груди, от блестящих, безумных глаз, в которых плескался дикий голод.

Я был на грани.

— Ирис, в рот.

— Да, господин… — прошептала Ирис, принимая мой дар. Горячая волна наполнила её рот, заставляя задохнуться от восторга. — Ммм… Уфф… Ммм…

С тихой преданностью она довела начатое до конца, проглатывая до последней капли.

Тишина, наполненная только прерывистым дыханием и стуком двух сердец — одного бешено колотившегося от недавней бури, другого все еще пытавшегося успокоиться, — длилась недолго.

Как будто кто-то щелкнул выключателем. Напряжение, страсть, ярость — все это схлынуло с лица Ирис в одно мгновение. Ее щеки, еще секунду назад пылавшие румянцем, побледнели. Глаза, только что темные и влажные от неконтролируемых эмоций, стали сухими, острыми, как осколки льда. Знакомый, убийственно-холодный взгляд вернулся на свое место. Она отстранилась резко, как от чего-то обжигающе грязного.

Ни слова. Ни взгляда. Она просто встала с колен, движения резкие, отрывистые, лишенные всякой плавности или намека на нежность. Она потянулась вниз, схватила свой черный кружевной лифчик, который валялся рядом, и, не глядя, ловко застегнула его за спину одним движением. Платье горничной, брошенное, было подхвачено с полу.

Она не одевалась. Просто собрала вещи в руки. Потом повернулась к двери. Шаг был твердым, но в спине читалось невероятное напряжение.

— Спасибо за угощение, — выдавила она сквозь стиснутые зубы. Голос был низким, хрипловатым, лишенным всякой интонации. Пустым. — Господин.

Последнее слово прозвучало не как признание, а как плевок. Как последний гвоздь в гроб того, что только что произошло между нами. Затем — громовой хлопок двери, от которого задребезжали стекла в книжных шкафах.

Я сел в кресло князя Артура фон Драконхейма. Пах все еще хранил тепло ее тела. Воздух был пропитан ее запахом — смесью жасмина, пота и чего-то остро-металлического, как запах крови после боя.

Я глубоко вздохнул, пытаясь вернуть контроль над дыханием и мыслями. В голове крутились обрывки ощущений: шелк кружева на коже, жар, упругость, ярость в ее глазах, сменившаяся ледяной пустотой… И этот последний взгляд. Как будто она стерла все, что было, одним махом.

Чувство было странным. Триумф? Да, черт возьми, я ее загнал в угол, заставил подчиниться (хоть и очень специфическим способом), она назвала меня «господином». Но было и что-то другое. Что-то пугающее в этой ее мгновенной способности отключить все чувства. Как будто я прикоснулся к раскаленному железу, и оно тут же превратилось в холодную сталь.

Я потер виски и громко произнес в тишину разгромленного кабинета, стараясь вернуть себе привычную маску ироничного балагура:

— Эх, Ирис… — Вздох. — Такую… энергичную… и вредную. Тебя еще надо будет воспитать. Как следует.

Слова прозвучали, но прежней бравады в них было меньше. Гораздо меньше. Больше… задумчивости. И предвкушения новой схватки. Потому что одно было ясно: эта война только началась. Ирис не сдалась. Она перегруппировалась. И вернется. Холодная, злая и еще более опасная.

Я потянулся к ближайшей бумаге. Бертрам с его «оптимизацией» казался теперь такой мелкой, скучной проблемой. Главная проблема княжества только что вышла за дверь, полураздетая и смертельно оскорбленная. И это было куда интереснее. И страшнее.

«Воспитать как следует». Легко сказать. Судя по всему, уроки предстояли обоюдные. И очень, очень практические.

Глава 3

Что ж ты делаешь с нами, Роксана?

С документами было покончено. А Ирис…она явно меня избегала.

Несмотря на не удачную встречу с моей будущей женой, мне нужно было убедиться, что армия соответствует ожиданиям. Потому я сразу же отправился к своим храбрым, верным, элитным силам. О которых стока ходило жутких слухов и легенд, что даже союзники наваливали в штаны. И я…понял почему…

Я стоял в арке, ведущей во внутренний двор, где обычно проходили утренние построения и боевые тренировки моих элитных рыцарей Драконьей Стражи. Сегодня тренировку явно отменили. Вместо лязга стали и криков командиров — стоял такой гул и грохот, будто внутри гигантской консервной банки устроили рок-фестиваль для глухих.

Я заглянул. И остолбенел.

Представьте два десятка мужиков в полных, блестящих на солнце в рыцарских доспехах, где нет ни единой царапины. Вес каждого комплекта — под центнер. Казалось бы, двигаться в них — уже подвиг. А нет! Мои «элитники» устроили… хоровод. Нет, даже не хоровод. Что-то среднее между пьяной кадрилью на деревенской свадьбе и попыткой синхронного плавания на суше. С грохотом, лязгом и невероятным усердием.