Жена светлейшего князя (СИ) - Деева Лина

Но, когда мы, наконец, добрались до массивных ворот и стражники подняли решётку, их возгласы: «С возвращением, монсеньор!» и «С возвращением, госпожа княгиня!» — звучали одинаково радостно. И когда паланкин опустился на землю, а Геллерт спешился, подбежавшие слуги приветствовали нас не менее искренне. Вышедший из обитой металлом двери донжона высокий седовласый мужчина тоже был преисполнен радушия. Оттого мне сделалось ужасно неловко, что на его вопрос: «Вы помните меня, госпожа?», я ответила скомканным: «Простите, боюсь, что нет». И то, что на это он без намёка на разочарование с поклоном представился:

— Робер Амальрик, сенешаль замка Источника. К вашим услугам, — не сильно поправило дело.

К счастью, следующая фраза сенешаля была адресована уже Геллерту:

— Обед готов, монсеньор. Ждут вашего приказа подавать.

К несчастью, после этого Геллерт обернулся ко мне:

— Присоединитесь, Кристин? Или предпочтёте отдохнуть и отобедать у себя в покоях?

Мне вдруг ярко представились большая гулкая трапезная и длинный стол, разделяющий нас, как долгая северная ночь. И ответ сорвался с губ, прежде чем я успела его обдумать:

— Если можно, я бы отдохнула. Я… У меня совсем нет аппетита.

Если Геллерт и был разочарован, то виду не подал.

— Как желаете, — ровно отозвался он. А сенешаль прибавил: — Когда проголодаетесь, просто скажите прислуге, и вам принесут обед.

— Благодарю, — чувство неловкости за отказ боролось во мне с невежливым желанием поскорее остаться одной. И я очень надеялась, что сумела скрыть радость от слов Геллерта: «Давайте я провожу вас в ваши комнаты».

Невнятно пожелав Амальрику хорошего дня, я оперлась на предложенную руку и вместе с Геллертом вошла в прохладу холла донжона.

Какие бы предчувствия ни тревожили моё сердце, внутри замок Источника мне понравился. Его высокие своды не подавляли, богатство обстановки не было вычурным, всюду царил порядок. Узкие окна давали достаточно света, а в воздухе приятно пахло свежестью.

— Если у вас будет желание, перед ужином можем пройтись по замку, — заметил Геллерт. — Возможно, вы что-то вспомните.

«Лучше бы не», — пронеслось в голове. Вслух же я отговорилась пустым «хорошо», и до самой двери в отведённые княгине де Вальде комнаты мы не обменялись больше ни звуком.

— Госпожа, наконец-то вы вернулись! Я так рада! Ой! Здравствуйте, монсеньор.

Похоже, я сильно ошибалась, рассчитывая найти за дверью княжеских покоев тишину и уединение. По крайней мере, обнаружить в комнатах невысокую, вертлявую шатенку, сейчас кокетливо присевшую перед Геллертом в реверансе, я не ждала.

— Госпоже княгине нужен покой, — впервые за всё время я слышала в тоне Геллерта льдистые нотки. — Не донимай её.

— Конечно, монсеньор! — возмутилась девица и вновь обратилась ко мне: — Госпожа, вы же узнали меня?

— Нет, — односложно проронила я, надеясь, что собеседница поймёт намёк.

— Ох, как же так! — ничего она не поняла. — Я ведь Жюли, ваша верная Жюли. Ваша камеристка. Разве вы забыли, как мы приехали сюда из Ренна?

У меня заныл правый висок. Если эта девица всё время так болтает, мигрени мне обеспечены.

— Жюли, госпоже княгине нужен покой.

Вроде бы Геллерт всего лишь повторил прежнюю фразу, однако камеристка вмиг словно воды в рот набрала. А я преисполнилась зависти: «Вот бы мне тоже так научиться укрощать балаболок!»

— Отдыхайте, Кристин, — тем временем сказал Геллерт. — Если вам что-то понадобится, не стесняйтесь позвать прислугу. Я буду у себя в кабинете.

«А как же обед?» — чуть не вырвалось у меня. Однако я успела прикусить язык: очевидно же, что в одиночку сидеть в трапезной ещё тоскливее, чем вдвоём. Совесть вновь кольнула иголкой, но всё, что я могла, это пробормотать:

— Спасибо, — и по-глупому смутиться, когда Геллерт на прощание деликатно коснулся губами тыльной стороны моей кисти.

