Прикладная рунология (СИ) - Грей Дайре

Небольшой дом, где кроме кухарки и горничной есть только старый садовник. Огромная библиотека и дедушкин кабинет, мало от библиотеки отличающийся. Небольшая гостиная, кухня и столовая. И бабушкины комнаты, где всегда пахнет духами, где у зеркала стоит шкатулка с украшениями, и разные ароматные бутылочки, пуховка с пудрой.

Первый раз я влезла в ее комнаты на третий день после переезда. Мне казалось, что бабушка ушла к кому-то из соседей. Тогда я еще не знала, что она ни с кем не общается, а гулять ходит просто чтобы размять ноги. Я рассыпала пудру и громко чихнула. А потом услышала:

— Будьте здоровы, юная фройляйн. И что же вы здесь забыли?

Бабушка не рассердилась, хотя мама никогда не вспоминала ее добрым словом. Она подняла банку из-под пудры и забрала пуховку. А потом села на пуфик перед зеркалом и начала рассказывать, какая баночка для чего нужна.

Воспоминание вызвало улыбку, но я стерла ее усилием воли. Герр Шенбек молчал, но наверняка ждал продолжения.

— Вот и вся история. Наверное довольно банальная для столицы, но вы не знаете, что такое жить в крохотном городке, где все друг друга знают. Где за спиной шепчутся. И не принимают. Мама вышла замуж и почти перестала общаться с родителями. Если бы не мой дар, она бы к ним и не обратилась. Но в моей семье больше никто не владел магией, а мне требовалось учиться.

— И чего же вы хотели добиться, очаровывая юного Рофхогеля? — с какой-то странной интонацией спросил мой спутник.

Я обернулась к нему. Юстас больше не улыбался, а взгляд стал странным. Он перестал гореть азартом добычи, словно мужчина разом утратил интерес к происходящему.

— Справедливости, — я пожала плечами. — Он объявил бы о помолвке, представил меня деду…

— И тот увидел бы в невесте внука брошенную им много лет назад обманутую женщину, — закончил за меня мужчина с издевательской интонацией.

Со стороны звучало несколько не так, как я себе представляла, но все же…

— Да, именно так! Если вас интересует, замуж я за него не собиралась. Просто хотела, чтобы его дед понял… Почувствовал…

— И что бы он по-вашему понял? — язвительно поинтересовался герр Шенбек. — Вы, действительно, думаете, что Рохфогель все еще вспоминает вашу бабку? Сорок лет прошло! Если она так старательно все это время лелеяла свои обиды, не значит, что другие тоже живут прошлым! Барон давно женат, его жена скончалась пару дет назад, у него двое сыновей и пятеро внуков. А тут вы со своей дурацкой справедливостью! Пудрите мозги его наследнику! Старшему! Думаете, обошлось бы разрывом помолвки? Да вас бы вышвырнули из вашей Академии, если бы вы там еще преподавали, со свистом!

Он говорил с неожиданной злостью, от которой я невольно отшатнулась, прижимаясь к дверце. Слова звучали логично, и со стороны мои действия наверняка выглядели не слишком убедительно, но…

— Нельзя безнаказанно обманывать женщин! — рявкнула я, подаваясь вперед. — С ваших слов ясно, что барон прожил прекрасную жизнь, а моя бабушка… Она…

— Вбила вам в голову свои обиды! — резко ответил Юстас, сверкнув глазами. Пахнуло озоном. — И отправила в столицу, отдав в наследство собственную ненависть. Чем вам конкретно не угодил несчастный Конрад?

— Он… Он… Да при чем здесь Конрад⁈ — я всплеснула руками, пытаясь отогнать навязчивый образ молодого человека на полу Музея. — Дело в бароне!

— Вот и занялись бы им! Написали бы комедийную пьесу, высмеивающую поведение таких мужчин, и отправили бы в театр. Но вы втянули его в чужую месть. И чем вы сами и ваша прекрасная бабушка лучше старика-барона?

— Я… Вы…

Слова не находились. Их просто не хватало, чтобы объяснить. Ответить. Герр Шенбек был по-своему прав, но в то же время…

— Вы ничего не знаете!

— Вы тоже! — отрезал мужчина и неожиданно успокоился. — Поэтому сейчас мы с вами оба узнаем правду.

Он вышел из автомобиля, и только теперь я поняла, что уже какое-то время мы стоим на месте. Водитель вперед даже не пошевелился, словно его и не было, а дверца с моей стороны распахнулась и рядом появилась рука.

