Хладная рать (СИ) - Командор Анастасия

Запоздало пришло осознание, что из-за своих эгоистичных желаний сам обрёк друзей на смерть. Прежде он не терял голову от волнения, даже в самых сложных ситуациях оставался надёжным и спокойным, и всегда выбирал, как будет лучше для большинства. Прав был Акке. Желание оказаться рядом с Мерой как можно скорее затмило все.

Отступать некуда. Он собирался биться до последнего вздоха и был уверен, что друзья готовы умереть рядом с ним.

Он отразил чей-то тяжёлый удар, который отдался болью в руке, едва не вынудив выпустить меч, как вдруг помещение огласил властный голос:

— Прекратить! Опустите все оружие!

Раннды постепенно замерли, заозирались, повинуясь знакомому голосу, однако мечей не опустили. Замерли и ормарры. На лицах всех без исключения отразилось недоумение.

Из другой части помещения через толпу протиснулся высокий как жердь боярин Возгарь. Его строгое вытянутое лицо с аккуратной бородой и густыми бровями возвышалось над чужими головами, так что каждому было хорошо его видно. Он остановился напротив Ингвара, но не слишком близко, и вновь повысил голос, обращаясь к своим:

— Уберите мечи, ну же! Мы тут все разумные люди, а не стадо разъяренных быков.

Медленно, один за другим воины опускали мечи к полу, не переставая при этом с настороженным напряжением следить за ормаррами. Убрал клинок и Ингвар, кивнул своим, чтобы те последовали его примеру. В наступившей тишине раздавались теперь только стоны раненых.

Возгарь с серьезным и таким же напряжённым, как и у всех, видом, обратился к Ингвару:

— Полагаю, вы не горите желанием отправиться на ту сторону?

— Какую ещё сторону? — нахмурился ормарр, а боярин продолжал:

— Сложите оружие, и мы дадим вам уйти с миром. Довольно проливать кровь наших людей.

— Предлагаешь просто отпустить их? — донёсся из толпы воинов грубый низкий голос Булата, а позже и сам он приблизился к боярину.

— Нам никакой пользы от их смерти, но при этом с собой они заберут наших воинов, которых и без того осталось ничтожно мало. Стоит ли справедливость десятка жизней? Не думаю. — Несколько мгновений советники глядели друг на друга. Нехотя Булат кивнул, соглашаясь с его словами, и Возгарь снова повернулся к Ингвару. — Итак, вы беспрепятственно покинете город, если сложите оружие.

Несколько голосов высказали возмущение таким исходом. Тогда Ингвар громко, чтобы слышали все, произнес:

— Мы не нападали первыми, а лишь защищались, и не желаем никому зла.

Сквозь новую волну неразличимого ропота пробился скрипучий голос Возгаря:

— Спорное заявление, учитывая, что вы, чужеземцы, влезли в наши внутренние дела. Однако, насколько мне известно, также вы помогли добить вражеское войско. Так что уходите. Пусть это будет последним жестом нашей доброй воли. Дружина, расступитесь! — прикрикнул боярин, взмахнув рукой. — Дайте дорогу!

Нехотя воины отступили немного, сгрудились за спинами советников. У стены до самых дверей освободился проход. Ингвар настороженно оглядел их всех — воинов, советников. Что-то подсказывало, что не может все закончиться так просто. О Возгаре с первого же дня знакомства сложилось впечатление как о человеке, которому нельзя безоговорочно доверять. Во всем он преследует собственные цели и выгоды. Возможно, сейчас он видит выгоду именно в том, чтобы не проливать кровь своих людей.

Как бы там ни было, воины убрали оружие и стояли спокойно, провожали чужаков мрачными взглядами. Ждали. Потом, когда ормарры вышли во двор, медленно двинулись следом.

Больше никто им не препятствовал. Улицы города в ранний час были пусты, лишь редкие торговцы возились у прилавков и бегали по поручениям холопы. Занавешенное низкими тучами небо почти не пропускало свет, и все вокруг казалось серым, тусклым. Дыхание вырывалось изо рта облачками пара, колючий ветер холодил щеки, а снега за ночь нападало по щиколотку, и приходилось протаптывать себе путь по заметенной дороге.

Ингвар шел впереди, а друзья за его спиной. Все трое постоянно оборачивались, настороженно глядели по сторонам, высматривая намек на опасность в узких проходах между избами. Но все было тихо, и гридь за пределы княжьего двора не пошла. Только Возгарь и Булат в сопровождении двоих воинов провожали их в нескольких шагах позади. В одном из молодых людей Ингвар узнал Ратмира.