И ушёл. Дверь мягко затворилась, оставив меня наедине с Жюли.

— Вы обедали, госпожа?

Кажется, внушение Геллерта камеристке ушло вместе с ним.

— Нет. Я не голодна.

На самом деле это было не совсем так, но мне сейчас больше хотелось побыть одной, чтобы упорядочить мысли и впечатления. Пройтись по комнатам, осмотреться, только без чужих глаз. И потому я попыталась отослать Жюли прохладным:

— Можешь идти. Я позову, если понадобишься.

Увы, до Геллерта мне пока было далеко. Девица бесцеремонно пропустила мои слова мимо ушей и вместо того, чтобы исчезнуть, всплеснула руками:

— Ну как же не голодны, госпожа? Кухарка говорила, путь до Храма неблизкий, а вы же наверняка не кушали в дороге. И вообще, вы такая худенькая! Как будто вас голодом морили.

— Никто меня ничем не морил, — поморщилась я. — Просто хочу отдохнуть.

— Давайте я всё-таки попрошу, чтобы вам подали обед, — не отступала камеристка. — Вы только посмотрите на себя — кожа да кости! А ведь я предупреждала: ничего хорошего из этой поездки не выйдет. В вашем-то положении…

Она осеклась и испуганно зажала рот ладонями, но было поздно.

— Каком положении?

Слово царапнуло гортань острой колючкой, сердце зачастило, ладони сделались влажными.

— П-простите, госпожа, — в карих глазах Жюли стояло неподдельное раскаяние. — Монсеньор велел не говорить вам, а я…

— Каком положении⁈

Голос дал петуха, и я вдруг поняла, что стою, прижав ладони к животу. Абсолютно плоскому, но…

Камни на верхней площадке донжона были тёмными от влаги. Восточный ветерок безуспешно пытался играть с тяжёлыми полами плаща, но на откуп ему был дан только платиновый локон, выбившийся из напоминавшей корону причёски. Девушка стояла у парапета и полной грудью вдыхала пьяняще чистый весенний воздух. Казалось, встань она на самый краешек, разведи руки — и взлетит. Понесётся над пробуждающимися от зимней спячки просторами.

— И всё же я не советовала бы так поступать, дитя.

Вздрогнув, девушка обернулась на голос и увидела сидевшую рядом птицу — странного ворона, чьи перья казались выкованными из металла. Девушка неуверенно спросила:

— Первая Дева?

И птица ответила:

— Да, дитя. Рада вновь говорить с тобой, пусть и таким способом.

— Я тоже рада, — у девушки никак не получалось совладать с удивлением. — А мне казалось, железные вороны могут лишь передавать сообщения.

— Они многое могут, — необычная собеседница горделиво распушила перья. — Но мы отвлеклись. Я ведь неспроста послала птицу в замок Источника. Мне хотелось поздравить тебя с долгожданным событием.

— Каким? Я… У меня будет ребёнок?

— Да, дитя, — чёрные глаза-бусинки смотрели с человеческим теплом. — К следующему Самайну ваш брак с князем будет считаться свершённым.

«Нет!»

Воспоминание разлетелось осколками, и я закрыла лицо руками, спасаясь от их острых краёв. И как будто этого было мало, под крепко сомкнутыми веками встала ещё одна картинка.

Светлый мрамор, сияющая белизной сантехника, жёсткий край джакузи, на котором я сижу. Тонкая сине-белая полоска в пальцах. Два пересекающих её розовых штриха.

— Госпожа!

Как во сне, я открыла глаза и не узнавающе уставилась на перепуганную девицу передо мной.

— Госпожа, у вас кровь идёт!

Что?

Я машинально коснулась тёплой влаги под носом и опустила недоумённый взгляд на окрашенные алым кончики пальцев.

А потом всё затопила темнота.

Глава 9

Меня привёл в чувство резкий, противный запах. Я звонко чихнула, открыла глаза и обнаружила себя полулежащей на кровати с воздушным белым балдахином, а передо мной — сидящего на краю Геллерта. Чрезвычайно встревоженного.

— Как вы? — спросил он, закрывая флакон из тёмного стекла.

Как? А что со мной…

Воспоминание кинжалом ударило в сердце, заставив дыхание оборваться от острой боли.