Загадка башни (СИ) - Коган Мстислав Константинович

Ответом мне были угрюмые взгляды и немногочисленные кивки. Парни любили выпить в свободное время. В меру. Иначе на утренних учениях Бернард устраивал им выволочку. Это был один из способов расслабиться, помимо азартных игр и маркитанток. И сейчас я лишал их этого удовольствия.

— Отлично. Лейн, Годфри, вы надеюсь не пили?

— Нет, командир. Трезвые, как стёклышко, — ответил Лейн, поднимаясь от костра. Годфри тоже встал и направился к нашей телеге.

— Добро, — сказал я, вручая бойцу арбалет, — До полуночи стоите, затем вас сменят.

Время тянулось медленно. Уснуть всё никак не удавалось. Мешали тучи комаров, звеневшие где-то за бортом фургона, тяжёлый дух, исходивший от странных растений, которые местные именовали не иначе как дурман или багульник, холодная влага, липким промозглым пологом, окутавшая караван. И чувство тревоги. Оно не покидало меня уже давно, но чем ближе мы подходили к этим болотам, тем сильнее оно становилось. Это был не страх, нет. Скорее ощущение, что мы подбираемся к чему-то важному. Чему-то, что может вновь поставить всё наше мировоззрение в с ног на голову, пролив пускай и тонкий, но всё-таки лучик света на огромный ворох накопившихся вопросов. Вот только я не знал, чем именно оно может оказаться. И боялся это упустить. Случайно проглядеть, утонув в повседневной рутине.

— Чего ворочаешься? — сквозь сон пробурчала Айлин, прижавшись ко мне и осторожно обняв. От её тёплого прикосновения по коже пробежали приятные мурашки, — Спи давай.

— Да не могу уснуть, — тихо ответил я, осторожно выскользнув из её объятий, а заодно и из-под одеяла, — К тому же парней уже пора бы сменить. Схожу, проветрю голову. А то в неё в последнее время пытается пробраться много всякой дряни.

— М-м-м-м… — Айлин потянулась и скользнула по мне полусонным взглядом, — Знаю я один способ, как её туда не пустить.

Я улыбнулся, наклонился к ней и поцеловал в щёку.

— В другой раз. Сейчас попробуй отоспаться как следует. Завтра будет тяжёлый день.

— Умгу, — сквозь сон промычала девушка, повернулась набок и натянула тяжёлое, подбитое овечьей шерстью одеяло до самого подбородка.

Я быстро оделся, напялил стёганку, кольчугу и шлем, и выбрался на улицу.

Снаружи вовсю властвовала ночь. Костёр уже давно догорел и теперь напоминал о себе лишь едва заметными алыми проблесками углей, уже подёрнувшихся серым саваном. Где-то вдалеке отчаянно кричала ночная птица. Ей вторила тихая ругань провинившихся, перемежаемая глухими ударами лопат о твёрдый, каменистый грунт.

— Альрик, Вигхар, Брандон — заканчивайте земляные работы, приведите себя в порядок и пойдите проспитесь. На вас последняя стража, — скомандовал я, поправляя пояс с ножнами.

— Спасибо, товарищ командир, — отозвался десятник.

— Ещё раз я вас застукаю в таком виде…

— Поняли мы, — ответил Вигхар, выбираясь из ямы, которая получилась ему почти по пояс. Похоже, парни восприняли мой приказ более чем серьёзно и действительно копали всё это время.

Я хмыкнул, легонько подпрыгнул, проверяя, как сидит снаряжение, и неторопливо поковылял к краю обрыва, у которого тоже виднелось несколько тёмных фигурок часовых. Склон там, конечно, крутой, но при желании забраться можно, так что лишняя осторожность не помешает.

— Осмунд, как обстановка? — поинтересовался я, поравнявшись с одной из фигур.

— Всё спокойно, командир, — боец на мгновение замялся, но потом всё же добавил, — Несколько раз правда слышал, как где-то в топях кричала птица. А мож человек. Туман искажает крик — хер разберёшь. Ну и эти вон, — он ткнул арбалетом куда-то за яр, — Всё никак не уходят.

Я подошёл поближе и взглянул вниз. Там, в густом белёсом тумане, среди десятков призрачно-зеленоватых огоньков бродили тёмные, расплывчатые фигуры. Многие из них напоминали людей. Другие же походили на каких-то причудливых животных, тварей, а то и вовсе — существ из иных миров, волею судеб нашедших своё последнее пристанище на дне тёмных, глубоких бочагов, окружавших насыпь со всех сторон.

