Жена светлейшего князя (СИ) - Деева Лина

— Что с моим ребёнком? — я судорожно вцепилась в покрывало. — Отвечайте, что с ним⁈

Геллерт даже не потемнел — почернел, как от глубокой скорби.

— Мне жаль, — пусто ответил он. — Вы… его потеряли.

И пусть я догадывалась об этом, правда всё равно обрушилась каменной лавиной.

«Потеряла».

Я сжалась в комок, подтянув колени к груди и обхватив голову руками.

Почему так больно? Я ведь только что узнала и о беременности, и о…

Слёзы наполнили глаза и покатились по щекам неудержимым водопадом. Я ничего не помнила, но чувство потери окутало меня беспросветной тучей отчаяния.

— Кристин.

Плеча коснулась чужая рука, и я шарахнулась в непонятном гневе.

— Не трогайте меня! Не прикасайтесь, слышите!

Красивые черты Геллерта исказила боль, однако он сразу же взял себя в руки.

— Конечно. Простите.

И просто был рядом, пока я навзрыд оплакивала то, что даже толком не могла вспомнить.

Но вот слёзы иссякли, оставив за рёбрами лишь гулкую пустоту.

— Кристин, — в голосе Геллерта как будто прозвучала нерешительность. — Пожалуйста, выпейте это.

И он подал мне привычный серебряный кубок.

«Очередной отвар», — равнодушно подумала я. И честно сказать, будь там даже яд, всё равно выпила бы — может, даже с большей радостью.

Однако это и впрямь оказался восстанавливающий отвар, как обычно, совершенно мерзкий на вкус. Впрочем, в этот раз я проглотила его даже не поморщившись. Вернула кубок Геллерту и, крепко обхватив колени, уставилась в никуда.

— Я искренне сочувствую и соболезную вам, — с запинкой произнёс Геллерт, но его слова пролетели мимо, почти не задев сознания.

— Как это случилось? — после слёз голос звучал сипло и почему-то обвиняюще.

— Вы должны сами это вспомнить, — тон собеседника сохранил прежнюю доброжелательность. — И я прошу вас не расспрашивать слуг — ради вашей же пользы.

Если это намёк на камеристку, то…

— Ни о чём я не расспрашивала! — зло ответила я. — Жюли сама всё разболтала.

По лицу Геллерта скользнуло гневное выражение.

— Не сомневаюсь в этом. И прошу прощения, что решил это единолично, но с сегодняшнего дня у вас будет новая камеристка. Более разумная и деликатная.

Это стало настоящим облегчением, хотя голос рассудка заметил, что от Жюли можно было бы узнать много важного. Однако я всё равно выдохнула:

— Спасибо!

— Не за что, — кривовато усмехнулся в ответ собеседник.

Наши глаза встретились, и я почувствовала, как потеплели мои щёки. Ну что за качели: то видеть его не хочу, то наоборот, сердце дрожит, как заяц.

— Вы будете обедать? — мягко спросил Геллерт.

— Нет. Боюсь, мне кусок поперёк горла встанет, — вот теперь я говорила чистую правду.

— Тогда отдыхайте, — Геллерт поднялся с кровати. — Я загляну к вам вечером, если вы не возражаете.

— Да, конечно, — так надо было ответить. Впрочем, возражала я или нет, сама не смогла бы сейчас сказать.

Геллерт наградил меня мягкой улыбкой и оставил одну. Я же подгребла под щёку подушку и закрыла глаза с намерением если не поспать, то хотя бы мирно полежать, ни о чём не думая.

Особенно о моём нерождённом ребёнке и о странном видении с двумя чёрточками на бело-синей полоске.

У меня получилось немного подремать, пока слуха не коснулся шорох открывающейся двери и шелест ткани. Я разлепила веки и сонно посмотрела на вошедшую девушку в платье горничной.

— Доброго дня, госпожа, — присела она в неловком реверансе и с детской непосредственностью сдула со лба пушистую светлую прядку. — Меня зовут Лидия. Монсеньор сказал, что вы согласны видеть меня своей камеристкой.

— Да, — отозвалась я. Нехотя зашевелилась и села на кровати. Наморщила лоб: надо ли мне сейчас что-нибудь? И придя к выводу, что нет, продолжила: — Пока можешь быть свободна. Я позову, если понадобишься.

