Повелительница пустыни (СИ) - Рош Ярина

Он все еще не мог до конца осознать, что она — Шарис. Повелительница пустыни. В ее магической силе он убедился лично, но титул Повелительницы, сорвавшийся с уст шантар, почтительное преклонение перед ней — все это казалось каким-то нереальным.

И самое удивительное то почтение, которым окружали его самого. Но легенды о ее способностях обращаться в змею оставалась для Фартаха лишь туманной сказкой.

Он прилег рядом и из-под полуопущенных век изучал Алаису. В его душе роились вопросы, а сомнения в себе, словно зыбучий песок, затягивали все глубже.

Он воин. Какой из него Повелитель? Фартах не боялся ответственности, он терзался неуверенностью: сможет ли он стать ей опорой, мудрым советником? Ведь он совершенно не сведущ в управлении, в тонкостях дипломатии.

Он чувствовал себя самозванцем, тенью, случайно попавший в величие Алаисы. Он помнил, как впервые увидел ее: хрупкую девушку, нуждающуюся в защите.

Тогда он и подумать не мог, что она скрывает в себе силу, способную сокрушить города. И вот теперь он связан с ней судьбой, титулом, долгом. Сможет ли он соответствовать?

Алаиса, казалось, ощущала его смятение. Она повернула голову, и ее глаза искрились пониманием. Легкая улыбка тронула ее губы, словно она читала его мысли.

И в этот момент сомнения отступили, уступая место решимости. Он не станет другим человеком, не будет притворяться тем, кем не является. Он будет Фартахом, воином, мужем Алаисы, ее опорой и защитой. А бремя власти… они разделят его вместе.

Нас, как всегда, встречали всем городом. Артах, раскрыв объятия, обнял меня.

— Повелительница, ваш дом готов.

— Артах, позволь представить тебе моего мужа, Фартаха, — прозвучал мой голос, рассекая напряженную тишину.

Стоит отдать должное Артаху: мимолетное изумление промелькнуло на его лице, словно тень от облака, но тут же сменилось непроницаемым почтением. С глубоким поклоном он произнес:

— Добро пожаловать, Повелитель.

Я невольно поразилась той скромности и почтительности, с которыми Фартах ответил ему. Ни тени высокомерия, ни капли заносчивости, лишь принятие своего места. Голова склонена в знак уважения, рука прижата к груди.

Видимо, за время нашего путешествия он смирился с мыслью о новой роли, которую ему предстояло сыграть. Роли, требующей усердного обучения и, как он, должно быть, сразу понял, дарующей возможность почерпнуть знания у самого Артаха.

Его родителям было нелегко осознать, что им выпала такая судьба. Первоначальное смятение застыло на их лицах, но они и не думали кичиться своим положением. На привалах они скромно помогали у костра, разгружали поклажу и поили верблюдов, словно простые смертные.

Теперь им отвели новый дом рядом с моим, хотя они и порывались остаться в нашем. И хотя они смирились с нашим желанием жить отдельно, каждое утро я видел их хлопочущими в нашем доме, словно невидимые духи очага, готовящими еду и заботящимися о хозяйстве.

Фартах был верен слову: его забота и внимание ко мне не знали границ.

Уважение, внимание и готовность помочь в любой момент были искренними.

Он с головой погрузился в дела, и вскоре его идеи после обсуждения претворялись в жизнь.

Пришлось искать место для наших вербовщиков, и оно было выбрано недалеко от караван-сарая, там, где властвовали пески. Это были мои владения, и никто не осмелится предъявить права.

Вскоре, словно мираж среди дюн, возник оазис, маня путников свежестью и прохладой. Шатры расцвели, словно диковинные цветы, укрывая ожидающих людей отправки в составе каравана.

Тщетно надеялись мы на умиротворение торговцев. Жестокая ошибка! Мои люди были изгнаны, захвачены врасплох. Но каково же было их изумление, когда зыбучие пески, словно живые, взбунтовались, поглощая все на своем пути! В ужасе они бежали, спасая свои жизни от песчаной пучины.

Их товары, брошенные на произвол судьбы, стали жадной добычей пустыни.