— Выходите, фройляйн. Вы же хотите увидеть бабушку?

— С чего вы взяли, Ваше Высочество, что меня все еще волнует прошлое?

Как и предполагалось, признания сразу не последует. У Юстаса с девчонкой должно получиться проще, если только она не пошла в бабку характером.

— С того, что ваша внучка сблизилась с внуком того самого барона. Крайне сблизилась. Скоро могут объявить о помолвке.

— В таком случае мне стоит ее поздравить. Моя девочка смогла устроить свою судьбу лучше, чем я предполагала. Будущий барон — достойная партия.

Ни голос, ни лицо не дрогнули, но искра в глазах все же мелькнула. Только не понять, какая именно. Торжество? Недовольство?

— Для внучки профессора партия и впрямь достойная, — задумчиво протянул Кристиан, вспоминая кое-что из найденных бумаг. — Но не для внучки герцога. Или лучше сказать герцогини? Ведь в девичестве Лаура Ланге была Лаурой Кениг.

Она перевела взгляд на трость и покрутила ее пальцами, задумчиво улыбнулась, словно вспомнив нечто приятное.

— Давно я не слышала это имя. Очень давно. А вы хорошо подготовились, Ваше Высочество. Быть может, поделитесь, как вы догадались?

— Только если вы пообещаете рассказать правду, а не ту сказку, которую треплют сплетницы четвертый десяток лет.

— Чем же она вам так не нравится? Люди любят говорить о любви, — она взглянула в окно, солнце заиграло на локонах, делая их снова золотыми. Актриса всегда остается актрисой.

— Говорить?

— Верить, говорить — какая разница? — фрау Ланге пожала покатыми плечами и взглянула на него, чуть склонив голову на бок. — Главное, чтобы порой сказки становились реальностью, подкрепляя веру и давая пищу для пересудов. А истинная любовь… До нее никому нет никакого дела.

Ее глаза оставались малахитами. Вот почему она их отводила. Ей было плевать и на ту старую историю, и на внучку. Но что-то должно быть. Что-то, что заставит ее говорить. А еще пробьет эту каменную стену.

— Так же, как до вас не было дело моему дяде?

Вот теперь лицо дрогнуло. Лишь на мгновение, но привычная маска дала трещину. И сквозь нее проступило нечто. Это нельзя было назвать чувством или эмоцией. Скорее какой-то клубок скомканных ощущений, внезапно поднявшийся к поверхности и поспешно скрытый за малахитами.

— О чем вы, Ваше Высочество?

В дипломатию можно играть долго. Так Кристиан обычно развлекался с послами, и стоит признать, что Лаура могла бы стать хорошим союзником в этих играх. Вот только играла бы она лишь на своей стороне. А у него за спиной всегда стояла Империя.

— Видите ли, мой дорогой дядюшка Адольф вел дневник. Если его писанину можно так назвать. В своих записях он никогда не упоминал имен, что делало ему определенную честь, потому что число совращенных им девиц не поддавалось подсчету, но всегда был точен в датах своих свиданий. И в оценке… партнерш. После смерти его дневники попали в семейный архив, а я всегда был любопытен. Перебирал некоторые бумаги, и как-то раз наткнулся на это, с позволения сказать, бульварное чтиво. Когда же появилась ваша внучка, ее подробную биографию перепроверяла Тайная полиция, конечно, всплыла и ваша история. Я бы забыл о ней, но мне бросилась в глаза некоторая схожесть дат, которую я не поленился проверить. Потому и сумел сделать выводы…

Герцог не отводил взгляда от лица женщины, и видел, как медленно оно мертвело, превращаясь из живого в маску статуи. Да, те записи не стоило бы поднимать. Их вообще не стоило оставлять и лучше было бы уничтожить. Но вот пригодились. Конечно, он лукавил. На биографию секретаря ему было плевать, пока на ужине его озарило пониманием сходства между Магдалой и Сабиной. Тогда-то история и начала складываться.

— Адольф посещал поместье Кениг весной в ваш пятнадцатый день рождения. И тогда же совратил вас. Он приезжал еще четыре раза. А через год Лаура Кениг сбежала. Еще через год в столице появилась молодая актриса Элайза, которая быстро стала звездой с массой поклонников. И через два года Элайза вышла замуж за начинающего профессора Ланге. Ваша связь с моим дядей продолжалась все это время. Весьма… регулярно. Это он приказал вам выйти замуж за Ланге?