Девушки бури и тени - Нган Наташа

– Мне… мне так жаль, Нитта, – мой голос хриплый, горло пересохло от соли и горя.

Она никак не показывает, что меня услышала. Её лицо заслоняет лицо Бо, но мои глаза следят за его милыми круглыми леопардовыми ушками и за тем, как капли дождя стекают с серебряных обручей и пирсинга на них. Пятнистый хвост Нитты полукругом раскинулся на песке позади неё, его кончик изогнут так, чтобы удерживать хвост Бо.

Тогда мои слёзы переходят в тяжёлые рыдания.

Нитта поднимает голову на звук. Её лицо ничего не выражает. Это странная плоская маска, как будто её черты просто приклеены. Кровь запеклась вдоль пореза на её правой брови. На скуле синяк. Она оглядывает нас с Майной, затем поворачивается к остальным, как будто только сейчас осознаёт, что мы все здесь, и становится ясно, что внутри у неё что-то вырвалось наружу. Её обычно сияющие глаза – пустые зелёные озера, в которых мерцают только слёзы.

Глаза самого Бо закрыты. Нитта с предельной осторожностью обхватывает его затылок обеими руками, большими пальцами поглаживая его щёки.

– Нужны банановые листья, – тихо говорит она и шмыгает носом, прерываясь, чтобы бросить взгляд на брата. Её губы кривятся, плечи опускаются. – Ещё нужно что-нибудь голубое, чтобы связать его душу с нашим линь-йе. Подойдут цветы, предмет одежды – что угодно. И камень, чтобы отметить место. Участок должен быть сухим, но не слишком укрытым, чтобы было видно небо. Я… поранила плечо. Мне понадобится помощь с копкой.

Могила. Она говорит о могиле для Бо.

– Конечно, – говорит Майна.

– Готов помочь, – Цаэнь делает шаг вперёд.

– В пустыне есть священные места, где Амалы хоронят своих членов, – продолжает Нитта. Впервые я слышу, как она произносит название своего бывшего клана без насмешки. – Здесь есть песок, но он немного другой. Слишком близко к воде. Где-нибудь в лесу будет лучше.

– Мы найдём подходящее место, – говорю я.

Я сжимаю ей плечо. Пальцы скользят вниз по её руке, останавливаясь на мгновение, когда я дотягиваюсь до её руки, которой она держит Бо, его мех щекочет мне запястье. Я отдёргиваю руку, отгоняя слёзы.

Когда мы с Майной поднимаемся на ноги, я бросаю взгляд на Меррина, который стоит неподалёку, наполовину скрытый тенью леса. Его лицо искажено безмолвным ужасом, он не сводит глаз с трупа Бо. Кажется, он в прострации, его клювообразный рот искривлён от боли, слёзы текут по покрытым перьями щекам.

К нам подходит Шифу Цаэнь:

– Я найду материалы, которые ей нужны. Вы двое, найдите подходящее место. Хиро должен остаться здесь, ему нужен отдых. Он последний час залечивал сломанную руку Меррина, но после колдовства на лодке он совершенно истощён.

Мой взгляд перемещается на мальчика-шамана. Он прислонился к стволу пальмы, голова откинута назад, глаза закрыты. Мокрая чёрная мантия прилипла к его маленькому телу.

– Кстати об этом, – добавляет Цаэнь. – как ты себя чувствуешь, Майна?

– Немного устала, но это всё, – я слышу ложь в дрожи её голоса, вижу это по ввалившимся щекам. – В любом случае, сейчас надо думать не о нас с Хиро.

Мы уже готовимся идти, когда Цаэнь говорит:

– Будьте осторожны. Насколько я могу судить, этот остров находится на юго-западе архипелага. Остров Чо должен быть поблизости. Остерегайтесь стражников.

Прежде чем мы уйдём, я отрываюсь и подхожу к Меррину. Капли дождя с листьев над головой стекают по его перьям, цепляясь за их кончики. Он придерживает раненую руку на сгибе другой. Когда я приближаюсь, он окидывает меня взглядом, но тут же опускает голову. Что-то в грубости, дикости выражения его лица пугает меня. Там не только печаль, но и гнев.

Я тяну ему руку, потом передумываю:

– Мне так жаль, Меррин. Я знаю, что для тебя значил Бо.

Его молчание накатывает холодными волнами.

– Мы все любили его, – тихо добавляю я.

