Клинок лег в ладонь непривычно теплым.
— Ты его...
— Почистила. Но заточить может только настоящий хозяин.
Она внезапно атаковала без предупреждения. Их клинки встретились с искрами, и Мирослав почувствовал — она не просто проверяет его навыки. Она читает его через сталь, как гадалка по костям.
— Почему Волкодавы исчезли? — резко спросил он, парируя удар.
Алена отскочила, ее глаза вспыхнули:
— Мы не исчезли. Мы ждали.
Она сделал сложный маневр, клинок просвистел у самого горла Мирослава, но он успел отклониться.
— Ждали чего?
— Тебя.
Их мечи скрестились в мертвой точке. Лицо Алены было так близко, что он видел золотые крапинки в ее глазах.
— Наш пророк видел сон. Волк и Вепрь, сражающиеся спиной к спине против Тьмы.
Мирослав резко оттолкнулся:
— Святослав — вепрь.
— А ты?
"Лютоволк" вдруг вспыхнул синим. Алена не отпрянула — улыбнулась, будто увидела то, что искала.
Из темноты раздался хриплый смех. Седой, сидя на ветке, жевал яблоко:
— Ну что, мальчишка, теперь веришь, что твоя судьба — не только воевать?
Алена уже уходила, но на прощание бросила:
— Завтра на рассвете. Конюшни. Покажу, где твой род ошибся в последней битве.
Когда она скрылась из виду, Седой спрыгнул вниз:
— Нравится она тебе, да?
Мирослав посмотрел на "Лютоволк" — клинок все еще слабо светился.
— Она... как первая весна после долгой зимы.
Старый воин закашлялся:
— Брр. Лучше дерись с ней, а не стихи сочиняй.
Но когда Мирослав отвернулся, он видел — даже циничный Седой улыбается.
Где-то в саду запел соловей.
А в княжеских покоях Святослав и Ингигерда переглянулись — они знали, что только что посеяли семя нового союза. Сильного союза.
Год спустя в доме Ольховичей-Волкодавов пахло медовыми пряниками и свадебными свечами. На стене висели два перекрещенных клинка — "Лютоволк" и "Сестра-буря" Алены, обвитые душистыми травами.
Мирослав стоял на пороге, глядя, как его жена учит деревенских детей старинному боевому стойкам. Солнце играло в ее волосах, а на животе уже угадывался легкий изгиб — новое обещание жизни.
— Доволен? — Седой, поседевший еще больше, подал ему кубок с вином.
— Пока да.
Старый воин хмыкнул:
— "Пока" — единственное честное слово в этом мире.
Из леса донесся крик совы — не ночной птицы, а дневной. Неправильный знак.
Алена мгновенно встрепенулась, ее рука потянулась к мечу. Мирослав кивнул — он тоже слышал.
Но когда он обернулся к колыбели, которую мастерил на зиму, его лицо смягчилось.
— Пусть приходят.
Святослав прислал письмо с печатью вепря — северные дозоры заметили странные знаки на деревьях.
Алена положила руку ему на плечо:
— Мы готовы.
На подоконнике в горшке цвел тот самый желтый цветок. А рядом стоял новый — с синими прожилками, сорванный Аленой у Черных Гор.
Они знали — это не конец.
Всего лишь передышка.
Где-то в чаще, под корнями древнего дуба, шевельнулся молодой побег. На севере, в княжеских архивах, Ингигерда разбирала старые свитки с предсказаниями.
А в доме у подножия гор затихли детские голоса — первый урок боя закончился.
Но следующий обязательно начнется.
