Девушки бури и тени - Нган Наташа

Секундой позже мы падаем с волны. Меня захлёстывает водой. Руки пронзает боль – их почти вырывает из суставов, но я цепляюсь и вздрагиваю, когда мы врезаемся в очередную волну. Мы высоко поднимаемся на дыбы, а потом снова падаем. Корпус лодки стонет, издавая почти человеческие звуки. Раздается звук раскалывающегося дерева — мачты.

Словно в замедленной съёмке, красный парус в форме плавника вздымается, а мачта опрокидывается, и её верхушка с грохотом обрушивается на палубу.

Прямо туда, где стоят Майна и Хиро.

Я двигаюсь инстинктивно. В миг я уже у планшира. В следующее мгновение я спрыгиваю на палубу и ныряю под тяжёлую, промокшую насквозь ткань паруса, где Майна и Хиро продолжают стоять, магия струится из их вытянутых рук. Мачта упала от них ближе чем в метре.

И снова облегчение наступает лишь на мгновение. Корабль снова опасно кренится. Вода разливается по палубе. Я с трудом подбираюсь к Майне, сапоги скользят по мокрым половицам. Я хватаю её, но она застыла на месте, её тело неестественно напряжено. Покалывающая вибрация магии накатывает на неё волнами.

– Умоляю, Майна! – всхлипываю я. – Ты должна остановиться! Шторм слишком сильный, мы утонем!

Она не слышит меня, глубоко погрузившись в дао. Кровь продолжает стекать по её левой руке из того места, где она порезалась. Я вздрагиваю от того, какая она красная. Но это наводит меня на мысль.

Я хватаю её за раненую руку.

— Прости, – говорю я и сжимаю её так крепко, как только могу.

Майна судорожно вздыхает, и по всему её телу пробегает рябь. А затем из неё исходит магия, более яростная, яркая и могущественная, чем раньше.

Меня отбрасывает назад. Я ударяюсь головой об упавшую мачту. Молнии ползают по небу, неоново-белые и голубые, нацарапывая гневные послания от богов.

"Боль", – тупо осознаю я. От этого её магия становится сильнее. Мне хотелось отвлечь Майну от её дао, причинив ей боль. Вместо этого я загнала её глубже, придала ей ещё большую силу.

Прежде чем я успеваю придумать что-нибудь ещё, корабль сильно встряхивает. Мир взрывается криком шума, паники и воды. Последнее, что я чувствую, – это рука, обвивающая мою талию, прежде чем мир переворачивается с ног на голову и тьма обрушивается на меня.

23.

Леи.

Леи.

Леи!

Голос доносится до меня из темноты.

Он медленно будоражит сознание, и я просыпаюсь. Одно за другим, словно зажжённые спички, оживают мои чувства. Запах: соль и сырость, что-то древесное. Вкус: металлический и ещё более солёный. Звук: равномерный стук дождя, тихий ритм волн, ветер, перебирающий листья. Прикосновение: руки на лице, прохладные и сильные, и свежесть океанского бриза на коже. И боль, боль везде.

Зрение оживает последним. Сначала это просто мимолётное движение за веками. Когда я набираюсь сил и приоткрываю их, то вижу прекрасное лицо Майны, нависшее надо мной, а за ним – тёмное небо, полное облаков.

– О, хвала богам! – выдыхает Майна.

Она прижимает меня к себе, её мокрые волосы падают мне на лицо.

Я что-то бормочу от боли. Она отстраняется, её карие глаза широко раскрыты и полны беспокойства.

– Что случилось? – я наклоняю голову, морщась от боли, которую вызывает даже это небольшое движение.

Слева от нас волны набегают на береговую линию. Справа – простирается лес. Он густой, со спутанной растительностью, листья блестят под дождём.

– Лодка разбилась, – приглушённо отвечает Майна. – Наша магия оказалась сильнее, чем мы ожидали. Мы плыли так быстро, что достигли архипелага Мерсинг за считанные минуты. Цаэнь пытался управлять лодкой, но на такой скорости среди рифов и подводных островов это было невозможно.

– Мы уже во дворце Чо? – спросила я.

Руки погружаются во влажный песок, и я заставляю себя сесть. От этого усилия меня снова пронзает боль.

– Пока не знаю. По крайней мере, мы находимся на одном из островов архипелага. Нет никаких признаков того, что линкор отследил нас досюда, но мы всё равно должны быть начеку. Ты ранена?

– Со мной всё в порядке, – я оставляю солёный поцелуй на её губах.

