Повелительница пустыни (СИ) - Рош Ярина

Поначалу люди шарахались от них, как от чумы, но, убедившись, что кара настигает лишь разбойников, успокоились. Шептались, что сама Повелительница может обернуться змеей, и тогда ее гнев подобен песчаной буре, сметающей все на своем пути.

Но не только мне была дарована вторая ипостась. Мой сын Мансур тоже родился отмеченным этой печатью. Сурра предположила, что само приобретение силы повлияло на него, и он вобрал в себя ее часть, словно губка, впитавшая влагу.

Прошло два года, когда на пороге дворца возникла делегация из Оришора, возглавляемая самим принцем Мигирем. Внешне дружественный визит скрывал под собой насущную необходимость.

Волнения, словно змеи, вновь оплетали страну, предвещая смуту и борьбу за власть. Принц прибыл, дабы ощутить пульс двора, выведать возможность военной поддержки, а быть может, и заключить столь необходимый военный союз.

Принц Мигир был принят с подобающими почестями. Его сопровождала свита советников, военачальников, каждый из которых нес в себе опыт и знания, необходимые для сложного политического разговора. Встреча проходила в Золотом Зале, где стены, украшенные гобеленами, изображающими героические битвы и мудрых правителей, придавали событию дополнительную торжественность и вес.

Фартах встретил принца сдержанно, но гостеприимно. Он понимал, что за улыбками и протокольными речами скрывается насущная потребность Оришора в стабильности и защите.

Он стал опытным политиком, знавшим цену союзам и умеющим читать между строк. Он внимательно выслушал речь принца, полную намеков на нестабильность и необходимости защиты от внутренних угроз.

Мигир узнал меня. Во время приветствия он не отрывал взгляда, в котором клубился сложный коктейль чувств. Я же, напротив, старалась скрыть смятение, пробужденное воспоминаниями о прошлом.

Между нами витал лишь призрачный шлейф ушедших воспоминаний, сотканный из хрупкой нити былого. Он рассеется, словно дымка над утренним полем, как только прервется мимолетное касание наших взглядов, оставив лишь пустоту.

Как бы ни старались, а прошлое не вернуть. Оно существует лишь в нашей памяти, как далекая звезда, свет которой доходит до нас сквозь века.

Переговоры затянулись на несколько дней. Обсуждались возможные варианты сотрудничества: от поставок оружия и обучения солдат до полноценного военного союза.

Фартах не спешил с ответом. Он понимал, что любое решение будет иметь далеко идущие последствия. Союз с Оришором мог втянуть нашу страну в войну, к которой она не была готова.

С другой стороны, отказ в помощи мог привести к падению Оришора,

В итоге было решено заключить договор о взаимопомощи, включающий поставки продовольствия и снаряжения.

О полноценном военном союзе речи пока не шло, но Фартах дал понять, что готов рассмотреть этот вопрос в будущем, если ситуация в Оришоре ухудшится.

Принц Мигир был благодарен и признателен за оказанную поддержку, понимая, что даже такая ограниченная помощь может сыграть решающую роль в борьбе за власть.

Перед самым отъездом Мигир, предаваясь последним прогулкам по саду, неожиданно наткнулся на Алаису, увлеченно играющая со своим маленьким сыном. Его взгляд упал на диковинные сооружения, о существовании которых он прежде и не подозревал.

Мальчик, уютно устроившись на резной деревянной скамеечке, звонко хохотал, в то время как Алаиса с материнской нежностью раскачивала причудливое приспособление назад и вперед. В воздухе разливался чистый, беззаботный смех ребенка.

Невдалеке, словно притягивая взгляды, кружилась другая конструкция: с хороводом смеющихся лиц, принадлежащих, судя по простой одежде, обычным детям.

Он долго смотрел на мальчика, и в глазах его плескалась неизбывная грусть: судьба дарила ему лишь дочерей. И чем дольше он всматривался, тем отчетливее проступали в детском лице его собственные черты.

Мысль ударила, словно молния: «Неужели… это он?» Лихорадочно подсчитывая месяцы, прошедшие с их расставания, он с каждой секундой убеждался в своей правоте — это его сын.

