Хозяин теней. 3 (СИ) - Демина Карина

— Пользуйся. Мешать не стану. Пойду гляну, как там наш, а то и вправду холодновато. Ещё околеет ненароком. Этого нам Сургат точно не простит…

Глава 26

Глава 26

Высочайше повелеваю созвать особую комиссию, дабы негласным образом провести ревизию высших учебных заведений Петербурга на предмет выявления и участия в распространении крамолы…

Внутреннее распоряжение Великого князя Г. Е. Романова главе комитета цензуры, тайному советнику В. Л. Тишайшему.

Еремей был жив.

В ямине они устроили то ли логово, то ли лежбище. Еловые лапы. Тряпьё какое-то. И в куче его, почти неразличимый в черноте, валялся Еремей. Спеленали его туго, но неумело.

Призрак, повинуясь приказу, подобрался поближе.

И ещё ближе.

Но человек внимания не обратил.

— Вот и остались мы вдвоём, Еремеюшка, — тихо сказал он, опускаясь к куче. — Слышишь меня? Да ладно, я ж чую, что слышишь. Хватит. Это перед Жмыхом можешь в помирающего играть. А со мной шутить не надо.

— Жмыха положил?

— Я? Да как ты мог такое подумать. Сам он. Всё сам… и на зелье дурное подсел, и дозу не рассчитал.

— Чистое сунул?

Эти двое неплохо понимали друг друга. И я придержал Призрака, готового сунуться к Еремею. Успеется. Послушать вот интересно.

— Так… случайность. Вышло…

Глазами Тьмы я видел торчка, который дрожащими руками разрывал пакет. Всё-таки наркотики — зло. Всегда знал и никогда с этим дерьмом не связывался, хотя предложения были, да… выгодные.

Очень даже выгодные.

Над парой всерьёз задумывался, как как-то… не сумел себя переломить, что ли? Знаю, чистоплюем посчитали. Одни так и вовсе решили, что раз в отказ пошёл, то слабый и хватку подрастерял свою.

Земля им пухом.

Тьма подобралась ближе. Она почти заглянула в лицо человека. И лицо это было перекошенным, с запавшими глазами, которые то и дело подёргивались. Приоткрытый рот. Ниточки слюны от губы до губы. И толстый язык, облизывающий верхнюю губу.

Он справился с бумагой.

И вытащил тройку шприцов. Один выскользнул из рук, и человек взвыл, явно представив, как теряет дозу. Он спешно отложил остальные и наклонился, чтобы найти…

— Убей, — разрешил я Тьме. В конце концов, тени надо кормить. А это дерьмо всё одно сейчас подохнет. Так пусть хоть с пользой.

Тьма — не человек, переспрашивать не стала.

Она просто распалась на облако, такое, которое в кулак поместится, и накрыло лицо человека. А тот и замер, как стоял, на четвереньках с найденным шприцом в руке.

И умер.

И до меня донеслось эхо обиды.

— Второй твой, — пообещал я Призраку. — Но мне надо послушать.

Понял.

Тьма подрагивала, впитывая силу или что там. И тоненький ручеёк её потек ко мне и… к Призраку? Делится? Умница какая.

— Чего ты хочешь? — просипел Еремей.

— Свалить из этого дерьма.

— А я тут каким боком?

— Обычным, Еремей… обычным. Сам посуди. Уйти-то можно, но куда и как? Да и с пустыми карманами далеко не получится. А я хочу, чтоб совсем уехать… граница вон, рядышком. Польское княжество, считай, вольные земли. Обосноваться можно неплохо, были бы деньги. Но вот беда, у меня их нет.

— У меня тоже.

— А у Громовых есть. Им-то теперь, небось, без надобности.

— Так шёл бы и брал.

— Совсем за дурака меня держишь? Или думаешь, с Сургатом выйдет договориться? Он-то, конечно, тебя трогать не велел, но, думаю, лишь потому, что хотел сам порасспрашивать. А клятва… клятву по-всякому переиграть можно. Сургат, к слову, в большую силу вошёл. Ты, может, не слыхал, но и Монаха он на тот свет отправил, и Игошу следом. Даже Выхлеста не пожалел, хотя тот вроде как и не собирался воевать и право за Сургатом признал. Но нет. Мало показалось. Теперь весь город под Сургатом ходит.

Ну хоть у кого-то карьера в гору пошла. Впору порадоваться за человека.

— И? — Еремей по обыкновению не многословен.

— Сука он.

В этом я согласен.

