Бернард хватает ртом воздух и силится произнести хоть что-то. Не такой уж я необыкновенной красоты женщина, чтобы так впечатлить Верховного Священника Империи.
Ирен натужно кашляет, схватив меня за руку.
— Всё хорошо! — уговариваю я ее. — Вы потеряли сознание. Сейчас пришли в себя. Всё будет хорошо!
— Вы! Ты! О! — стонет она, не отрывая от меня своих уже живых глаз.
— Очень мило! — бормочу я. — Ни к кому разум не вернулся!
— Взять! — слышу я приказ Бернарда за спиной, но еще раз обернуться на успеваю, почувствовав тошнотворно сладкий запах.
Резко возникшее головокружение погружает меня в небытие.
Очнувшись, я обнаруживаю себя связанной и с кожаным ремнем во рту внутри незнакомой кареты, обитой красивым голубым бархатом. По бокам от меня те два стражника, что были в храме.
— Я поражен и благодарен! — удивленный голос Фиакра я слышу возле кареты.
— Устал неимоверно, друг мой! — отвечает ему Бернард. — Ты отправился за Лефевром, а Ирен подала признаки разума. Я снял ее с Алтаря и, почти не надеясь, еще раз произнес священный текст. И вот! Это просто чудо! Магма пришла мне на помощь!
— А госпожа Лунет давно уехала? — вдруг спрашивает Решающий. — Я не видел Бошара.
— Моя стража доставила ее домой, как только ты вышел к Лефевру, — вздыхая, отвечает Бернард и возвращается к "вы". — Вас ждет Ребекка, Ваше Превосходительство! Не смею вас задерживать!
— Ждет, — рассеянно подтверждает Фиакр. — Нужно только навестить Бошара, проверить, как там Лунет. И обрадовать ее, что с Ирен всё в порядке.
— С Ирен, к моему глубокому сожалению, не все в порядке, — снижает громкость голоса Его Святейшество. — Она потеряла память.
Глава 13. Двойное похищение
А вы думаете, ведьма, так обязательно на метле?
И с таким носом?
Нет. Настоящие ведьмы красивые.
Антон Макаренко "Педагогическая поэма"
Так. Спокойно, Лунет! То есть Любовь Тихомирова! Что у нас на данный момент? Подведем промежуточные итоги.
Первое. Ирен потеряла память? Блин! А я так старалась! Хотя… Врёт, наверное, старый хрыч! Похититель ни в чем не повинных девушек, гражданок России! Маньяк в рясе священника! Преступник! Я спасла Ирен простейшим способом! Доступным любому! Просто надо было оттащить несчастную от Алтаря — источника злой силы.
Кипятком обжигает мысль: Бернард хотел избавиться нас обеих при помощи этого каменного идола! Вот точно!
Спокойно! Второе. Все женщины, которые рядом с Решающим, Голубую Рясу не устраивают. Вот он от них и избавляется! Либо Колдунья выявляется, либо слабое существо, отдающее свой разум Тьме. Просто детектор лжи! Беспроигрышный вариант, который до сих пор срабатывал: такие слабенькие Обещанные попадались. Колдуний он извел, да они и не рождались в этом мире долгое время… А с попаданками дел пока не имел…
Третье. Самое неприятное. Фиакр меня узнал. Узнал как занозу из другой реальности. Но тогда меня узнал и Бернард! Он кидал в меня свой кинжал! Не каждый же день он так упражняется! Хотя, конечно, кинжалы раскидывать ежедневно ему никто не мешает… А вот в честных девушек целиться…
Четвертое. Ну, узнали они меня, хорошо. То есть, конечно, плохо. И что теперь делать? Что? Что у них здесь с попаданками делают?
Стоп! Почему с попаданками? Они меня кем угодно считать могут. Это еще хорошо, что глаза у меня карие!
Пятое. Что Бернард будет со мной делать? Развеивать? Пытать? Депортировать? Хорошо бы… но вряд ли… И почему он обманул Фиакра, сказав, что я уехала домой?
На мысли о планах Бернарда я спотыкаюсь в своих рассуждениях — в карету садится он сам.
Голубое одеяние сливается с обивкой кареты, и на этом фоне холодными звездочками горят его умные голубые глаза.