На нас тени не обращали никакого внимания. Однако от одного взгляда на них у меня всё равно по спине пробегали неприятные мурашки. В памяти очень отчётливо всплывал образ тёмных, едва различимых силуэтов, бродящих по давно покинутому мёртвому подгороду. Потерянных душ, которые обречены раз за разом переживать последние минуты своей жизни. Вот и эти, бесцельно бродят вокруг бочагов, на дне которых навеки упокоились их останки. Твою ж мать, сколько аномалий и проклятых мест в этом мире породило неаккуратное обращение с магией.

— Хорошо, — кивнул я, — Скажи сменщику, чтоб тоже за этими поглядывал. Им, конечно, на нас наплевать, но среди теней может прятаться и настоящий враг.

Боец молча кивнул, крепче сжал цевьё арбалета и принялся прохаживаться взад-вперёд то и дело, кидая взгляд на фигуры внизу. Я же потопал обратно к телегам. Надо было сменить парней, которые заступили не в свой черёд из-за двух любителей выпить.

— О, тоже не спится? — где-то совсем рядом раздался голос здоровяка. Тур как раз неуклюже вылезал из фургона.

— Надо ребят сменить. Ты тоже на пост?

— Угу.

— Тогда я тебя подожду.

— А чего тут ждать-то? — здоровяк спрыгнул на землю и несколько раз показушно махнул своей секирой. Воздух загудел под натиском рассекавшей его стали, — Уже готов. Пошли.

Телега была совсем рядом, так что и путь до неё у нас занял меньше минуты. Парни, дежурившие на ней молча кивнули нам, передали арбалеты и полезли вниз. А мы со здоровяком заступили на их место. Взяли в руки самострелы, проверили лишний раз, как лежат стрелы в ложах, и принялись молча вглядываться в густой туман, сквозь который едва-едва пробивался свет призрачных огней. Первым молчание нарушил здоровяк. Он вообще не умел и не любил сидеть в тишине.

— Вот хоть убей, не могу понять, зачем тебе это всё? — поинтересовался он, отложив арбалет в сторону и с любопытством уставившись на меня.

— Что именно?

— Ну… — Тур на мгновение замялся, — Сидеть тут и пялится в темноту, как простой солдафон. Мог бы сейчас спать и спать.

— Да вот что-то не спится, — пожал плечами я, покрепче сжав цевьё своего арбалета. Одна из призрачных фигур уж больно близко подошла к границе тумана. Подошла и встала, глядя своими призрачными глазами прямо на нас, — Всё мысли в голову лезут разные. К тому же… — Фигура качнулась вперёд. Сделала шаг. Пересекла границу круга света, отбрасываемого факелом. И тут же начала растворяться в воздухе, распадаясь на тёмные лоскуты. Похоже, для нас эти существа опасности не представляли. По крайней мере — пока.

— Ты не закончил мысль, — напомнил о себе здоровяк.

— К тому же отряд строился на одном простом принципе. Титулованный ты, сержант, десятник или обычный солдат, в прошлом промышлявший карманничеством — все находятся в равном положении. Так что командир ты или нет, но будь добр — стой на посту в свой черёд и хлебай из общего котла. А ежели хлебать не нравится, так поднапряги голову и организуй всё так, чтобы в котле было что-нибудь поинтереснее пшена или дроблёнки, — я ненадолго замолчал, отстегнул от пояса флягу, промочил пересохшую глотку и добавил, — И пока я у вас командир, всё так и останется.

— Эк тебя пробрало, — крякнул Тур, пытаясь осмыслить услышанное.

— Насмотрелся на идиотов, родившихся с золотой ложкой во рту и не упускающих возможности потыкать ей в глаза всем остальным, — хмыкнул я, и, приставив руку к горлу, добавил, — Вот по сюда насмотрелся. Ну или достаточно, чтобы не разводить подобное дерьмо хотя бы внутри отряда.

— А как же жалованья? — поинтересовался здоровяк, — Получаем-то мы с тобой больше, чем рядовые солдаты.

— Знаешь такую фразу: «От каждого по способностям, каждому — по его труду?» — поинтересовался я. Здоровяк лишь отрицательно помотал головой.

— Понятное дело, у вас её ещё пока не изобрели. Сначала должна пройти промышленная революция и лишь потом… — я осёкся, вовремя вспомнив, что сейчас не время и не место для лекции по истории, и просто махнул рукой, — А, не бери в голову. Главное, общий принцип, думаю, ты понял. Жалованье распределяется по мере роста зоны ответственности. У простого солдата она какая? Не проебать обмундирование и не бухать сверх меры. У тебя — ещё и плотницкие работы для всего отряда. А у меня — вообще вся эта шайка-лейка со всеми её заскоками.