Я уже ухожу, но тут он отвечает низким скрипучим голосом, от которого у меня мурашки бегут по рукам:

– Ты в этом уверена?

Всё так же льёт дождь, когда мы с Майной возвращаемся с остальными в рощу, которую нашли для могилы Бо. Мы вместе отправляемся в юго-западную часть острова, ни один из нас не произносит ни слова. Хотя мои мышцы налились тяжестью, каждый дюйм тела болит от того, что меня швыряло во время крушения джонки. Промокшая одежда тяжело прилипает к конечностям, я как бы чувствую себя оторванной от тела, как будто душа находится где-то вне меня, парит в воздухе.

Я тупо смотрю, как мы копаем неглубокую могилу. Тело Бо ждет неподалёку. Оно уже коченеет, превращается в предмет. Ничто из этого не кажется реальным. Как может кто-то живой стать неживым всего за несколько часов? Я вспоминаю Зелле. Как и Бо, она была энергичной, её распирала жизнь. Один поворот шеи – и она всего этого лишилась.

Мысли возвращаются к Лилл, Аоки, другим Бумажным Девушкам, отцу и Тянь, ко всем тем, кто мне дорог, ко всем, кого я оставила, сбежав из дворца в новогоднюю ночь. Мне с трудом удавалось не думать о них каждую минуту каждый день. Всё это время я старалась сосредоточиться на здесь и сейчас, на том, что находится под моим непосредственным контролем. Потому что, если бы я позволила себе зациклиться на них, то не смогла бы забыть, с какой лёгкостью можно отнять у них жизни. И если я буду слишком много думать об этом, моё и без того хрупкое самообладание разлетится вдребезги.

Нитта готовит тело Бо к погребению в посеребрённой дождём тишине. Сначала она снимает с его шеи петельку с кулоном, благословением новорождённого, и вешает на себя. Затем она подносит одну из его рук к груди и кладет ему в ладонь крошечную голубую ночную орхидею, найденную Цаэнем, как будто Бо сам сорвал этот цветок – подарок для возлюбленной или друга. Наконец, она полностью оборачивает его тело большими банановыми листьями, а потом поднимает его — без малейшего признака того, насколько это больно при её раненом плече. Не позволяя никому из нас помочь, Нитта спускается на участок выкопанной земли.

Она кладёт тело Бо в центр. Её силуэт мерцает в свете самодельного факела, который Цаэнь держит так, чтобы светить ей. Нитта опускается на колени рядом с его телом. Она прерывисто выдыхает.

– С этого момента, – говорит она Бо так тихо, что мне почти не слышно, – от меня осталась только половина.

Её слова пронзают сердце. Я крепче сжимаю Майне руку.

Нитта собирается вылезти из могилы, но тут подаёт голос Меррин

– Подожди.

Он выходит вперёд, что-то протягивая.

– Я… надеялся оставить ему и это. Оно... голубое.

Она смотрит на то, что у него в руках, берёт предмет и наклоняется, засовывая его в складки банановых листьев, покрывающих тело Бо. Когда она отстраняется, я вижу, что это: кусочек любимого ханьфу Меррина бледно-василькового цвета.

Комок подступает к горлу.

Хиро читает молитву, творя дао удачи, предназначенное только для мёртвых. Светящиеся символы его чар падают на могилу Бо, как крошечные звёздочки или золотые искорки под дождём. Затем мы вместе в тишине кидаем влажную землю на тело Бо. Всё это время Нитта сохраняет самообладание. Но когда она завершает церемонию, кладя на изголовье могилы прекрасный агат размером с кулак, найденный Цаэнем, она падает духом.

Нитта падает на колени, зарывается пальцами во влажную землю и кричит.

Мы с Майной бросаемся к ней. Её прерывистое дыхание и отрывистые крики настолько яростны, что сотрясают нас, но мы крепко держим её, как будто можем каким-то образом удержать её одной лишь силой воли.

– Отойдите от неё, – тишину прорезает неожиданный и резкий голос.

Мы с Майной отодвигаемся, продолжая обнимать руками Нитту, стоящую коленями в илистой почве.

Меррин стоит над нами. Он прижимает раненую руку к груди. Когти другой руки сжаты в кулак. Отблески костра пляшут во влажных кругах его глаз.

Майна вскакивает:

– Меррин? Что за…

Звук удара эхом разносится по роще.

Я не сразу понимаю, что он ударил Майну – это даже не пощёчина, а сильный удар кулаком в лицо.