— Петь?
— Потрескивать. Скрипеть. Стонать. Когда порода готова рухнуть, она предупреждает. Нужно только слушать.
Он похлопал меня по плечу и отошел к следующему.
Сверток с Сердцем Голема пришлось перевязать через плечо. Я не могла держать его в руках — руки понадобятся для равновесия и страховки. Артефакт лежал на спине, и его тепло приятно грело между лопаток.
Брокен раздавал последние указания:
— Берем воду — по фляге на каждого. Еду — сухие лепешки и вяленое мясо, ничего, что может испортиться. Веревки — обвязываемся попарно, если один упадет, второй удержит. Фонари берите запасные, здесь потеряться в темноте — значит умереть.
Гномы работали быстро и слажено, привычными движениями раздавая снаряжение. Я получила флягу из толстой кожи, которую сразу закрепила на поясе, мешочек с едой и моток тонкой, но прочной веревки.
Молодой огневик рядом со мной дрожал так сильно, что веревка выпала из его рук дважды. Сорен заметил это и молча помог ему закрепить снаряжение, его движения были спокойными, успокаивающими.
— Первый раз в шахте? — спросил маг тихо.
— Да, господин инквизитор, — парень сглотнул. — Я… я обычно работаю в городе. Помогаю в кузницах, зажигаю печи. Не думал, что придется…
— Ты справишься, — Сорен положил руку ему на плечо. — Просто следуй инструкциям Брокена. И помни — твой огонь может спасти жизни. Сосредоточься на этом.
Парень кивнул, и дрожь немного утихла.
Брокен обошел всех последний раз, проверяя готовность. Остановился передо мной и внимательно осмотрел сверток на моей спине.
— Береги его, — сказал он, и в голосе прозвучало что-то похожее на мольбу. — Без Сердца мы не сможем пробудить Стража. А без Стража… — он не закончил.
— Я понимаю, — ответила я.
Гном кивнул и отошел к входу в шахту. Там, в темноте проема, я различала начало спуска — широкая каменная лестница, вырубленная прямо в скале, уходящая вниз, в черноту, которая казалась абсолютной даже при свете дня.
— Все готовы? — крикнул Брокен. — Тогда в путь. И пусть Каменная Мать хранит нас.
Он первым шагнул в проем, и его фонарь, закрепленный на шлеме, вспыхнул, выхватывая из тьмы неровные стены, изборожденные следами кирок. За ним последовали его гномы, их тяжелые сапоги гулко стучали по камню.
Маги двинулись следом. Водник шел уверенно, держа посох перед собой. Земельник — осторожно, проверяя каждую ступень прежде, чем перенести вес. Огневик — скованно, и я видела, как он сжимает и разжимает кулаки, пытаясь унять дрожь.
Сорен обернулся ко мне.
— Ты пойдешь передо мной, — сказал он. — Я прикрою тыл.
Я кивнула, подошла к краю проема и посмотрела вниз. Лестница уходила в темноту, и даже свет фонарей впереди идущих терялся где-то в глубине, не достигая дна. Холодный воздух поднимался снизу, принося с собой запахи сырости, камня и чего-то еще — чего-то древнего и тревожного.
Я глубоко вздохнула, пытаясь унять колотящееся сердце. В памяти Мей не было ничего подобного. А в моей собственной памяти — тем более. Максимум, что я делала в прошлой жизни — спускалась в метро.
Это было совсем другое. Это был спуск в само чрево земли, в места, куда не должен ступать человек.
Семья Брокена там внизу. Десятки людей погребены под камнями. Вода поднимается. У них нет времени на мои страхи.
Я сделала шаг вперед, и нога нащупала первую ступень. Потом вторую. Третью.
Свет дня исчез за моей спиной, поглощенный каменной утробой горы. Фонарь на моем шлеме выхватывал из тьмы только то, что было прямо передо мной — следующую ступень, неровную стену, иногда — спину впереди идущего мага.
Спуск начался.
Глава 33
Первые ступени были широкими, основательными, вырубленными с расчетом на то, что по ним будут ходить поколения гномов, нагруженные инструментами и добычей. Но чем глубже мы спускались, тем уже становилась лестница, тем круче угол наклона. Стены сжимались с обеих сторон, словно сама гора пыталась раздавить непрошеных гостей.
