Абсолютная Власть 4 (СИ) - Майерс Александр

И когда её стоны понеслись по ночному лагерю, Михаил не пытался её остановить. Пусть слышат. Пусть все знают, что они живы.

Победа далась им тяжело. Но она сплотила регион так, как не смогли бы сделать годы переговоров и интриг. А их с Эмилией странное, яростное единение было его самой тёмной и самой животной частью. Но от этого — не менее настоящей.

Поместье графа Соболева

Две недели спустя

Солнечный свет заливал усадьбу Соболевых, играя в хрустальных бокалах и отражаясь в позолоте парадных мундиров и драгоценностях дам. Воздух был наполнен ароматом цветов и дымом от жаровен, где готовилось угощение для всех гостей — от высшей знати до простых жителей окрестных деревень.

Казалось, сама природа решила подарить нам этот день — день безоблачного счастья и надежды.

Я стоял под резным деревянным навесом, служащим алтарём, и смотрел на свою сестру. Таня в подвенечном платье была так прекрасна, что у меня перехватывало дыхание. В её глазах, всегда таких ясных и добрых, светилась такая безмятежная радость, что все тревоги и ужасы последних месяцев отступали, казались мимолётным кошмаром.

Она смотрела на Станислава, а он — на неё, и во взгляде вечно ироничного графа была такая серьёзность и такая нежность, что не оставалось сомнений — всё будет хорошо.

Когда их объявили мужем и женой, зал взорвался аплодисментами. Я обнял Таню, чувствуя, как сжимается горло.

— Будь счастлива, сестрёнка, — прошептал я, и она, плача и смеясь одновременно, лишь кивала, не в силах вымолвить слова.

— Обещаю, друг мой. Её счастье будет моей главной заботой, — твёрдо сказал Станислав, пожимая мне руку, и я поверил ему безоговорочно.

Мой взгляд скользнул по толпе гостей. Здесь были все. Пётр Яровой, Филипп Евгеньевич, новый генерал-губернатор — его вступление в должность стало тем якорем стабильности, который так был нужен региону после потрясений.

А потом я увидел Михаила и Эмилию. Они стояли чуть в стороне, не скрывая своей связи. Михаил смотрел на Карцеву с таким неприкрытым, почти диким обожанием, что это было похоже на вызов всему свету.

А Эмилия… графиня Карцева, ядовитая роза Приамурья, сжимала его руку в своей и улыбалась — не расчётливой, светской улыбкой, а по-настоящему, сияя от счастья.

Это была удивительная, немыслимая пара. Две стихии, встретившиеся в одном шторме. Но видя их вместе, я не мог не чувствовать удовлетворения.

Возможно, в этом безумии был свой смысл. Возможно, их яростная страсть была таким же знаком возрождения, как и этот мирный день.

Пир был шумным и радостным. Звучали тосты, смех, музыка. Люди, ещё недавно делившиеся на враждующие лагеря, теперь сидели за одним столом. Война с Зубром, как ни парадоксально, стёрла старые границы. Мы заплатили за это сплочение кровью, но теперь, видя представителей всех родов Приамурья вместе, я понимал — иного пути и не было.

Именно в этот момент всеобщей радости, когда Станислав и Таня пустились в первый танец, острота происходящего ударила меня с новой силой. Да, сегодня всё было хорошо. Базилевский у руля, альянс дворян крепок, любовь торжествует. Но это был лишь островок света в наступающей тьме.

Я отошёл к краю танцевальной площадки, глядя на смеющиеся лица. Где-то там, на Расколотых землях, Зубр, вместилище осколка души Мортакса, копил силы. Та атака была лишь первой проверкой нашей обороны, первой ласточкой настоящей бури.

Аномалии множились, чужая магия просачивалась в наш мир, и следующая волна будет не в пример сильнее.

Наших местных ресурсов, нашей региональной солидарности уже не хватит. Масштаб угрозы требовал иного ответа. Надо было становиться сильнее.

Мысль, зревшая во мне всё это время, наконец оформилась в чёткое, неотвратимое решение.

Пора. Пора отправляться в столицу.