Несколько мгновений мы сидим молча и слушаем дождь. Ветер здесь приятный, хотя сейчас ночь, но моя промокшая кожа ощущается как лёд. Я скрещиваю руки на груди. Замечая это, Майна потирает мои руки. Через её плечо я вижу обломки нашей разбитой джонки, разбросанные по пляжу.

– Как остальные? – спрашиваю я. – Как… – у меня перехватывает дыхание, когда я вспоминаю. – Бо ранили... Разве ты не должна помогать лечить его? Ему же нужна твоя магия, Майна.

Но она только печально смотрит на меня, капли дождя стекают по её лицу, как слёзы.

– Майна? – повторяю я, на этот раз шёпотом.

Её влажные ресницы опускаются. Когда она снова поднимает их, меня пронзает её взгляд – мощный, сердитый, грустный, раздосадованный, ужасный, боязливый одновременно, как будто твёрдая стеклянная оболочка, в которой обычно хранятся её эмоции, разбилась при крушении, и все они высыпались наружу, как мраморные шарики, тёмные и уродливые. И среди них: правда.

Я с трудом поднимаюсь на ноги, спотыкаясь на мокром песке, а ушибленные мышцы протестующе кричат.

— Но... как же тогда... о, боги, Нитта, — ахаю я, прикрывая губы руками.

Майна вскакивает, и я со всхлипом падаю к ней. Слёзы текут по щекам, горячие и яростные. Я зарываюсь лицом ей в грудь. Картинка за картинкой мелькают перед моим взором.

Бо по ночам в лагере греет покрытые шерстью лапы у огня.

Бо в северных горах, с благоговением взирающий на снежного барса, своего звериного сородича.

Бо подмигивает Меррину и с его губ срывается какая-то непристойная шутка.

Бо спотыкается о камень на горной тропе и в гневе пинает его, только причиняя себе ещё большую боль.

Бо обнимает сестру и обсуждает с ним какую-то шутку, весело запрокинув голову.

Бо жалуется.

Ест.

Говорит.

Идёт пешком.

Заигрывает.

И смеётся, смеётся, смеётся, смеётся… От мысли, что я никогда больше не услышу этот утробный, хриплый рёв, что-то глубоко внутри разрывается. Кажется неправильным, что его больше не существует. Как можно жить дальше, когда его больше нет рядом? Как сможет мир жить без него? Неважно, насколько всё было плохо, безнадёжно или ужасно, смех Бо защищал нас, ограждал от темноты, пусть даже всего на мгновение.

Вот чем был его смех — оружием.

Это была его собственная форма магии.

Последняя картинка, которая всплывает у меня в голове: Бо на корабле, его рот приоткрылся от удивления, наконечник стрелы поблескивает у него из груди, а по рубашке расползаются первые капли крови.

– Ты хочешь его увидеть? – спрашивает Майна.

Я прерывисто вздыхаю и киваю.

Остальных мы находим дальше по пляжу, на изогнутой оконечности суши, образовавшей защищённую бухту. Она укрыта мангровыми зарослями и пальмами. Море здесь спокойнее; волны безмятежно плещутся по поверхности. Наступает ночь, и в сгущающихся сумерках остальные кажутся просто фигурами, сгорбившимися под тенистыми ветвями, обвитыми виноградной лозой, дождь барабанит по листьям.

Никто из них ничего не говорит, когда мы подходим. Шифу Цаэнь и Хиро сидят немного поодаль от остальных. Позади них Меррин стоит настолько неподвижно, что может раствориться в темноте леса, превратившись в ещё одно островное дерево, а его перистые листья однажды рассыплются по земле и смешаются с теми, которых давят мои сапоги, когда я иду по мокрому пляжу туда, где Нитта стоит на коленях над Бо.

Она баюкает брата на коленях, совсем как на лодке и прижимается к его лбу. Она качает его, как ребёнка. Но это не колыбельная. Нет слов утешения, потому что Бо не спит.

Он мёртв.

Его левая рука свисает с её бёдер и безвольно лежит на земле, пушистый мех усыпан песком. Его ладонь обращена к небу. Я хочу подержать его, взять за руку. Вместо этого Майна берёт за руку меня. Мы вдвоём опускаемся на колени. Точно так же, как мы делали однажды во время казни в Сокрытом Дворце, мы вместе отдаём честь небесным богам свободными руками, хотя на этот раз мои пальцы дрожат не от гнева, а от горя.