— Ты всегда так занят, Ривен. Неужели думаешь, что можешь просто так меня игнорировать? — произносит она, надувая губы в притворной обиде.
Я разворачиваюсь и направляюсь обратно в крепость, но она, как всегда, идёт за мной.
92. Петля подозрений
Она молчит, но продолжает идти за мной.
Я резко останавливаюсь и оборачиваюсь.
— Что, Кэтрин? — мой голос звучит грубо, и её брови дёргаются вверх, словно она ожидала другого.
— Поговори со мной, — мягко тянет она. — Если думаешь, что я не расскажу всем твой секрет? Ты ошибаешься.
— Ладно, — бросаю я. Плевать на её угрозы, но лучше закончить это здесь и сейчас.
— Только не в коридоре. — Кэтрин наклоняет голову, рассматривая меня, как шахматист изучает пешку. — Пойдём в твою комнату.
Молча следую вперёд. Тишина между нами звенит, как напряжённая струна.
Я открываю дверь и пропускаю Кэтрин. Дверь не закрываю, а, наоборот, оставляю распахнутой настежь.
— Что это значит? — Кэтрин тут же складывает руки на своём округлившемся животе.
— Чтобы ты не вздумала натворить глупостей, — холодно отвечаю, бросив папку на стол.
Кэтрин усмехается, и в глубине её глаз вспыхивает азарт.
— Вот как? Хочешь, чтобы наш разговор стал достоянием всей крепости? Пусть. Ведь я просила навестить меня вечером, в девять. Но ты не пришёл.
— У меня были дела, — отрезаю я.
— Дела? — Она приподнимает бровь, насмешливо глядя мне в глаза. — У тебя всегда находятся важные дела, только они не для меня.
Я тяжело вздыхаю:
— Я не могу быть повсюду одновременно.
— Можешь, — перебивает она резким тоном. — Просто не хочешь. Проще всего игнорировать то, что тебе не по душе, не так ли?
— Я ничего не игнорирую, — шиплю сквозь стиснутые зубы, делая к ней шаг.
Она сжимает губы в тонкую линию.
— Тогда скажи: чего же ты боишься?
— Ничего я не боюсь, — хмурюсь я, не понимая, к чему она клонит.
— Нет. Боишься признать очевидное, — её голос понижается до шёпота. Она делает движение навстречу. Её ладони ложатся на мои плечи, и она приподнимается на носочки, оказываясь так близко, что я чувствую её дыхание. — Я могла бы уберечь тебя от Бертосов, помочь занять трон. Но ты…
— Мне не нужна помощь, — резко отстраняюсь. — Тебе бы лучше позаботиться об Атертоне и вашем ребёнке.
— Ревнуешь? — Её губы растягиваются в лёгкой улыбке, взгляд теплеет, но насмешка никуда не исчезает. — Если бы ты пришёл, когда я звала, ты бы узнал мою тайну.
Она снова подаётся вперёд.
— Какую тайну?
— Что никакого ребёнка нет, — тихо произносит она, и её глаза вспыхивают задорным огнём.
— Да ну? — Я невольно опускаю взгляд на её круглый живот.
— Подушка, — с лёгким смешком поясняет она, улавливая моё замешательство. — Это лишь роль. Для Атертона.
Она делает шаг назад, будто смакуя каждую секунду моей растерянности. Её улыбка становится шире.
— Знаешь, в чём твоя проблема, Ривен? Ты не столько игнорируешь очевидное, сколько боишься правды.
— И какова же правда? — спрашиваю я, чувствуя, как внутри закипает раздражение.
— Что мы созданы друг для друга. Но ты не хочешь этого замечать. И что твой брат совсем не годится для власти. Он слишком мягок, в нём нет драконьего огня. Артефакт вашей семьи ему не поможет. Сломанному никогда не стать полноценным драконорождённым.
— Тебе-то что за дело? — огрызаюсь я. — Я не просил совета по поводу семьи. И не собираюсь занимать трон, так что я очень плохая цель для твоих интриг. Если с братом что-нибудь случится, корона уйдёт побочной ветке — меня она не касается. Я не надену корону ни при каких обстоятельствах. Понимаешь?
— Посмотрим, Ривен.
Мы сверлим друг друга взглядом, пока я, наконец, не говорю:
— И всё же за то, что вы с Атертоном сделали с Ирис, придётся ответить. У тебя ещё есть время позаботиться о том, чтобы не остаться крайней. Когда правда всплывёт, будет слишком поздно.