Вынырнув из тени своего укрытия, он приблизился.

— Здравствуй, Алаиса, — произнес Мигир своим бархатным голосом, в котором теперь звучала хрипотца смущения.

— Здравствуй, Мигир, — ответила я, бросив на него настороженный взгляд, словно на змею, готовую к броску.

Его взгляд скользнул к ребенку. На губах появилась робкая, неуверенная улыбка, и он легонько качнул качели. Склонив голову, он ловил каждый отблеск детской радости, купался в улыбке мальчика, который с неподдельным интересом изучал незнакомца.

Он остановил качели, присел на корточки рядом.

— Здравствуй, наследник, — прошептал он. — Меня зовут Мигир, а тебя?

— Мансур, — ответил сын, ища подтверждения в моих глазах.

— Победитель. Так переводится твое имя, — задумчиво произнес Мигир. — Знаешь, у меня есть дочь твоего возраста. Её зовут Жасмин. Вы могли бы составить прекрасную партию. Что скажешь?

— Нет, — мой ответ прозвучал слишком резко, слишком категорично.

— Мама твоя против. И, кажется, я знаю причину.

— Не смей! — в моем голосе звенела сталь.

Он медленно поднялся.

— Я так и предполагал. Не бойся, эта тайна умрет вместе со мной. Но я имею право отдать трон своему сыну. Это будет моим решением, — заявил он твердо, как высекая слова из камня.

Мигир провел ладонью по голове сына, подхватил его на руки и прижал к себе, словно пытаясь впитать каждую клеточку его лица. Крепко обняв, словно прощаясь навсегда, он посадил Мансура обратно на качели и, не прощаясь, ушел.

Мой малыш так и не понял, что произошло. Он лишь смотрел вслед удаляющемуся незнакомому мужчине, а затем вопросительно на меня.

— Все хорошо, мой малыш. Играем или пойдем отдохнем? — предложила я, чувствуя, как силы покидают меня.

Мне определенно нужен отдых. Мигир понял… понял, что это его сын. Понял, какую ошибку совершил. Понял, чего он лишился. Понял, что потерял самое главное — счастливую семью.

Но кто посмеет его осуждать? Только тот, кто никогда не оказывался на его месте.

Последующие дни омрачались неутешительными вестями из Оришора.

Мы были связаны по рукам и ногам: прямое вмешательство было немыслимо. Лишь подпись Мигира или его отца могла развязать нам руки. Тогда я прибегла к помощи моих незаменимых скорпионов. Их ядовитая армия наводнила дворец, став живым щитом для правящей семьи.

Реакция на это нашествие была предсказуемо неоднозначной. Парализованные страхом, одни боялись пошевелиться в присутствии этих неожиданных стражей. Другие, напротив, ликовали, видя, как угасает пламя междоусобной войны. Повсюду шептались о том, что сама пустыня восстала на защиту достойного Повелителя.

Вскоре на израненную землю снизошел долгожданный мир. Перед нами встала задача возрождения истерзанной инфраструктуры и обеспечения продовольствием обездоленного народа.

Мигир же, проявив себя мудрым и дальновидным правителем, исподволь, словно искусный садовник, взращивал в сердцах подданных мысль о благотворном союзе с Шантарским царством.

И когда бремя власти стало тяготить Мигира, его народ был готов к этому шагу. К тому времени наши государства были крепко связаны, и даже наши территории были соединены зеленым ковром.

Прошло сотни лет процветания царства, о котором когда-то все забыли. Он, словно феникс, возродился и расправил крылья. На трон взошел наш сын Мансур, поддерживаемый советами братьев, сыновей Фартаха.

Юная Алиша, наша шестнадцатилетняя дочь, отдала свое сердце Ашхату, принцу Кимшарского государства, и брак этот, я верю, вскоре приведет Кимшар под наше крыло.

Мы с Фартахом давно уже отошли от бремени государственных дел, лишь изредка направляя сыновей, когда они просили о помощи. Ибо все мои дети несли в себе вторую ипостась.

Так в моем мире появились наги. Суждено ли им жить в гармонии с людьми, покажет лишь неумолимый бег времени.