С тех пор никто не осмеливался посягать на новоявленные оазисы, ставшие вратами, через которые хлынул поток беженцев в наше царство, оставляя за собой зияющие бреши в экономике соседних королевств.

Шепот о далекой стране, где труд вознаграждается, а кров над головой — не роскошь, а данность, гнал людей навстречу мечте.

Впрочем, и до этого к нам стекались те, кого жизнь выбросила на обочину. Мы подбирали даже беспризорников, даря им кров и семью: в приемных домах или под опекой заботливых сердец.

Мы были своего рода санитарами улиц, избавляя города от «отбросов» до которых не было дела надменным Правителям.

Наше Шантарское царство купалось в лучах процветания. Торговые пути потянулись к нам, словно нити к драгоценному камню, и караваны, груженные диковинными товарами, бороздили песчаные моря пустыни.

Мешочки розовой, словно утренняя заря, пустынной соли и оранжевой, искрящейся, как закатное солнце, приправы; амбра, сияющая чистотой алмаза, и пряный дух лаванды, смешанный с лимонной свежестью, бальзамы — все это манило купцов из дальних стран.

Травы и готовые составы для целителей, да и для простых смертных, чья казна не могла выдержать бремя дорогостоящего лечения, щедро предлагались на наших рынках.

Вглядываясь в лица людей, мы открыли, что среди них есть женщины, знающие язык трав, шепчущие снадобья, и целители, доселе скрывавшие свой дар.

И теперь, освобожденные от страха, они могли следовать дару природы. Первые женщины — целительницы, готовые прийти на помощь в любом недуге, поначалу вызывали опаску, настороженность в глазах.

Но мы знали, что новое прорастает в нашей жизни медленно, как росток сквозь каменистую почву, но неумолимо. Оно течет подобно реке, прокладывающей себе путь.

И вскоре Фартах озвучил мысль, доселе витавшую в воздухе тонкой паутиной предчувствий: нам необходимо наладить дипломатические отношения. Было с одной стороны странно, что до сих пор никто не проявил инициативу первым. Чего они ждут? Упреждающего шага? Или нашу ошибку?

Возникает вопрос: с кого же начать? И главное, кому доверить столь деликатную миссию посланника?

До этого никто не ступал на эту стезю, а я не могла предстать перед Повелителями в своем… столь пикантном положении.

Весть о моем грядущем материнстве обрадовало всех, но ярче всего Миру. Я и представить не могла, что ее забота обернется таким трепетным, до дрожи внимательным и почти навязчивым вихрем.

Привыкшая полагаться лишь на собственные силы, я ощущала ее опеку двойственно. Порой хотелось грубо оттолкнуть её и оградить свое личное пространство, а иногда хотела утонуть в нежных и заботливых объятиях, словно в материнских.

Фартах, чутко улавливая бурю моих эмоций, тихо шептал, успокаивая:

— Она всегда мечтала о дочери, а теперь обрела и дочь, и скорое счастье внука или внучки. Позволь ей купаться в лучах сбывшихся надежд.

Наши отношения с ним были окутаны дымкой неопределенности, сотканной из уважения и скрытых чувств. Он свято оберегал мою независимость, словно хрупкий цветок, и внимательно слушал каждое слово, каждое предложение, каждое начинание.

Иногда что-то дополнял, а порой, погружаясь в молчаливую задумчивость, обдумывал сказанное. Это было скорее похоже на дружбу, где каждый из нас находил что-то свое.

И лишь порой, мимолетно, я ловила на себе его нежные взгляды, словно лучи солнца, пробивающиеся сквозь листву. Взгляды, которые он тут же прятал, словно боясь выдать тайну, хранимую в глубине сердца.

Я догадывалась, что было за этими взглядами. Брошенные слова «я подожду» были, как выстроена стена между нами. Ожидание — это всегда испытание. Для того, кого ждут, и для того, кто ждет.

А он ждал. Молча, с достоинством, с той самой стеной между нами, которую сам и возвел. И это ожидание, его терпение еще больше давили на меня. Как будто он проверял меня на прочность, испытывал мои чувства. Или, может быть, он просто давал мне время, чтобы я смогла принять правильное решение?