Хочу спросить, что ему от меня надо, добавив, что Бошар непременно будет меня искать. Именно такие слова говорят все герои сериалов в моем мире, ставшие жертвами похищения. Но узкий ремень, натирающий губы, зубы и язык, естественно, не даёт этого сделать.
— Карета закрыта пологом! — грозно, с ненавистью говорит Его Святейшество (хотя я бы поспорила насчёт его святости). — У вас ничего не получится!
Не имея возможности вежливо уточнить, что именно у меня не получится, я сильно, от всей своей русской земной души, пинаю сидящего напротив мужчину в голень мягкой туфелькой, с тоской вспоминая о двенадцатисантиметровой шпильке своих новых иномирянских туфель. Между прочим, ярко-голубых и лакированных! Всё в тон!
Бернард без удивления смотрит на меня, впрочем, слегка морщится от неожиданной боли и тихо охает.
— Мыыы! — злобно мычу я, пытаясь пнуть его еще раз.
Но крепкие руки охранника клещами стискивают мои ноги.
— Во-первых, в вашем мире это крайне неприлично — хватать женщин за ноги! — мысленно возмущаюсь я, снова замычав.
— Во-вторых, почему гневно-презрительный взгляд Бернарда сменился на подозрительно-растерянный? — обращаю этот вопрос к себе, поскольку поговорить больше не с кем.
Вот интересно, что-то не то делает охранник или всё-таки я? Видимо, я, поскольку уровень подозрительности Их Святейшества начинает зашкаливать. По личной шкале Бернарда это уже девяточка. Даже жутковато…
— Что вы задумали? — жёстко спрашивает Бернард. — Это какая-то хитрость?
Возвращаю мужчине в рясе взгляд-близнец. Пока он не снимет ремень, туго завязанный на затылке, у него нет шанса меня услышать. Кроме того, если он не начнёт говорить яснее, то и снятый ремень ничего не прояснит.
— Снять ремень? — неожиданно спрашивает Бернард почти ласково, так, словно мы только что занимались чем-то запретно взрослым.
Усиленно и отчетливо киваю головой. Да! Да! Снять!
— Но вы же непременно воспользуетесь моей добротой? — обвиняет меня противный Бернард. — Откуда мне знать, что вашу силу можно удержать защитой Решающего? Вам достаточно долго удавалось скрываться в нашем мире под личиной невинной Лунет. Она жива или вы ее уничтожили, как всегда делаете это с теми, чьей личиной пользуетесь?
Какая познавательная реплика! И сколько информации! У меня есть сила, которую так боится Его Святейшество? И я уничтожила Лунет? Опаньки! Теперь нас двое, тех, кто знает, что я точно не Лунет! Вот только хорошо для меня это или всё-таки плохо?
— Снять ремень, господин? — это вопрос одного из охранников.
— Не стоит, — быстрый ответ Бернарда. — У меня нет времени на дознание с пристрастием.
Дознание с пристрастием? Это допрос с пытками? Я правильно понимаю? А на что у вас есть время? На казнь?
Как будто услышав мой вопрос, Бернард, обращаясь к охранникам, своими крупными тренированными телами сжимающим меня с двух сторон, говорит тихо, но твердо:
— Ее пока в мертвецкую! Если начнет сопротивляться — воспользуйтесь тихой камерой!
Мертвецкую? Меня? Свободного гражданина огромной страны, пережившей столько революций и войн? У них тут хоть какое-нибудь подобие суда и справедливости существует? Может, филиал Страсбургского суда? Хотя бы филиальчик?
Буквально через пять-десять минут карета замедляет ход. Бернард, с победным презрением взглянув на меня, выходит первым.
Смотрю направо и налево. Хмурые и равнодушные к происходящему охранники, крепко, но осторожно подхватив меня под руки, буквально выносят из кареты.
Большой серый дом, обложенный чем-то вроде ракушечника, производит на меня гнетущее впечатление своей мрачной внушительной высотой и шириной. Заведя в дом через маленькую неприметную калитку и задний двор, меня долго спускают в подвал. Винтовая лестница, по которой меня сначала пытаются нести, потом заставляют идти самой, настоящее произведение литейного искусства: каждый пролет украшен по-своему, то райские птицы на чудесных цветах, то неизвестные мне животные в момент прыжка или в схватке, то знаки, похожие на буквы и цифры.
