Повелительница пустыни (СИ) - Рош Ярина

Только что я могла ему дать? Разбитое сердце? Сердце, которое я пыталась склеить по кусочкам, как дорогую вазу, опасаясь даже дышать на неё, чтобы снова не разлетелась на осколки?

Я видела, как он смотрит на меня. В этих глазах плескалась надежда, как слабый огонек в непроглядной ночи. Надежда на то, что я скажу то, что он хочет услышать. Надежда на то, что я, наконец, выберу его.

Но одно я знала точно: ожидание не может длиться вечно. Рано или поздно наступит момент истины, когда придется сделать выбор. И от этого выбора будет зависеть наше будущее.

Он ни разу не дал мне повода усомниться в искренности своих слов. Но сомнения, грызущая боль от осознания, что я терзаю его своей холодностью, от невозможности ответить взаимностью на его чувство, словно каменная плита, давили на меня.

Сколько же времени потребуется израненной душе, чтобы вновь обрести целостность и ответить на чувства Фархата хотя бы из уважения к нему? Он заслуживает счастья. А я… разве я недостойна его?

— Фартах, не хочешь ли прогуляться? — предложила я, стараясь придать голосу непринужденность.

Он, не раздумывая, согласился, и мы направились к терпеливо ждущему верблюду.

— Зачем нам верблюд? — удивился он.

— Тебе-то, конечно, не составит труда пройти этот путь пешком, а мои силы уже не те. Я хочу показать тебе одно место.

Наш путь лежал к моему некогда величественному дворцу, где в тайнике хранились записи моего покойного мужа. Его размышления, наброски, плоды его ученых трудов.

Пришло время передать Фартаху эти записи. Они станут ему верными спутниками в его новом начинании: в налаживании дружеских связей с другими государствами, пока над нами не разразилась гроза войны.

Фартах с любопытством взирал на дорогу, сначала устланную сочной зеленью, а затем утопающую в золотистых песках. Он лишь придерживал узду, позволяя верблюду, повинуясь моей воле, уверенно двигаться вперед.

Вскоре на горизонте возникли развалины, словно гигантские камни, разбросанные неведомой силой. Но по мере приближения в них проступали очертания домов, искореженных временем и бурями, а среди них мой разрушенный дворец.

Он без слов посмотрел на меня, ища подтверждения в моих глазах. Я лишь едва заметно кивнула в ответ на его невысказанный вопрос.

Да, когда-то это был мой дворец.

Мы немного поплутали по лабиринтам залов, пока не оказались перед неприметной нишей. Стоило прикоснуться к стене, как камень подался, являя вход.

С замиранием сердца я наблюдала за его реакцией, предвкушая, какое впечатление произведет на него это зрелище. Увидеть гору золота, ослепительный каскад сокровищ… немногим дано остаться невозмутимыми перед таким богатством.

И я увидела это в его глазах: не алчный блеск, не восторг, но тень, скользнувшую по лицу. Легкая усмешка тронула его губы, он небрежно провел рукой по волосам и выдохнул:

— Вот это да… Похоже, у меня самая богатая жена во всем мире. Обычно Фархат, мужчина осыпает жену драгоценностями, а тут получается, что она содержит меня, — в его смехе прозвучала натянутая ирония, и я увидела в глубине его глаз затаенную грусть.

Не жадный огонь, вспыхнувший при виде золота и самоцветов, а мгла разочарования. Осознание того, что он, по сути, стал игрушкой, купленной за золото — вот что отразилось в его взгляде.

Сердце болезненно сжалось. Я не ожидала такой реакции. В моих планах было разделить с ним эту радость, укрепить нашу связь этим актом доверия, показать, что между нами нет секретов и материальных преград. Но вместо этого я невольно подчеркнула его зависимость, его "недостаточность".

В голове замелькали оправдания. Я же не хотела унизить! Я лишь хотела поделиться. Но слова застревали в горле, чувствуя их фальшь и неуместность. Любое объяснение сейчас прозвучало бы как попытка оправдать себя.

Я подошла к нему и взяла его руку в свою. Его ладонь была холодной и напряженной.

— Дело не в деньгах, — тихо произнесла я, глядя ему прямо в глаза.

