Князь: Попал по самые помидоры (СИ) - Фокс Гарри

Они топтались, семенили, пытались притопывать (получался звук падающего шкафа), размахивали руками (доспехи визжали протестом), и при этом… пели. Хором. На полную глотку, срываясь на фальцет от усердия и, видимо, искреннего чувства.

(Торжественная музыка, хор рыцарей — в их исполнении это звучало как рев толпы на стадионе, пропущенный через мясорубку):

Мы рыцари сталые, члены высшей лиги!

(Тут несколько особо рьяных попытались синхронно ударить себя кулаком в грудь — звон стоял на весь двор, один чуть не свалился).

Владеем замками, конями, барыги!

(Здесь хор дружно, как один, тряхнул воображаемыми кошельками, звякнув монетами в поясах).

Но в душах пустота, и сердце ноет. Где та?

(Трое схватились за область сердца, изображая страдание, один чуть не проткнул латной перчаткой нагрудник соседу).

Одни мы в крепостях, хоть полны наши счета!

(Все развели руки в стороны, изображая «одиночество», и чуть не переломали друг другу конечности).

И тут — кульминация. Толпа гремящих железяк сомкнулась вокруг сэра Годфрика, моего капитана Стражи. Человека, который обычно имел лицо, как будто высеченное из гранита, и голос, способный сбить с ног быка. Сейчас на его лице была блаженная, слегка идиотская улыбка. Его подхватили! На руки! Шестеро здоровенных лбов, пыхтя и кряхтя, подняли капитана в полном боевом облачении над своими головами. Он покачивался на этой живой, звенящей платформе, как неудачно поставленная садовая скульптура святого в доспехах.

(Соло рыцаря — сэр Годфрик, голосом, пытающимся быть бархатным, но больше похожим на скрежет тормозов):

О, девица, ты хочешь голубиной связи⁈

(Он томно помахал рукой в сторону воображаемой «девицы», чуть не вывалившись с высоты).

Мой адрес выведать, мечтаешь о проказе⁈

(Тут он сделал такое хищное лицо, что я чуть не фыркнул).

Но я не так прост, я рыцарь, понимаешь,

Любовь и нежность — это не то, чем ты питаешь!

(Он гордо закинул голову назад, шлем со звоном ударился о латную перчатку одного из носильщиков).

Рыцари-носильщики еле удержали своего командира, пока хор подхватывал, ору как стадо раненых мамонтов:

(Хор рыцарей):

Мы властвуем над миром, судьбы вершители!

(Тут все попытались сделать властный жест — получился хаотичный взмах руками, похожий на атаку роя пчел).

Но одиночество — наш злейший похититель!

(Снова коллективные стоны и хватания за сердце, один даже уронил меч).

Нам подавай лишь золото и славу,

(Все потрясли воображаемыми кошельками с удвоенной силой).

А чувства — это так, пустая забава!

(Махи руками, изображающие «пофигизм», чуть не сбили с ног пару задних рядов).

Сэр Годфрик наверху, видимо, вдохновленный музыкой и высотой, вдруг сорвался в откровенный крик души:

(Соло рыцаря — уже почти истерично):

Но, Роксана, черт возьми, твои формы — ураган!

(Он сделал руками такой откровенный жест, описывающий «формы», что я удивился, как он в латах смог так согнуться).

За эти булочки готов я на обман!

(Тут он постучал кулаком по нагруднику — «честное рыцарское!»).

Забудь про рыцарскую честь, про кодекс строгий,

С тобой на свидание пойду, хоть будь я богом!

(Он воздел руки к небу, и носильщики, видимо, устав, начали его опускать).

И тут хор взорвался финальным аккордом, превратившимся в оглушительный рев:

(Хор рыцарей — на пределе легких):

Эх, Роксана, Роксана, что ж ты делаешь с нами⁈

Теряем рыцарское достоинство мы с годами!

(Тут несколько «танцоров» специально грохнулись на колени, изображая падение достоинства, подняв тучу пыли).

Но, черт возьми, какая разница, когда такие формы!

(Все, как по команде, повторили откровенный жест Годфрика, описывающий «формы». Единообразие было поразительным).

Забудем про сражения, устроим лучше штормы!

(Финал: все рыцари замерли в нелепых, «победных» позах, тряся кулаками в воздухе).

(Финальный аккорд — который в реальности прозвучал как грохот десятков латных сапог, топающих в такт, и звон сотни стальных пластин).

