Дар Древнего короля - Аск Рона

Она наклонилась к Змею, упершись ладонями о стол.

– Из блюд могу предложить отварных раков, рассольник по-вильски, запеченные свиные ребрышки с овощами и медовуху от Берна. Она самая лучшая во всем Сареме!

– Мне ребрышки, – сухо отозвался Змей. – Без овощей, и чтоб мяса побольше.

– А мне рассольник по-вильски, – произнесла Талина. Довольно сощурилась: – Бывала в Вильске – повара там мастера в приготовлении похлебок и супов. Ах да! Моему соседу, – кивнула на Ривара, – то же самое.

Ривар поспешно склонился к уху наставницы, что-то быстро и с жаром ей прошептал, за что мгновенно словил подзатыльник, а Талина грозно нависла над ним и произнесла:

– Будешь жрать только то, что я скажу! А еще раз меня ослушаешься, я тебя… – она показала ему кулак, на что Ривар, потирая ушибленную голову, жалобно простонал:

– Ну, Тали!

Он впервые заговорил, а я нахмурилась: на мгновение его голос показался мне знакомым.

– И не зови меня так! Я тебе не подруга, – напарница Змея опустилась обратно на стул и сделала глубокий, успокаивающий вдох.

Гнев ее длился недолго. Уже через мгновение она раздраженно постучала пальцами по столу и произнесла:

– Ладно. Ему тоже ребрышки, но с овощами.

Змей насмешливо фыркнул и обратился ко мне:

– А ты что будешь?

Я приподняла голову, которую старалась держать опущенной, чтобы волосы скрывали уродливый шрам на щеке. Сейчас он беспокоил меня больше обычного: зудел, щипал и неприятно стягивал кожу. Радовало лишь то, что он был далеко от губ и не мешал мне говорить.

– Ничего, – хрипло ответила я и увидела, как на мгновение лицо обслуги исказилось, стоило ей заметить мой шрам.

Я поспешила снова наклонить голову и отвернуться, не желая видеть отвращения, о котором Змей много раз меня предупреждал. Хотя я вполне его заслужила, потому что из-за меня… Из-за меня погиб ребенок Моры, а последние слова Вайи я до сих пор не могла понять.

Проигнорировав мой отказ, Змей распорядился принести мне то же самое, что и ему, а заодно всем четверым безалкогольные напитки. Я не стала спорить. Решила дождаться, когда нам передадут ключи от спален, и уйти. Аппетита все равно не было, как и не было желания слушать веселую музыку трактира. Хотелось поскорее остаться одной, зарыться лицом в подушку и пролежать так до тех пор, пока сон не заберет в свои объятия.

Уставившись в одну точку – в след от воткнутого в стол ножа, – я полностью погрузилась в себя. Потерялась в собственных мыслях, просматривая призрачные картинки, которые подкидывал мой измученный разум. И подумала: как там сейчас Эльма?

Наверняка плакала в объятиях Вэла и гадала, получилось ли у меня, Змея и Талины убежать от разрушителей. Я же в отличие от нее точно знала, что моя единственная сестра жива и в безопасности. Поэтому мне было проще, отчего на душе стало еще поганее. Вот бы дать Эльме хоть какой-нибудь знак, что я жива.

Ривар помахал ладонью перед моим носом, и я вздрогнула, ощутив дуновение на лице. Только подняла на него взгляд, как ученик Талины три раза стукнул пальцем по своей щеке и указал на мою. Я тут же осторожно ее ощупала, почувствовав под пальцами помимо борозд шрама засохшую травинку. Скорее всего, прилипла, когда я задремала в телеге по пути к трактиру.

– Это вы искали ночлег? – тем временем подошел к нам Берн, обладатель сухого трескучего голоса, напоминающего звук надламывающихся веток, и кучерявой бороды, в которой виднелось несколько седых волосков.

В тусклом освещении трактира практические черные глаза Берна хмуро взирали из-под густых бровей, оценивая наш внешний вид и возможность заплатить.

– Мы, – ответил Змей, расслабленно постукивая пальцами по столу в такт играющей музыки.

– Ночь будет стоить один дирам и четыре истона за две комнаты, и ни даргом меньше!

Пусть мне не приходилось иметь дел с деньгами, но я знала, что дирамы – самые ценные монеты в Сареме. Их чеканили из золота. А вот истоны – из серебра.

