Повелительница пустыни (СИ) - Рош Ярина

— Но у меня есть условия.

Кадык дернулся сильнее, но он не отвел взгляда. В его глазах плескались надежда и настороженность, смешавшись в опасный коктейль. Я знала, что играю ва-банк, и любой неверный шаг может разрушить все.

— Какие условия? — тихо спросил он, голос звучал хрипло, словно он долго молчал.

Я глубоко вдохнула, будто прыгнула в пропасть, и сняла иллюзию, открыв ему свой истинный облик.

Он замер от неожиданности, и на его лице пронесся ураган эмоций.

— Сегодня мы свяжем наши жизни узами брака, но этот брак будет фиктивным. Дело в том, что я ношу под сердцем дитя от любимого человека, с которым судьба нас развела и не дала шанс быть вместе. Но моему ребенку нужен отец, пусть и на время. Когда он появится на свет, ты сможешь навсегда исчезнуть из нашей жизни. Мы объявим, что ты погиб вдалеке от нас, и я останусь вдовой. Тебе и твоим родителям будет обеспечена безбедная жизнь. Но помимо этого, мне нужна абсолютная свобода. Никаких вопросов, никаких ограничений. Я буду жить так, как велит мне сердце, и вы должны будете безоговорочно мне доверять. Не расспрашивая и не вмешиваясь в мою жизнь.

Я замолчала, давая ему время обдумать мои слова. И теперь уже я волновалась услышать отрицательный ответ.

И мне был бы понятен его отказ: согласиться на такой брак и признать чужого сына — это поступок, идущий вразрез с общепринятыми моральными устоями.

Он молчал, прожигая меня взглядом, и я видела, как в глубине его сознания разгорается невидимая битва. Он осознавал, что на какое-то время перестанет быть хозяином своей судьбы, превратившись в пешку в чужой игре.

Но в его глазах я также читала и другое: отблеск нежности, робкое желание прикоснуться к счастью, которое так неожиданно постучалось в его дверь. Он видел во мне не только женщину с ребенком, но и ту, кто могла бы стать его опорой, его семьей, его тихой гаванью в бушующем море жизни.

Битва продолжалась, и я затаила дыхание, боясь нарушить хрупкое равновесие. Каждое мгновение казалось вечностью, каждое его молчание — приговором. Я не знала, что творится в его голове, какие доводы перевешивают, какие страхи терзают его душу.

Наконец, он выдохнул, словно освобождаясь от тяжкого бремени. В его глазах появилась решимость, твердость, которой я раньше не замечала.

— Я согласен, — слова прозвучали твердо, но я почувствовала, что за этой фразой еще что-то кроется.

— Я согласен принять тебя и твоего сына, — произнес он, и в голосе его звенела сталь. — Но у меня тоже есть условие.

Он! Да как смеет!

Я видела в нем лишь спасительную ширму, временное убежище от бури. А он, оказывается, намерен диктовать свои правила. Что же он потребует взамен?

Запоздалая мысль, что с рабом было бы легче договориться, чем с ним, и сожаление о том, что пришлось открыться ему, опалило душу.

Но и любопытство обожгло меня изнутри.

— Какое? — Мой голос дрогнул, словно осенний лист на ветру.

— Я жажду быть рядом с сыном. Видеть, как он взрослеет, как мужает его взгляд, помогать ему взбираться по ступеням жизни, защищать от невзгод, делиться мудростью, накопленной годами. Я мечтаю испить до дна чашу отцовской любви, познать ее терпкий вкус и светлую радость. И если ты позволишь мне стать не гостем, а частью вашей маленькой вселенной, войти в вашу семью отцом и мужем, то я тем самым отдам долг жизни.

Это простое обезоруживающее желание заставило меня застыть в изумлении. Я готовилась ко всему: к требованиям слепого повиновения, несмотря на мои условия, к обещаниям несметных богатств, к призрачной возможности купаться в роскоши гарема. Ко всему, что полагалось ему в качестве платы за молчание, за прикрытие моего греха.

И меня покорило то, что в его словах сквозило не высокомерное желание взять нас под крыло, а трепетная надежда войти в нашу жизнь, стать ее неотъемлемой частью, разделить с нами кров и судьбу. Не он берет нас в семью, а просит позволения войти в нашу.

