Прикладная рунология (СИ) - Грей Дайре

— Я спасла тебя, потому что покинь ты столицу, поиски отняли бы время и силы, а их сейчас есть, куда потратить. Здесь ты будешь в безопасности до тех пор, пока все не уляжется. Или пока Кристиан не решит иначе.

— Как ты догадалась, что я сбегу? — спросила тогда баронесса, не собираясь спорить.

— Я помню тебя в тюрьме. Покинув ее однажды, ты вряд ли загорелась желанием вернуться.

Тюрьма. Тогда, после памятного разговора с Кристианом, на утро Милисент впервые увидела его любовницу. Та сидела в кресле начальника тюрьмы со стопкой бумаг, которые сразу же сунула под нос проснувшейся пленнице, прибавив к ним перо. Стоило ознакомиться и подписать, как они покинули кабинет и направились куда-то по мрачным, темным коридорам.

Тогда на смерть перепуганная баронесса еще с трудом верила в избавление и за уверенной в себе рыжей женщиной едва ли не бежала. А перед самыми воротами замерла, ощущая, как сердце бьется в горле, а ноги отказываются шевелиться. Перед ними открыли калитку. Рыжая дама, даже не соизволившая представиться, вдруг обернулась и взглянула на нее:

— Хочешь остаться?

Окрик подействовал не хуже удара хлыстом, и Милисент рванула вперед, к свободе, едва не спотыкаясь. Там, за воротами, их ждал экипаж. И безопасность, в которую она поверила, лишь когда страшное место осталось за поворотом.

Да, Ульрике видела ее и запомнила чужой пережитый ужас. Сделать выводы несложно. А любовница Великого герцога не могла быть глупа. Оставалось только благодарить ее память и предусмотрительность, а еще случай, заставивший Хартмана задержаться в городе.

В выходные кухарка не пришла, а головорез покинул свою каморку. Он зарядил ружье и поставил его у входной двери, которую запер на засов. Окна закрыли плотными занавесками. Стало так тихо, что собственное сердце казалось чересчур громким. Им оставалось только ждать развязки, и один день Милисент еще выдержала, но на следующий тишина начала сводить с ума. И не только ее.

Они обедали бутербродами с холодной ветчиной и сыром, запивая их кофе, когда Ульрике предложила:

— Хочешь, выпить?

Баронесса сразу же кивнула. Она не знала, какие мысли бродили в голове хозяйки дома, но лицо ее было напряженным, а взгляд то и дело устремлялся к часам. Она не могла занять себя работой и от того страдала сильнее, а сама Милисент уже готова была лезть на стену.

Ульрике прошла в гостиную, достала из буфета бутылку с красной жидкостью и два бокала, плавным движением опустилась на ковер и указала на место рядом:

— Располагайся.

Милисент подчинилась. Почему бы и нет? Когда еще она сможет запросто поваляться на ковре, не думая ни о платье, ни о манерах, ни о… Да вообще ни о чем, кроме самой беседы. Чем-то же надо приправить выпивку.

Напиток оказался крепкой настойкой с пряным ягодным послевкусием. От одного глотка перехватило дыхание, а на глазах выступили слезы, но баронесса справилась. Выдохнула. И подгребла к себе побольше подушек, устраиваясь полулежа.

Ульрике от напитка даже не поморщилась, только скупо улыбнулась и заглянула в пустой бокал, словно пытаясь найти ответы на свои мысли, а потом неожиданно сказала:

— Папаша мой любил такие настойки. В Варении часто их делают. Ты же знаешь особенности провинции? — голубые глаза сверкнули чем-то странным, ни на что не похожим. — Фермы, поля, коровы и овцы. Хочешь жить — трудись, а не можешь — побирайся. Люди выживают, как могут. Собирают ягоды, сочиняют рецепты, в каждой семье — свой, потом хвастаются друг другу. Меняются. У меня было три брата и четыре сестры. Двое младших умерли совсем крошками. Мать вечно ходила беременная или кормящая. Раздутая, как шар. Она тащила на себе дом, детей, помогала в поле. Папаша тоже работал, пока мог. Помогал соседу стелить крышу и упал. На лекаря денег не было, наша местная знахарка, как могла, залечила. Говорила, что маг нужен. Но в Варении водники редко встречаются. Чаще земляные, за урожаем бдят, чтобы земле отдыхать давали, и все остальное. В общем, толковой помощи он не дождался, кости кое-как срослись, но неправильно. У него начались боли, и он запил…

История была простой. В родном городке Милисент встречались похожие. И с примерно одинаковым концом: алкоголь, болезни, смерть. Кому-то везло выбиться в люди, поэтому родители так ухватились за ее внешность, а потом мертвой хваткой вцепились в патенты на службу. Шансами не разбрасываются.

