В строгом взгляде Бернарда, устремленном на меня, улавливаю промелькнувшее удовлетворение. Он переводит взгляд на Ирен, и теперь в нем досада и даже злость. Фиакр же смотрит на меня с неподдельным разочарованием, таким сильным, словно почти не сомневался в том, что наши энергии сольются в одну, а теперь расстроен.
— Ваше Превосходительство! — с тревогой окликает Фиакра Бернард.
Ирен в это время оседает на мозаичный пол храма. Она подхвачена сильными руками Решающего в последний момент. Голова ее на тонкой изящной шее буквально болтается, как у тряпичной куклы.
— На алтарь! — командует Бернард.
Фиакр кладет почти бездыханное тело на камень, ставший снова прохладным. Решающий поднимает вуаль, берет в ладони лицо Ирен, быстро бьет по щекам, заставляя девушку открыть глаза. Ее взгляд мутен, равнодушен к происходящему.
— Тьма пробила ее! — жестко констатирует Бернард. — Торопись!
Решающий почти прижимает лицо Ирен к своему лицу, положив одну ладонь на ее затылок, другой обняв за шею. Встретившись с ее взглядом, Фиакр твердо, очень громко, провоцируя эхо под сводами храма на ответные крики, заявляет:
— Беру на себя!
Как тогда, во время венчания с Селестиной.
Голос гремит под арочным сводом, умноженный разбуженным эхом. Но ничего не происходит. Еще дважды звучат слова «Беру на себя!». Мутный взгляд Ирен не становится светлее и осмысленнее.
— Поздно! — раздосадованно констатирует Бернард. — Вам ее не вытащить…
Решающий зло стискивает челюсти и сжимает их до скрипа зубов, отказываясь верить в происходящее. Он сильно встряхивает сначала голову, потом тело девушки.
— Нет! Говори священный текст! — Фиакр переходит с Бернардом на злое «ты».
— Это бесполезно! Она ушла. Дай ее телу успокоение, ее разум уже не с нами! — удивительно спокойно говорит Его Святейшество, постепенно раздражаясь.
Вы чего, ребята?! Рехнулись? Врача вызывайте! Какой священный текст? Ей реанимация нужна! Однако Бернард откликается не на мои панические мысли, а на настойчивое требование Решающего. Он, как в плохом фильме о знахарях и шаманах, делает пассы над телом Ирен и опять что-то говорит. Видимо, заказанный Решающим священный текст.
Придурки! Тратят драгоценное время!
— Всё! — устало и даже как-то буднично завершает Бернард операцию по спасению Ирен. — Жаль! Еще одна жертва Тьмы…
Меня душит возмущение. Вы что, Полинкин любимый сериал про врачей скорой помощи инсценируете? То спасай, то я сделал всё, что смог! Не хватает только медицинского аппарата из моего родного мира с демонстрацией на электронном экране отсутствия сердцебиения и давления.
— Уберите ее! — командует Бернард двум высоким стражникам, которых я только что замечаю.
— Как? Всё? — возмущаюсь я.
Бернард снова смотрит на меня, как на надоевшее насекомое.
— Госпожа Лунет! — строго говорит он. — Вы не можете стать Избранной для Решающего. Смиритесь, как сотни до вас. Госпожу Ирен бесконечно жаль, но ее разум нам более недоступен. Что делать с ее телом, решит ее Хранитель. Хотя… лучше поручить это Лефевру. Надежнее.
— Но почему? — не сдаюсь я. — Почему это произошло? Вы же сказали, что можете вернуть, если что…
— К сожалению, у Ирен не было своей силы, — пожимает плечами в голубой рясе Бернард. — Совсем. Будь ее хоть капелька, мы бы ее вытащили.
— Вы никого! — кричу я хрипло, и эхо храма меня с удовольствием дразнит. — Никого не позвали на помощь! Вы дали ей умереть!
— На помощь? Не позвали? — настоящая растерянность отражается на лице Его Святейшества. — Мы?
— Вы! — голосом прокурора констатирую я гневно. — Вы!
— Госпожа Лунет! — с легкостью перекрикивает меня Бернард, эхо наших голосов вступают в схватку под сводами храма, сцепившись насмерть. — Перед вами два сильнейших мага Империи! Если мы не смогли, не сможет никто!
— А Император? — вспоминаю я. — А Их Величества?
— Беспокоить Их Величества? — в стальном голосе Бернарда появляется легкое презрение.
— А что?! — возмущаюсь я. — Ирен этого недостойна?