— И давит. Чуть от кого почует угрозу, так сразу… меня вот в живых не оставит. В глаза-то улыбается, а так… я тебя отпущу, а ты мне поможешь.

— Как?

— Ты ж знаешь, как туда пройти. Знаешь ведь… ты там служил. Стало быть, все ходы и выходы…

— Я там и пары месяцев не пробыл.

— Кому другому на уши присаживайся. Я ж тебя, Еремей, давно понял. Ты, как та лиса, пока окольные пути не разнюхаешь, не сунешься. И Сургат это знает. Потому и велел тебя придержать. Он-то не пожалеет.

— А ты?

— А я отпущу. Клянусь! Вот мамой своей клянусь.

— И давно она померла?

— Я ж и иначе могу. Ты ж знаешь…

— Дурак ты, Фома… туда вон и военные соваться не спешат.

— Так то военные, — довод Фому явно не впечатлил. — Они ж пока приказ, пока одно, пока другое. Опасливые. А мы так, краешком. Войдём тишком, оглянемся… я вон дарник. Прикрою ради такого дела.

— И что ты там найти хочешь?

— А хоть бы чего… усадьба, чай, большая. Стало быть, и серебро найдётся, а то и золотишко.

Я сделал вдох, пытаясь обложить ярость, которая полыхнула в душе. Стало быть, грабить? Вот так вот… меня прямо наизнанку выворачивало от одной мысли о том, что этакая пакость проберется в мой дом и начнёт не то, что выносить из него вещи, просто трогать их.

— Убей, — я принял решение сразу.

Вряд ли это человек знает ещё хоть что-то. Понятия не имею, как он оказался здесь, но он туп и явно лишний.

Призрак радостно ухнул.

— Савка… выжил-таки сукин сын, — при моём приближении куча зашевелилась. — А я уж почти и поверил, что всё.

Яма оказалась куда глубже, чем я думал. Она как-то хитро заворачивалась, образуя отнорок, прикрытый с одной стороны корнями, что ещё уходили в землю, а с другой — этой вот землёй. В этой черноте было сложно разглядеть хоть что-то.

— Не поверишь, сам… ты как?

— Дерьмово, — честно ответил Еремей.

— Их двое? — уточнил я, хотя тени и без того ответили.

— Было пятеро.

— А…

— Двоих сразу… по дури попался. Что там… ладно… тут уходить надо. Военных много.

— И Сургат.

— И Сургат.

— Что было?

Я оттащил покойничка подальше. А ведь пригодится. Конечно, не Громов, но сомневаюсь, что тёрн настолько привередлив. Подкормить его стоит. Глядишь, оживёт чуть, тогда и с проходом дело решится, а то и вправду ведь узкий очень.

— Да чтоб я понял, — от Еремея разило кровью и потом. Не буду врать, что я благоухал, но тут уж крепко так. Он лежал, стянутый по рукам и ногам веревками, пилить которые пришлось довольно долго. И главное, связали давно, руки вон успели опухнуть.

И на ощупь ледяные, одутловатые.

— Мы вышли к воротам. Варфоломей приказал на территорию не пускать. Мол, дружба дружбой, но лучше потом покаяться, чем… людей мало.

Это я понимал.

Пока к Громовым не лезли, вроде как и хватало.

Еремей пытался шевелить руками. Раздутые запястья не поддавались. Да и ноги, похоже, его не больно-то слушались.

— Я… ослушался. Не знаю, почему… как-то оно вот прям по нервам резануло. И побежал… ребята со мной. Собирался в лес вывести, чтоб там… и кого-нибудь в город. К Анчуткову. За помощью. Не успели. Помню что две машины вползают. Неспешно так. Остановились. Стоят. Ждут. Я подумал, что ошибся. Случается ведь. В голову там напекло или ещё чего. Послал Витьку глянуть. Он самый толковый. Чтоб просто глянул, что да как. А он подошёл. Наклонился, чтоб разглядеть водителя… оттуда же как полыхнёт. И не огонь, другое что-то… дрянь такая… прям дерьмо.

Еремей встал на четвереньки и, стиснув зубы, пополз к выходу.

— Витька мигом в прах, где стоял. У ребят нервы сдали… пальбу… а из лесу в ответ. Эти падлы, небось, заранее высадились. И лесом прошли. Машины так, на расход. Чтоб… я в лесу том до троих добрался. А по мне — какой-то дрянью прилетело. Выключило. Сколько лежал — не знаю. Вряд ли долго. Долго бы нашли и пришибли. В ямину какую-то заполз… отлежался… думал, к усадьбе, хоть гляну, что там. Полез. А оттуда как полыхнёт.