— Как вы встретились с Кристианом?

За все годы их знакомства она так и не задала очевидный вопрос, не желая переходить однажды прочерченную границу. Однако сейчас все границы смешались, смялись, потом все, конечно, вернется на круги своя. Но в тихом, почти мертвом доме, где мерно тикали часы, необходимо было поговорить хоть о чем-то.

Ульрике снова наполнила стопки, но пить не торопилась. Взгляд ее затуманился, подернулся пеленой воспоминаний, от которой не сразу и отмахнешься.

— Когда папаша помер, Яцек — старшенький наш, вознамерился в город ехать. И не просто в город, а в столицу. Работу искать. Денег. Младших поднимать. Матери помогать. Ехать они вдвоем с Ласло решили, остальные должны были остаться ждать денег. Тогда я поняла, что уехать — это шанс. Вырваться. Сбежать. Увидеть что-то новое. Я украла старую отцову одежду, обрезала волосы и пролезла к ним в вагон. Яцек договорился с кем-то из поезда проехать за малую плату в грузовом. Я все слышала. Спряталась. А когда меня нашли, было уже поздно. Орал он знатно, конечно. Даже поколотить пытался, но мне уже поле было с лужок. Так мы втроем в столицу и приперлись…

Милисент усмехнулась, представляя себе такое прибытие, и глотнула обжигающий напиток.

— Правильно улыбаешься, — кивнула Ульрике, — никому мы тут даром не нужны оказались. Я-то пару дней с открытым ртом походила и поняла, что наша деревня — это так, шелуха. А столица есть столица. И таких как мы тут — каждый второй. Не считая, конечно, аристократов. Яцек, тот долго еще не верил, все пытался что-то кому-то доказать. Лез куда-то. Долез. Заприметили нас и однажды вечером отвели к ночному императору. А тот определил работать. Меня к ночным бабочкам хотели, но я сказала, что буду красть. Ему показалось забавным. Он вообще был большой шутник тот император. Мне определили испытательный срок. Братцев приставили деньги из торговцев вытрясать. Вот такая у нас вышла новая жизнь…

А она еще думала, что ей не повезло. Нет, муженек-заговорщик, конечно, тоже не сахар, но… Выбор между торговлей собой и возможностью в любой момент попасться жандармам. Даже сравнить нельзя.

— Пару лет так и жили. Мне даже наставника определили. Одного из старых воров. Он все пил больше, чем учил, но кому-то там давно чем-то помог, вот его и держали. Он первым и заметил, что у меня талант камни определять. Алкаш алкашом, а все мозги не пропил. Начал нашептывать императору. Тот нашел какого-то прогоревшего ювелира, чтобы меня дальше учить. Откупные начали иногда камнями брать. Так и пошло. На улице я почти появляться перестала. Сидела себе в домике, камни отсматривала, училась. Память у меня хорошая, вот и запоминала все, что говорят. Применяла. Старалась. Шанс, он ведь разный бывает. У ночных бабочек век короткий. У воров чуть длиннее, а ювелиры, пусть даже ночные, могут прожить долго. До самой старости. И пусть баб там отродясь не видали, я старалась.

Баронесса одним глотком допила оставшийся напиток и молча протянула бокал. Ульрике усмехнулась и наполнила до средины. Странно видеть ее сейчас в этом доме и знать, что когда-то она жила в разбойничьем гнезде.

— Кристиана я на улице встретила. Гулять иногда выбиралась, вот и… Шла, увидела двоих разинь. Один-то еще боле-менее, на местного похож, а вот второй… Костюмчик хоть и не дорогой, но уж больно ладненький, а уж ботинки… Подошва в два моих пальца. Такие на окраинах не носят. Даже император. Повелитель не должен отличаться от поданных, иначе — не поймут. Денег-то у него много было, но… Порядок есть порядок. В общем, Кристиана я сразу заметила. И решила подурить. Проучить залетную пташку. Кошелек вытащила, тут-то меня его элементаль и поймал…