Прикладная рунология (СИ) - Грей Дайре

Хозяйка дома тряхнула волосами и вытащила из них шпильки, позволив непокорной гриве растечься по плечам. Она улыбалась, но скорее грустно. Милисент так улыбалась, вспоминая себя до свадьбы.

— Когтистая лапа появилась из ниоткуда и схватила за запястье. Я тогда чудом не завизжала. С магами связываться нельзя — это на Веслом Дворе все знали. А я… Сглупила. Начала вырываться, ругаться, угрожать. Кристиан только рассмеялся, шапку стащил и все понял. В двадцать парнем сложнее прикинуться, чем в шестнадцать. Хоть у меня фигуры никогда-то и не было.

Ульрике и сейчас могла похвастаться стройностью и легкостью, которой позавидовали бы многие аристократки. Она выглядела моложе своих сорока, хотя и не пыталась скрыть морщинки. И никакой магии. Даже немножко завидно, хотя… Каждому свое. Будь рыжая воровка фигуристее, неизвестно, чем закончилось бы ее пребывание в Веслом Дворе.

— А что потом?

— Потом? — хозяйка дома глотнула настойки. — А потом — сказка. Кристиан мена забрал. Привез на одну из квартир в центре. Я сбежать пыталась. А ему надо было найти подход к ночному императору. Уж не знаю, зачем… Тогда я не слишком во все вникала. Он начал спрашивать, я ругалась и не говорила. Потом меня выкрасть попытались, Хартман с Кристианом тогда знатно развлеклись. В итоге, в Веселый Двор мы вернулись втроем. Кристиан о чем-то долго с императором разговаривал, потом они пили и играли. В карты. Хартман тоже пил, но еще меня караулил. Чтобы не сбежала. Я и сидела смирно. Кристиан выиграл. Император рассмеялся. Оказалось, что играли они на меня. И Великий герцог забрал свой выигрыш.

Вот и вся романтика… Ставка, карты, выигрыш. Неудавшаяся кража, обернувшаяся далеко идущим приключением.

Милисент покачала головой, не зная, что говорить. И стоит ли вообще говорить. Чужая жизнь оказалась странной и увлекательной, можно было бы отнестись к ней, как к сказке, но… Рыжая воровка сидела напротив. Живая. Настоящая. Оставившая позади страшную жизнь.

— Как? Как ты смогла?

— Стать такой? Не сразу. Далеко не сразу. Сначала-то дурила, конечно. Возмущалась, ругалась. Кристиан смеялся и тащил в постель. Потом голова включилась. Я поняла, что живу почти в центре столицы. Сплю на чистом. Ем свежую, горячую еду, приготовленную не мной, моюсь в горячей воде каждый день. Могу одеваться так же, как и модельки в журналах. Могу спать до обеда или гулять, где мне вздумается. И не бояться. Ничего больше не бояться.

Не бояться — это счастье. Баронесса знала, что такое отсутствие страха. Такое блаженство дано понять не каждому. Вот почему Ульрике догадалась о побеге. Она просто тоже знала, что такое страх.

— Первый год я вообще ни о чем не думала. Жила, как птичка в золотой клетке. Ела, спала, одевалась в шелка, ходила с Кристианом по ресторанам и театрам, училась за собой ухаживать. Волосы, ногти, кожа. Плыла себе по течению, даже не вспоминая о прошлом. Братцы мои так в Веселом Дворе и остались. О матери вспомнила один раз, Кристиан нашел могилу. Оказалось, пока мы по столице мотались, в деревне какая-то болезнь прошлась. Многие не выжили. У меня остались только брат и сестра младшие. Обоих забрали соседи на время, но герцог дал им денег, этого хватило, чтобы младших прокормили и помогли устроиться. Больше я о них не слышала.

Неудивительно. Овдовев, баронесса тоже о своей родне ничего не узнавала. Хватило того, что должности и места им сохранили, а дальше… Дальше ее не касалось. Пусть сами выкручиваются. Она со всеми и давно уже расплатилась.