— Дело в том, что я хотела разделить с тобой все, что у меня есть. Ты моя семья, моя опора. И я хочу, чтобы ты знал, что ты можешь на меня положиться.

Он молчал, продолжая осматривать сокровища. Золото, самоцветы, древние артефакты— все это казалось сейчас безжизненным и пустым на фоне его внутренней бури.

Я знала, что мне нужно время, чтобы исправить эту ошибку. Время и поступки, которые докажут, что мое уважение к нему не измеряется золотом. Что он ценен для меня не своими достижениями и статусом, а тем, кто он есть — мой муж.

Я почувствовала, как его рука слегка сжала мою в ответ, но это не принесло облегчения. Его глаза, обычно такие лучистые и полные жизни, сейчас были затуманены болью и непониманием.

В них отражалось не восхищение сокровищами, а лишь тень сомнения и уязвленного самолюбия.

Я отпустила его руку и сделала шаг назад, давая ему пространство. Ему нужно было время, чтобы переварить случившееся, чтобы прийти в себя.

Я могла лишь молча поддерживать его, показывая своим присутствием, что я рядом и готова разделить с ним любые чувства, даже самые болезненные. Я села на край ближайшего сундука, наблюдая за ним издалека, стараясь не нарушать его уединение.

Прошло, казалось, целая вечность, прежде чем он, наконец, оторвал взгляд от сокровищ и повернулся ко мне. В его глазах все еще была грусть, но в них промелькнуло и что-то еще: надежда, словно он боялся поверить в мои слова.

Он сделал несколько неуверенных шагов в мою сторону и остановился, словно боясь приблизиться слишком близко.

— Я… я не знаю, что сказать, — прошептал он, его голос дрожал. — Я никогда не чувствовал себя таким… бесполезным.

Я тут же поднялась и подошла к нему, обняв его крепко-крепко.

— Ты не бесполезен, — прошептала я в ответ, чувствуя, как его тело дрожит в моих объятиях.

— Ты мой муж, моя опора, моя жизнь, моя радость. Я знаю, что не могу пока дать то, что ты желаешь, но я постараюсь найти себя, а деньги, золото — все это ничто по сравнению с тобой.

Я знала, что одних слов недостаточно, но я надеялась, что они станут первым шагом к нашему сближению. Первый шаг к восстановлению доверия и укреплению нашей связи. Потому что уважение и любовь — это не золото, а тепло и понимание, и я была готова отдать все, чтобы он это почувствовал.

— Пойдем. Я отдам тебе записи, бесценные реликвии их предыдущего владельца. Они помогут тебе во всем разобраться.

Мы прошли немного, и вот мы уже в моем укромном убежище. С трепетом в сердце я извлекла тетради и протянула Фартаху. Пока он жадно перелистывал страницы, я приготовила скромный перекус.

— Да это же кладезь знаний! — прошептал он, зачарованный.

— Я знаю. Теперь они твои.

— Спасибо, любимая, это бесценно, — выдохнул он, не осознавая, как сорвалось с его губ это слово.

Его слова опалили меня волной тепла, глаза наполнились влагой. Это «любимая» сказанное так нежно и сердечно, прозвучало неожиданно. Хотя где-то глубоко внутри я, возможно, ждала эти слова.

«Бесчувственная ты женщина. Мучаешь мужчину, который рядом ждет и надеется на ответное чувство».

И я посмотрела на него с каким-то новым робким чувством. На мужчину, который постепенно становиться всем для меня и моего малыша, но… страх перед возможной болью и разочарованием вспыхнул с новой обжигающей силой.

Уходя и унося тетради, Фартах остановился около шкатулки с драгоценностями.

— Алаиса, почему ты прячешь украшения? Почему не надеваешь их?

Он перебирал и словно примерял их на мне. Я подошла и коснулась своими руками, оглаживая каменья.

Холодное величие крупных камней не зажигало восторга в сердце, и, на мой взгляд, одни казались слишком громоздкими, другие слишком яркими.

— К ним нужны соответствующие наряды и, конечно, незаурядный повод, дабы во всем великолепии предстать перед восхищенными взорами, — с улыбкой ответила на его вопросы.

Со дна шкатулки он извлек подвеску: простую золотую цепочку с миниатюрным кулоном в форме капли, в который был вделан невзрачный камешек.