— Этого недостоин никто! — почти с ненавистью выплевывает ответ Бернард и снова обращается к стражникам. — Убирайте!
— Стоять! — рычу я на гренадеров, и они действительно останавливаются, скорее от неожиданности, чем из желания исполнить приказ.
Я бросаюсь к телу Ирен, не имея ни одной мысли, ни одного решения по ее спасению. Но мысль о том, что на ее месте вполне могла оказаться я, что эти «самые-самые» сильные маги Империи так быстро сдались, доводит меня до бешенства.
Я хватаю руку Ирен, безвольно висящую, и чувствую ее тепло. Передо мной живое тело! Живое, теплое, дышащее!
— Пусть вас не обманывает ее тело… — шепотом, мягко, сочувственно говорит мне Фиакр. — Тьма высосала ее разум. Она пуста. Это только оболочка…
— Как такое может быть? — почти плача спрашиваю я. — Это алтарь Магмы! Почему Тьма?
— Этот Алтарь — граница между Магмой и Тьмой, — терпеливо объясняет Фиакр, продолжая говорить тихо и доверительно, словно утешая. — Она знала, на что шла. Сколько мог, я отодвигал этот момент. Но, к сожалению, ревность и гордость сыграли с Ирен злую шутку.
— Но со мной же ничего не случилось! — возражаю я.
— Это можно просто объяснить, — вздыхает Решающий. — В вас есть энергия. Вы выдержали встречу рассвета. На вас Тьма потратила бы больше сил, поэтому она и напала на Ирен.
— Вы не защитили ее! — обвиняю я Решающего еще раз, слыша за спиной гневный выдох Бернарда.
Фиакр ничего не отвечает на мои последние слова. Я не знаю, что делать. Зачем-то поднимаю Ирен веки и вижу ту же мутную радужку.
— Должен же быть какой-то выход? — терзаюсь я, мне никто не отвечает.
— Прибыл вызванный вами господин Второй Хранитель Империи! — слышу я за спиной, но не оборачиваюсь.
— Фиакр! — по-отечески мягко обращается к Решающему Бернард. — Встреть его сам. Объясни. Успокой.
Фиакр удаляется, глухо звучат его тяжелые шаги.
— Госпожа Лунет! — окликает меня Бернард. — Вы же не будете устраивать сцены в храме? Я понимаю, что лишение сущности вы видите впервые, но надо взять себя в руки.
В это время пальцы Ирен судорожно сжимаются, и она тяжело вздыхает.
— Это реакции тела, не души, — тут же объясняет Бернард и добавляет зачем-то. — Какое горе!
Я наклоняюсь над телом Ирен и, крепко взяв обеими руками, поднимаю ее голову. Закрыв глаза, пытаюсь вспомнить свои ощущения, которые вызывала в себе под руководством Франца. Тепло, а затем и жар приходят быстро. Кожа ладоней обжигает Ирен виски, она неожиданно открывает глаза, и на моем лице останавливается вполне осмысленный взгляд, муть рассеялась, как тучи на небе после дождя.
— О! — выдыхает за моей спиной пораженный Бернард и глупо повторяет. — О!
Но глаза Ирен снова начинают затягиваться мутью. Конечно! Алтарь!
— Помогите! — кричу я Бернарду, и он вместе с двумя крепкими стражниками снимает Ирен с Алтаря и перекладывает прямо на мозаичный пол.
Глаза мутнеют медленнее, но всё равно мутнеют. Срываю с себя вуалетку и встречаюсь взглядом с Ирен, повторяя громко и отчаянно:
— Вернись! Вернись к нам, Ирен! Я всё равно не отпущу тебя! Вернись!
— Нись! Нись! — дразнится эхо.
Голубые глаза Ирен медленно, но отчетливо наполняются смыслом. Веки подергиваются, губы дрожат, щеки краснеют, дыхание учащается.
— Вернись! — продолжаю требовать я, отправляя тепло, наполняющее меня, в хрупкое и пока неподвижное тело.
Вот Ирен вздрагивает. Вот она дергается, словно от удара. Вот резко садится и трясет головой.
— О! — пораженно повторяет Его Святейшество.
— Ооо! — подхватывает эхо.
Я резко оборачиваюсь и зло смотрю на Бернарда.
— Самые сильные в Империи? — саркастически спрашиваю я. — Но не самые сообразительные! Не догадаться убрать с Алтаря!
— Вы! Ты! О! — только это удается Бернарду сказать в ответ на мои обвинения.
Но не от возмущения. Поздно я вспоминаю, что сняла вуалетку.