Застывшее изумление медленно сменилось теплом, растекающимся по венам. Впервые за все эти дни неопределенности я почувствовала проблеск надежды: не на избавление от беды, а на нечто большее — на обретение душевного спокойствия.

Его слова звучали искренне, в них не было фальши и притворства, лишь неподдельное желание быть отцом и мужем.

Я смотрела в его глаза, пытаясь разгадать, что скрывается за этой неожиданной откровенностью. Неужели возможно, что он жаждет отцовства?

Мужчина, готовый принять нас такими, какие мы есть, со всеми нашими тайнами и недомолвками? Возможно ли, что он видит во мне не просто средство для достижения своих целей, а женщину, достойную уважения и любви?

Вопросы роились в голове, не давая сосредоточиться. Я понимала, что от моего ответа зависит не только моя судьба, но и судьба моего сына. Откажусь, и мы останемся одни, без защиты и поддержки, обреченные на порицания.

Однако в мои самые планы не входило переплетение судьбы с незнакомцем, который теперь, словно искусный игрок в шахматы, выставляет контрусловие моему.

Он не желает быть лишь тенью мужа, номинальной фигурой в браке, но жаждет подлинности, настоящей близости.

Как мне теперь быть после его выдвинутых условий? Я не в силах прямо сейчас, с этой ноющей болью в сердце искать утешения в чужих объятиях. Память еще хранит отчетливый отпечаток слов Мигиря, пьянящий аромат его кожи, обжигающее тепло его прикосновений.

Что я могу предложить, когда в душе кровоточит рана, а память о любимом терзает сердце, не давая забыться?

Мой удел — одиночество, а Фартах просит непомерно много, требуя того, чего я не в силах дать.

— Условие о сыне принимаю с благодарностью и буду счастлива увидеть, как каждое твое слово воплотится в жизнь. Что до меня… ты знаешь.

— Я буду ждать. Не захлопывай эту едва приоткрытую дверь надежды…. Моей и твоей.

Я бросила на него внимательный взгляд и вспомнила слова Дии: «сердце твое не сразу познает тихую гавань любви и покоя».

Я приблизилась вплотную, почти касаясь его взглядом, и впилась глазами в самую глубину его зрачков, словно пытаясь разглядеть там разгадку. Что я искала? Ответ.

— Ты должен понять: я не «пыль у ног мужчины», не тень, следующая за ним. Я — женщина, идущая с ним плечом к плечу, а может и опережающая его. Сможешь ли ты принять такую женщину? Я разрушу твое представление о женской роли, сломаю стереотипы, что сковывают тебя. Это будет сложно. Тебе придется принять меня такой, какая я есть. Не пытаться изменить, подогнать под своё понимание. Тебе придется отказываться от своих принципов, увидеть другой мир, где женщина — не пассивный наблюдатель, а активный участник.

Он молчал, и этот миг казался вечностью. В его глазах я видела борьбу, сомнения и одновременно искру интереса, пробивающуюся сквозь броню решимости.

Он резко отстранился, нарушив зрительный контакт, который казался таким интимным и открытым. Прошелся рукой по волосам, словно пытаясь собраться с мыслями. Его взгляд скользил по комнате, избегая моего.

— Это… сложно, — наконец произнес он, его голос звучал немного хрипло.

Я видела, что он все еще пытается осознать сказанное. Я не ждала немедленного согласия, но надеялась, что мои слова заронили зерно сомнения и он…откажется.

Он закрыл глаза, словно пытаясь отгородиться от бушующих в нем эмоций. Я молчала и ждала, давая ему время и пространство для принятия решения. Знала, что это переломный момент, который определит дальнейшее развитие наших отношений.

И я была готова принять любой исход, потому что знала, что честность и открытость — это единственная основа для настоящего крепкого союза.

В данный момент, ни о какой любви речи не шло, речь шла об альянсе двух людей.

Если он хочет того, чего желает, но мне нужен рядом надежный человек, который готов меняться.

— Я постараюсь. Как тебя зовут? — произнес он, и в распахнутых глазах плескалась внутренняя решимость, а взгляд теперь изучал меня с неподдельным интересом.