— Проснулась я тогда, — продолжала рассказывать Ульрике, совсем не пьянея от настойки, — когда Кристиан вдруг перестал приходить. Пропал почти на неделю. А я испугалась. Вдруг поняла, что без него я — ничто. Приживалка. Пустое место. Из квартиры меня выгонят. Платья много не стоят. А драгоценности и вовсе не дороги, если их заложить. Тогда голова и заработала. Кристиан вернулся, я начала спрашивать, а он вдруг огрызнулся. Сказал, что не моего ума дело. Мы поссорились первый раз. Мне пошло на пользу. Я начала думать. Считать. Считать я всегда умела хорошо, вот с буквами не задалось, а деньги… Когда считать умеешь, быстро понимаешь, разницу в положении. Я и поняла. Да, то, что у меня было, мне казалось дворцом и золотом, но на деле… Для Великого герцога мои причуды вряд ли стоили много. А уровень оставался где-то рядом с певичками из театра, которых берут в содержанки. Тогда-то я и поняла, что и представления, и рестораны, которые мы посещали, были из полусвета. Из тех мест, куда прилично ходить с любовницами, но не с женами. И что ни одна аристократка в такое место и шагу не сделает.

Милисент представляла, о чем идет речь. Нет, сама она в таких заведениях не бывала. Герхарда удар бы хватил, если бы она предложила подобное. Но слышала много интересного. А Великий герцог в молодости, оказывается, был далек от морали. Очень далек.

— И что ты сделала?

— Сначала разыскала Хартмана, кроме него я из знакомых Кристиана больше никого не знала. Переоделась в мужское, пошла в порт, там в кабаке мы и поговорили. Берти, он умеет выглядеть простым, немного глупым, своим в любой компании. Но на деле он очень умен. И про нас все понял сразу. Он и рассказал, что у Великого герцога есть жена. А у той — четвертый выкидыш, да еще и на позднем сроке.

Четвертый выкидыш… Четвертый. Даже услышать страшно. А пережить… Четыре выкидыша. Ходили сплетни, что Великая герцогиня никогда не берет на руки младенцев, хотя покровительствует приютам, и отдаляет от себя беременных девиц. Якобы видеть их не хочет. А одну дуреху, которая о своем положении умолчала, она даже отчитала. Так та потом слегла и вроде бы даже ребенка скинула…

Сплетни. Да после такого не то, что младенцев, на детей вообще смотреть не захочешь. Понятно, почему Юстаса усыновили в столь позднем возрасте. Да, теперь понятно. Но все же… Четыре выкидыша. Ужасно.

— Тогда я напилась. Знатно. Потом проспалась, протрезвела и решила учиться. Решила, что шанс упускать нельзя, а мне повезло так, как редко кому везет. И я все свое везение едва не проела. Вытрясла из экономки, которая мои комнаты держала, сколько денег мне выделяется в месяц. Толковая женщина была. Все понимала. Сначала носом крутила, но я к ней подходи нашла. Села пересчитывать траты и быстренько ошибки откопала. Приворовывала она. Не для себя — для сына. На патент ему копила. Я разрешали брать нужную сумму, а взамен она начала мне помогать. Чтобы изменит жизнь, нужно учиться. Она искала мне учителей. По чтению, письму, истории, описанию земель, риторике, литературе… Я старалась, очень старалась. И для себя, и… Хотела Кристиана удивить. Думала, вот появится, увидит меня, новую, будет гордиться. Его не было полгода. Плата продолжала поступать, я училась и откладывала деньги. Думала, что лучше сделать с полученной суммой. Как жить, если он вдруг не появится, а он вернулся…

Слушать о чужих стараниях оказалось неожиданно тяжело. Вспомнилось, как сама она сидела в баронской библиотеке и читала, читала, читала — наверстывала отсутствующее образование. Пыталась поймать судьбы за хвост и что-то изменить. Ульрике смогла, а она так и осталась игрушкой в чужих руках.

— Пришел с букетом, с конфетами из кондитерской, которая к императорскому двору поставляет сладости. Там каждая конфета с цельным орехом, а сверху шоколад, а потом стружка кокосовая. И каждая конфетка в золотую фольгу закручена. Я таких никогда даже не видела. Будь я все еще слепой курицей, одурела бы от счастья, но у меня уже голова иначе работала. Противно стало. Будто меня покупают за эту вот коробку конфет. И… Я старалась. Улыбалась. Ужин велела подать в гостиную. Приборы, салфеточки, платье аккуратное в пастельной гамме, прическа новая из последнего каталога, все по правильному, как надо…

— Не вышло? — тихий вопрос, родившийся сам собой.

— Не вышло… Мы как будто говорить разучились. Я все пыталась лучше казаться. Кристиан мрачнел. Потом собрался уходить, а у нас еще десерт несъеденный оставался… Я ж старалась. Все угодить хотела. Вот и не выдержала. Высказала ему все, что накипело. И про полгода, и про актрисок-содержанок, и что я такой быть не желаю, и про жену… Додумалась про развод ляпнуть.