Скоро впереди показались закрытые ворота крепости. Перед ними с рогатинами в руках стояли стражи, и ещё несколько дозорных наблюдали со стены. Ингвар незаметно потянулся к мечу, уверенный, что это ловушка. Однако, стоило только стражам направить угрожающе острые рожоны в сторону ормарров, как Булат крикнул им издалека:

— Открыть ворота! Пропустить чужаков!

Стражи с недоумением переглянулись, но приказ выполнили. Загремели тяжёлые засовы из толстых брусьев, которые приходилось поднимать вдвоем, заскрипели ржавые петли массивных створок. Проход открыли ровно настолько, чтобы через него без труда прошел человек.

Ингвар все никак не мог до конца поверить, что им позволят уйти просто так. Он вновь глянул за спину, на застывших неподалеку советников, и на стражей, что больше не щетинились оружием. Никто по-прежнему не предпринимал попыток напасть.

— Скатертью дорожка, — сухо бросил Возгарь.

Ингвар махнул рукой друзьям, чтобы проходили первыми, а потом и сам вышел за ворота. Только когда створки с грохотом захлопнулись, все трое выдохнули с облегчением.

Впереди начиналось одинаковое тускло-белое пространство. По левую руку тянулась широкая полоса неспокойной реки. С пристани доносился плеск волн и скрипы бьющихся о мостки стругов. По правую руку стояли избы, ещё сонные, тихие. А за укрытым снегом пустынным берегом начинался лес.

Туда и направился Ингвар, уверенный, что скоро встретится с Мерой. Рассудил, что лес сейчас — самое безопасное для нее место, а ближайшим к городу был тот, что впереди. Сердце его застучало громче и заныло болезненными опасениями. Хотелось немедленно броситься на ее поиски, потому что он боялся не успеть. Повторял себе, что Владыка предрекал ей иное будущее, но все равно боялся. Всматривался издали в густую мглу между темными стволами, и потому не сразу заметил летящие в спину стрелы.

Глава 37. Молчание

Акке шел позади всех и первым заметил стрелы. Крикнул:

— Берегись!

Толкнул Кельду в спину Ингвара, заставил пригнуть головы. Стрелы со свистом летели рядом и глубоко уходили в снег, близко, всего в нескольких ладонях. Ингвар припал к земле, пытаясь придумать, что можно сделать, как защититься на открытом пространстве без щита, без брони. Ничего не шло в голову, только обратиться в последний раз к Владыке. Попытаться бежать.

Ингвар глянул через плечо. Увидел мельком растерянное лицо Кельды, а за ней Акке. Он стоял в полный рост и глядел на них, на него, своими спокойными тусклыми глазами.

Из его шеи торчал наконечник стрелы. Тонкая струйка крови текла вниз, окрашивая меховой воротник. Скоро к ней присоединилась вторая, изо рта. Потом он вдруг покачнулся, но устоял. Выронил секиру из ослабевшей руки, и та исчезла в снегу. Открыл рот в попытке вздохнуть и снова дернулся.

Обстрел со стены резко прекратился, и Ингвар с Кельдой не мешкая подхватили друга под руки. Потащили его по снегу на плечах, а по следам за ними тянулась дорожка алых капель.

Ингвар мельком оглядел стену — там завязалась какая-то потасовка. Значит, успеют скрыться. Потом взгляд его приковали к себе торчащие из спины друга стрелы. И та, что проткнула шею насквозь. Он знал, что это значит, и Кельда знала. Но думать сейчас времени не было.

Они бежали сквозь снег так быстро, как только могли. Кельда заметно припадала на раненую ногу, но не отставала. Лес все не становился ближе, и казалось, что они топчутся на месте. Ноги Акке волочились по земле, а голова безвольно упала на грудь. Он больше не пытался вдохнуть, не сжимал судорожно пальцами плащи друзей.

Понимание пришло в тот самый миг, как Ингвар увидел стрелу, но боль пришла с опозданием. Неотвратимость и окончательность, с которой уже ничего нельзя сделать. Горечь подступила к горлу, а сердце наполнилось скорбью, когда они с Кельдой опустили друга на землю за первыми деревьями. На живот, чтобы вытащить стрелы. Щека его утонула в снегу, растрепанные волосы закрыли лицо. Снег медленно таял от горячей крови, менял цвет. И это было самое яркое пятно посреди тусклой серости леса.