Поговаривали, будто раньше истоны были одной ценности с дирамами и тоже изготавливались из золота, приравниваясь на границе стран один к одному. Но после падения Вельнара они обесценились и лишь благодаря Киалу – первому королю Сарема и сыну Древнего короля – остались в обороте как разменная монета дирама. Постепенно золотые истоны сменились серебряными, потому что для королевства оказалось накладно тратить на «мертвую» монету драгоценный металл. С тех пор один дирам стоил десять серебряных истонов, а истон менялся на десять даргов – простых медяков.

– Две комнаты? – удивилась напарница Змея. – Нас же четверо…

– Большего предложить не могу, – довольно грубо перебил ее трактирщик. – Радуйтесь, что на улице спать не придется.

– Прямо-таки счастье невиданное, – проворчала Талина и резко произнесла: – Кроватей хоть хватит?

– Хватит, – улыбнулся Берн, показав несколько гнилых зубов.

– И на том спасибо, – фыркнула она, подперев голову кулаком.

– Умывальника и сменной одежды нет, – трактирщик бросил на стол два ключа. – Оплата вперед.

Змей выудил из набедренной сумки туго набитый мешочек и высыпал себе на ладонь пять золотых монет, около двадцати серебряников и еще несколько медяков. При виде такого богатства глаза трактирщика заблестели, не удивлюсь, если еще руки зачесались. А получив оплату, он попробовал на зуб золотой дирам и, довольно хмыкнув, быстро рассказал нам, где наши комнаты, да стремительным шагом вернулся за стойку разливать напитки из огромных деревянных бочек. Но надолго мы одни не остались – вернулась девушка с подносом.

– Солянка по-вильски, – поставила она глубокую тарелку перед Талиной, а потом и другие блюда: – Свиные ребрышки с овощами и без овощей. Еще что-нибудь? – с нажимом полюбопытствовала она у асигнатора, явно намекая на что-то особенное.

От столь ярого интереса к своему напарнику Талина только насмешливо фыркнула и закатила глаза, а вот Змей, напротив, мило улыбнулся. Он достал из своего мешочка несколько серебряных монет, поднялся со стула, переложив истинский меч мне на колени, и приблизился к девушке, которая мгновенно зарделась.

– Это тебе за еду.

Змей слегка обнял ее плечи и вложил в ладошку три серебряных истона.

– Это – за твою улыбку, – добавил еще одну монетку, – а это…

Змей выдержал паузу:

– За то, что ты сейчас уйдешь и оставишь меня в покое.

Радостное выражение лица девушки мгновенно сменилось обиженным: на глаза навернулись слезы, пухлые губы надулись и задрожали. А как только Змей уселся с усталым вздохом обратно за стол, девушка вовсе разрыдалась и побежала прочь. Как назло, в этот же момент смолкла музыка.

– И что они только в тебе находят… – начала было Талина, зачерпнув ложкой солянку, как вдруг ее перебил пронзительный скрип и грохот стула.

Пока Ривар примерялся к ребрышку, чтобы поесть, не снимая капюшона, к нам с явным намерением разобраться подошел высокий широкоплечий мужчина.

– Ты… – пророкотал он, глядя на Змея. – Зачем обидел Малику?

Взоры присутствующих обратились к нашему столу. Даже трактирщик перестал вытирать глиняный бокал, сконцентрировав все внимание на зачинщиках.

– Я не думал ее обидеть, – со скучающим видом ответил асигнатор, а я напряглась. Этот сельский мужик даже не подозревал, на кого нарвался. – Всего лишь заплатил за еду.

Из-за двери кухни рядом с деревянной стойкой послышался горестный девичий вой, который прокатился над столами и окончательно вывел из себя заступника. Тот схватил асигнатора за грудки и вынудил его встать, а Змей даже не думал сопротивляться. Он все также спокойно продолжал взирать на хмурое загорелое лицо мужика, но с одним отличием – в его глазах появился недобрый блеск.

– Не ври мне, страж, – пророкотал мужик, окинув взглядом одежду Змея, которую стражи носили во внеслужебное время. – Малика не стала бы плакать из-за денег.

– Послушай, – вздохнул Змей и положил ладонь на его кулак, сжимающий край воротника. – Я слишком устал, чтобы удовлетворять распутные бабские нужды, а тем более с кем-то спорить.