В отличие от Жюли, Лидия оказалась куда более послушной служанкой. Без лишних разговоров она сделала ещё один книксен: «С вашего разрешения», — и выскользнула за дверь. А я, вместо того чтобы снова лечь, поднялась, одёрнула платье и медленно двинулась в обход по комнатам «госпожи княгини».

Из спальни вели три двери. Одна — в отделанную камнем ванную, но не такую, как пришла ко мне в видении. Другая — в гардеробную со множеством платьев и плащей, а третья — в бело-сиреневую гостиную, где я познакомилась с Жюли и где потеряла сознание. Не знаю, поэтому или по другой причине, но сейчас комната показалась мне слишком холодной и неуютной. Однако здесь была ещё одна дверь, толкнув которую, я очутилась в маленьком кабинете. Здесь преобладали тёплые жёлто-коричневые тона, и судя по стопке книг на геридоне у кресла и альбому для рисования на откинутой крышке бюро, раньше это была моя любимая комната. Я с интересом прочитала на обложке верхней книги «Сказки и легенды», полистала рыжеватые страницы и отложила том. Взяла в руки альбом, засомневалась, стоит ли открывать — вдруг опять что-нибудь вспомнится, а я в покоях одна — и всё же открыла.

Карандашные рисунки были симпатичными, но вопреки моим опасениям, особенных эмоций не вызывали. Замок, долина с вьющимся по ней трактом, цветущий розарий. Без задней мысли я перелистнула ещё страницу и вздрогнула.

На рисунке было изображено глубокое ущелье. Над ним — половинка горбатого моста без перил. А на самом краю этой половинки — женская фигура с распущенными волосами и печально поникшей головой. Вроде бы ничего особенного, но я поспешила закрыть альбом — слишком уж неприятно было смотреть на рисунок. Будто царапает что-то изнутри. И находиться в кабинете тоже расхотелось, поэтому я взяла книгу со сказками и вернулась в гостиную, очень надеясь, что это не напоминало бегство.

Глава 10

Время до позднего обеда или раннего ужина я провела за книгой. Сидела в сиреневой гостиной на софе у окна и то скользила глазами по коричневатым строчкам, то поднимала взгляд к причудливым мазкам облаков на лазоревом холсте неба. Наконец почувствовав голод, несмело позвонила в серебряный колокольчик, стоявший рядом на столике, и почти сразу в гостиную вошла Лидия.

— Я не против подкрепиться, — неловко сообщила я, с непривычки не зная, какими фразами правильно излагать такую просьбу. Однако вопросов у новоиспечённой камеристки не возникло. Она сделала книксен и торопливо вышла из комнаты, чтобы через короткое время вернуться с подносом, накрытым большим блестящим клошем. Водрузила свою ношу на низкий столик и, пожелав приятного аппетита, вновь оставила меня одну.

— Какой контраст, — пробормотала я, думая о Лидии и Жюли. Пересела в кресло у столика, подняла клош и почувствовала, как рот моментально наполнился слюной от вкусных запахов, что исходили от горшочков с супом и жарким. Ещё на подносе были нарезанные мясо и сыр, и ломти свежего хлеба, и вазочка с фруктами. Аппетитную картину портил только кубок с целебным отваром, но тут уж надо было просто смириться. Потому я отставила его в сторону и принялась за еду. И сама не заметила, как расправилась со всем содержимым подноса: всё было очень вкусно, а я неожиданно для себя оказалась ужасно голодна.

Естественно, после сытной еды у меня стали слипаться глаза. Но не успела вызванная Лидия унести поднос, а я — перебраться в спальню, как в дверь коротко постучали.

— Входите, — я хотела, чтобы это прозвучало менее напряжённо, но не успела совладать с голосом.

В гостиную вошёл Геллерт, отчего я сначала облегчённо выдохнула — как хорошо, что не кто-то новый! — а затем беспричинно напряглась.

— Как ваше самочувствие, Кристин? — тон визитёра был, как всегда, дружелюбен. — Я вижу, — он бросил короткий взгляд на столик, с которого Лидия убирала остатки трапезы, — аппетит к вам вернулся.

— Д-да, — у меня так и не получилось до конца избавиться от скованности. — Благодарю вас, я чувствую себя неплохо.

— Рад слышать, — без тени улыбки ответил Геллерт. И продолжил: — У меня появился небольшой перерыв в делах. Не желаете ли пройтись по замку?