Не как проситель, не как региональный лидер, явившийся за милостыней. А как сила, предлагающая союз. Как барон Градов, чьи действия спасли регион от гражданской войны, и кто первым принял на себя удар врага, о существовании которого в Санкт-Петербурге, возможно, и не догадывались.

Мне нужны были союзники при дворе, доступ к имперским архивам, где могли храниться знания о Расколотых землях, нужны были ресурсы для создания армии, способной противостоять армаде тьмы.

Я видел мысленным взором бальные залы и канцелярии столицы, паутину интриг, куда более изощрённых, чем наши местные склоки. Князь Островский, приславший мне свои часы-предупреждение, был лишь одним из игроков. Мне предстояло войти в эту игру, где ставки были выше, а противники — опаснее.

Вернувшись к пиру, я снова улыбался, поднимал бокал, радовался за сестру. Но внутри меня уже зрел план. Пусть сегодня все наслаждаются миром. Пусть Таня и Станислав будут счастливы этой ночью. Пусть Михаил и Эмилия горят своим огнём.

Их битва — за личное счастье. Моя же битва только начиналась. И ареной для неё должна была стать не долина Приамурья, а самый центр империи.

г. Санкт-Петербург

Великий князь Роман Островский стоял в полумраке своего кабинета. На столе перед ним, в обрамлении сложных серебряных узоров, лежал магический шар из тёмного дымчатого хрусталя. Внутри него, словно в аквариуме, плавало искажённое тревогой лицо Альберта Игнатьева.

— Ваше Высочество, — голос Игнатьева доносился слегка приглушённо, с лёгким шипением. — Позвольте ещё раз выразить мою глубочайшую благодарность за то, что уделили мне время.

Островский молчал несколько секунд, его пальцы с ухоженными ногтями медленно барабанили по полированной столешнице. Его лицо, обычно являвшее собой образец ледяного спокойствия, сегодня было подобно маске, под которой клокотало раздражение.

— Время, Альберт Андреевич, — наконец, произнёс князь, — это единственный ресурс, который не восполняется. А вы заставили меня потратить его на ваше… поражение.

Игнатьев на другом конце связи сглотнул, его изображение в шаре дрогнуло.

— Я понимаю, Ваше Высочество. Ситуация сложилась… непредсказуемо.

— Предполагать — ваша работа, — холодно оборвал его Островский. — Вы должны были просчитать все переменные. Вместо этого вы позволили себя обыграть. Вы позволили этому выскочке-барону не только укрепиться, но и поставить своего губернатора. Теперь всё Приамурье, по сути, в его кармане. Или в кармане у этого Базилевского, что одно и то же.

— Я сделал всё, что мог! — в голосе Игнатьева прозвучали отчаянные нотки.

— Ваш результат меня не устраивает, — отрезал князь.

Он сделал паузу. Игнатьев замер, словно ожидая приговора.

— Однако, — продолжил Роман, — вы всё ещё обладаете определённой ценностью. Вы знаете регион, знаете всех игроков. И вы, что немаловажно, имеете личный интерес против Градовых и их ставленника.

Лицо Альберта в шаре исказилось гримасой ненависти при этих фамилиях.

— Более чем личный.

— Замечательно. Ненависть — прекрасный двигатель. А двигателю нужно дать топливо, — Островский откинулся в кресле. — Наумов засиделся на посту директора вашего Дворянского ведомства. И он стал слишком… лоялен текущему положению вещей. Он не видит угрозы в усилении региональных родов. Его пора сменить.

Игнатьев затаил дыхание.

— Я надавлю на нужные рычаги в Совете Высших, — ровным тоном сказал Островский. — Должность директора Дворянского ведомства станет вашей. Вы будете контролировать все назначения, земельные вопросы и финансирование дворянства.

Лицо Альберта преобразилось, в глазах возник жадный, хищный блеск.

— Ваше Высочество… я… не знаю, что сказать…

— Ничего не говорите, — ответил князь. — Работайте. Базилевскому и его тени в лице Градовых нужен серьёзный противовес. Кто-то, кто будет мешать их начинаниям, устраивать проверки, перекрывать финансовые потоки. Доносить до Совета Высших информацию об их… своеволии и потенциальной угрозе единству империи. Вы поняли меня?