Свет моего фонаря дрожал на неровном камне, выхватывая из тьмы детали, которые в другое время я бы с интересом разглядывала. Вот прожилка какого-то белого минерала, вьющаяся по стене, как застывшая молния. Вот глубокая царапина — след древней кирки, оставленный сотни лет назад. Вот крохотный сталактит, только начинающий формироваться, капля за каплей, год за годом.
Но сейчас красота подземного мира проходила мимо моего сознания. Все внимание было сосредоточено на том, чтобы не оступиться, не соскользнуть на влажном камне, не удариться головой о низкий свод. Каждый шаг требовал концентрации. Каждый вдох напоминал, что воздух здесь другой — более холодный, более влажный, пропитанный запахами, которым не было названия в моем лексиконе.
Запах камня. Не просто холодного булыжника городских мостовых, а живого камня, древнего, помнящего времена, когда на поверхности еще не ступала нога разумного существа. Запах воды, просачивающейся сквозь трещины, несущей в себе минералы из глубин. Запах земли тяжелый, плотный, давящий на легкие.
И еще едва уловимый, но оттого не менее тревожный запах чего-то металлического. Крови? Или просто железной руды в породе? Я не могла понять.
Впереди шли гномы, и я слышала обрывки их разговоров. Они говорили на своем языке — низком, гортанном, полном резких согласных, которые отражались от стен и множились эхом. Но иногда переходили на общий язык, видимо, обсуждая что-то важное для всей группы.
— … третий уровень держит, но четвертый под вопросом, — бормотал один из них, Торгейр, что выдавал нам снаряжение. — Слышал треск, когда проходил утром. Нехороший треск.
— Укрепим после, — отвечал другой. — Сейчас главное до Сердца Горы добраться. Остальное потом.
— Если будет «потом», — мрачно добавил третий.
Брокен что-то рявкнул на гномьем, и разговоры стихли. Только стук сапог по камню, тяжелое дыхание и иногда тихий звон, когда чье-то снаряжение задевало стену.
Время под землей текло иначе. Наверху его можно было отмерять по солнцу, по теням, по звукам: колокольному звону, крикам торговцев на рынке, пению птиц. Здесь не было ничего. Только тьма, нарушаемая узкими конусами света от фонарей. Только однообразный стук шагов. Только собственное дыхание, которое казалось слишком громким в этой абсолютной тишине.
Я пыталась считать ступени, чтобы как-то зацепиться за реальность. Сто. Двести. Триста. Но сбивалась, теряла счет и начинала заново. Бессмысленное занятие, но оно помогало не думать о том, сколько тонн камня навалилось над нашими головами. О том, что единственный путь наружу лестница позади, которая становилась все более далекой с каждым шагом.
Ноги начали ныть. Сначала просто усталость в икрах — спуск по крутой лестнице давался тяжелее, чем я думала. Потом к ней добавилась боль в коленях, резкая и неприятная при каждом сгибании. Спина тоже напомнила о себе — сверток с Сердцем Голема, хоть и не был особо тяжелым, оттягивал плечи назад, заставляя держать непривычную позу.
Я сжала зубы и продолжала идти. Жаловаться было некому и незачем. Гномы спускались с той же неумолимостью, с какой камень катится с горы. Маги впереди тоже не издавали ни звука, хотя я видела, как молодой огневик периодически прислонялся к стене, хватая ртом воздух.
Сколько прошло времени? Час? Два? Казалось, целая вечность. Мышцы горели, в глазах плыло от постоянного напряжения, пытающегося разглядеть следующую ступень в пляшущем свете фонаря. Дыхание участилось, стало поверхностным — воздух здесь был беднее кислородом, чем на поверхности.
Когда Брокен, наконец, остановился и поднял руку, сигнализируя привал, я чуть не упала от облегчения.
— Десять минут, — объявил он. — Пейте, ешьте. Дальше будет только хуже.
Мы оказались в небольшом расширении тоннеля — не то чтобы зал, скорее просто место, где стены отступали чуть дальше друг от друга. Достаточно, чтобы вся группа могла сесть, не толкая друг друга локтями.