Тишина. На секунду. Потом… АПЛОДИСМЕНТЫ. Неистовые, оглушительные. Мои элитные рыцари, эти гордые, закованные в сталь увальни, начали яростно хлопать себе в латные перчатки! Звук был ужасающий — будто стая кузнечиков-мутантов бьется о листы жести. Они орали «Браво!», «На бис!», хлопали друг друга по спинам (звенело), трясли Годфрику руку (он уже стоял на земле, сияя как именинник), и смеялись. Смеялись так, что, казалось, вот-вот от смеха лопнут заклепки на их кирасах.

Я стоял, прислонившись к холодному камню арки. Челюсть отвисла. В голове гудело только одно, навязчивое, как мантра:

Больные. Совершенно больные. Ублюдки. Клинические идиоты. Элита? Элита моего княжества? Это те, кто должен защищать границы от Аскарона? Они ж сами себя в этих консервных банках покалечат, не то что врага! Роксана? Булочки? «Члены высшей лиги»? Барыги⁈ Сэр Годфрик… готов на обман за булочки⁈ И этот… этот танец⁈ Это что, хореография пьяного кузнеца? А аплодисменты сами себе⁈ Да они… да они просто ебнутые! Все! До одного!

Я медленно провел рукой по лицу, пытаясь стереть гримасу абсолютного, бездонного недоумения, смешанного с диким, истерическим желанием рассмеяться. Где мои грозные воины? Где дисциплина? Где хоть капля достоинства? Их подменили. Или здесь в воздухе какой-то галлюциногенный газ? Или… или это последствия вчерашних событий с Ирис? Может, я сам тронулся, и это галлюцинация?

«Штормы», говорите? — пронеслось в голове. — Вы, мудаки, в латах даже до сортира добежать без происшествий не сможете, не то что «штормы» устраивать! Какие штормы? Шторм в ночном горшке?"

Я наблюдал, как они, все еще похлопывая себя и друг друга, начали расходиться, грохоча и звеня, продолжая напевать про Роксану и булочки. Капитан Годфрик о чем-то горячо шептался с двумя замами, жестикулируя и снова изображая «формы».

«Ну что ж, — подумал я с горькой истерикой где-то глубоко внутри. — Если Аскарон нападет, я просто выставлю этих клоунов на стену. Пусть поют. Может, враги помрут со смеху. Или… или они споют им про булочки, и те перейдут на нашу сторону из солидарности. Эх, Роксана… что ж ты делаешь с нами…»

После «концерта» элитных рыцарей я понял: в этом мире явно что-то не так с головой. Или с воздухом. Или со мной. Но раз есть магия, значит, должен быть и кто-то, кто в ней шарит. Где искать мудрость? В башне, конечно! Высоко, загадочно, паутиной покрыто. Я так и представлял: борода до полу, глаза, полные тайн вселенной, голос, как гул подземных пластов… Ну, знаешь, классика.

Нашел я эту башню на задворках замкового комплекса. Не такая уж и высокая, скорее «башенка». И паутины маловато. И дверь почему-то покосившаяся, с выщербленным косяком. Но ладно, внешность обманчива. Постучал. Тишина. Еще постучал, уже настойчивее.

Изнутри донеслось: «Ооох! Понеслась! Зашибем блаженного пара! Йе-е-е-е!»

…Ну, окей. Видимо, мудрец медитирует на космические вибрации. Или готовит эликсир. Я толкнул дверь.

Зашибленный пар. Вот точное описание атмосферы. Воздух был густым, теплым и влажным, с помесью ароматов: дешевый парфюм, прокисшее пиво, пот, жареные колбаски и что-то еще… травянисто-едкое. Магия, говорите?

Тускло, от пары коптящих факелов и одного хлипкого магического шарика, который периодически подмигивал розовым светом и потрескивал. Нечто ритмичное и примитивное, отбиваемое на каком-то бубне и… сковородке? Бум-бум-трындын-цынь!

Девушки легкого поведения: Их было трое. Одна, пышная, в стоптанных бархатных туфельках и облегающем (очень облегающем!) платье цвета запекшейся крови, активно виляла тем, чем боги ее не обидели, пытаясь танцевать у шеста (которым служила старая кочерга, вбитая в потолок). Вторя ей, девушка поменьше и поюнее, в перьях и не очень свежей сорочке, трясла плечами так, что казалось, они вот-вот оторвутся. Третья, в чем-то полосатом, просто сидела на краешке стола, болтала ногами и жуя колбаску, лениво подвывая под музыку.