— А что с Ирис? — отвечает она с вызовом, скрещивая руки на груди. — Кажется, всё в порядке. Я позаботилась о ней, отдав Сиару.
— Не понимаю, — хмурюсь я, вглядываясь в лицо Кэтрин. — Зачем всё это? Притворяться беременной, марать своё имя, признавая перед всеми, что ты любовница Атертона. Ради чего? Это ведь должно быть что-то весомое…
— Ради тебя, Ривен. Я…
Её голос дрожит, но фраза так и остаётся незаконченной.
Пронзительный вопль разрывает напряжённую тишину:
— Убили!
Я тут же бросаюсь к двери, но на пороге сталкиваюсь с Мэллой. Её лицо мертвенно-бледное, а в руках она едва удерживает ведро с чёрной жидкостью.
— Убили! — снова доносится крик.
— Мэлла, живо за доктором и инспектором! — бросаю ей.
Поворачиваюсь к Кэтрин и вижу, как она медленно поднимает руки, словно защищаясь от невидимых обвинений.
— О нет, Ривен. — Её голос звучит ровно, но торопливо. — Это не я. Не моя работа.
Её глаза странно блестят, в них отражается смесь страха и неясного, почти скрытого удовольствия от происходящего.
93. Петля подозрений
Ирис
В комнату входит невысокий мужчина, лысоватый, с редкими седеющими волосами. Его глаза кажутся слишком большими, а рот — узким. Он тянет за собой раздутый саквояж.
Наверное, доктор? Следом за ним идут два дозорных.
Я машинально делаю шаг назад, придерживая ткань разорванного платья, чувствуя себя лишней в этой комнате. Почему-то каждая деталь происходящего вызывает у меня чувство тревоги.
Сиар выглядит невозмутимо и даже наслаждается ситуацией, а вот появление этого доктора, кажется, мне слишком… уместным?
Нет, скорее уж слишком своевременным, чтобы быть случайным.
— О, доктор Перенс, а вы быстро, — озвучивает мои мысли Сиар, уверенно шагнув навстречу.
— Знамо дело, быстро. Вы, может, не в курсе, лиорд, но вашему оружейнику совсем худо, — отзывается доктор, бросив на Сиара короткий взгляд. — Я вот уже неделю к нему хожу, настойки ношу. Малый, кажется, выжил из ума. Всё требует у меня какую-то драконью чешую. А тут служанка прибежала, кричит: «Убили!» Кого убили — неясно. Хорошо хоть не вас, лиорд.
Атертон отходит к окну, стараясь выбрать такое место, чтобы видеть всех.
Я перевожу взгляд на доктора. Его небрежность раздражает: как можно так спокойно говорить о смерти? Или это я всё остро воспринимаю?
— Я осиротел, доктор. Сегодня лишился самого ценного, что было. Моего родителя, — говорит Сиар с показной печалью. — Отравили…
— А чего это вы решили, лиорд, что отравили? — Доктор ставит на прикроватный столик свой саквояж, открывает его и начинает копаться. — Может, сам помер?
— Отравили, доктор, — повторяет Сиар, глядя на него с холодным прищуром. — И я надеюсь, вы это подтвердите.
Перенс фыркает, вытаскивая из саквояжа несколько пузырьков с жидкостью и странного вида металлический прибор, похожий на изогнутую трубу с кристаллом на конце.
— Знамо дело, лиорд, я человек не молодой, но сказок мне рассказывать не надо, — бормочет он, отвинчивая крышку одного из пузырьков. — Что-то у вас лицо больно спокойное для скорби. Или у вас так принято?
Я невольно стискиваю пальцы. Тон доктора, его безразличие и едкие замечания будто подталкивают Сиара к новой вспышке гнева. Но лиорд вместо этого садится в кресло с ленивой грацией.
— Доктор, ваше дело — осматривать, — холодно отвечает Сиар, закидывая ногу на ногу. — А не искать скрытые мотивы.
— Вы не нервничайте, лиорд. — Перенс кивает одному из дозорных. — Ну, давайте, покажите вашего «отравленного».
Дозорный молча подводит доктора к лежащему телу.
Перенс, словно нарочно, обращает внимание на то, чего я всеми силами пытаюсь избежать, сопровождая каждое своё движение равнодушными комментариями:
— Хм, синюшность вокруг губ… явный признак кислородного голодания. Видимо, смерть была не мгновенной.
Он прищуривается, проводя взглядом по лицу лиорда Эдриана.
