Каннут, отродье Севера (СИ) - "taramans"

В зал зашли шесть огромных орков. Хотя, может, это так от неожиданности показалось? Но орки и впрямь были — здоровенные! Ростом не менее пары метров, а шириной плеч…

«Как они еще в двери-то вошли? Им только боком там и проходить!».

И первым был самый здоровый из прибывших. Каннуту показалось, что был этот орчина чуть не под потолок зала. Хотя… меньше, конечно, но смотрелся он… отчетливо! Широкоплечий, и это мягко сказано, орк, выйдя на середину зала, осмотрелся, поворачиваясь по сторонам всем телом, по-волчьи, как будто у него шея вообще не работала, ощерился, обнажая немалые такие клыки, растущие из нижней челюсти, и пророкотал:

— Людиш-ш-ш-ки! Мелкие, но вкусные людиш-ш-ш-ки! Мягкое, сочное мясо! А-г-р-р-х…

«Фактурный… к-х-м-м… мусчина!».

Каннут облизнул вдруг пересохшие губы и чуть поерзал по лавке, примеряясь, как бы половчее сигануть из-за стола, потом — перекатом по проходу между столами, а там — к лестнице на второй этаж. У него в комнате, на выданной Седриком большой кабаньей шкуре, приколоченной к стене, были уже развешаны: обычный меч с круглым саксонским щитом, бастард и полэкс. Все это он выклянчил у старика, мотивируя тем, что «что каждый раз в оружейку мотаться?». А два арбалета — один средний, как у Филипа, а второй — маленький, одноручный, как игрушка, и так уже «прилипли» к его ручонкам», как выразился Седрик. И парень сейчас соображал, что хреново, если проволока тетивы была спущена и снята, что на одном, что на другом.

«А кинжал? А что — кинжал? Таким кинжалом — это только разозлить эту «дурь-машину». Как на паровоз с шилом прыгать!».

Присутствующие в зале люди, и так разговаривающие совсем негромко, притихли и смотрели на вновь прибывших со смешанными чувствами. С одной стороны — они совсем недавно с этими вот… торговали, а с другой стороны — хрен его знает, что у этих огромных макак на уме? И ведь оружия почти ни у кого нет — расслабились «люди-ш-ш-к-и»!

А вот у орков оружие было! Вон — у каждого на поясе, рукоятью вниз, прицеплены одноручные топоры. И топоры-то не маленькие, однако, на фоне габаритов владельцев смотрелись сейчас смешно, как детские игрушки. И мечи, с другой стороны, у каждого на поясе. А мечи-то… м-да… Или это у них за кинжалы идет?

Кожаная жилетка на первом, самом здоровом орке, от напора мышц разошлась на груди, а руки…

«Писец какой-то! Да тут Арни будет смотреться, как первоклашка на фоне хулигана, второгодника-восьмиклассника! Сколько там у Арни рука была? Писят два «сэмэ» вроде бы? Так тут… М-да… я в поясе тоньше буду!».

Зависшую и загустевшую тишину зала разорвали слова Бруно, сказанные совсем спокойным и даже скучающим голосом:

— Шутки у тебя, Таларик, как всегда — дурацкие!

Первый орчина снова ощерился, но уже с несколько другой миной спросил:

— И чего это — дурацкие? Нормальные шутки! Сейчас, я думаю, многим в этом зале нужно штаны менять.

Голос его был низким, рокочущим, но уже не казался совсем уж инфернальным. И на общем он говорил вполне чисто.

— А гдеэта толстая скотина, гдеэтот старый, пустой пивной бочонок, который назывался моим приятелем?! Где этот Бруно?! — снова усилил голос орк и даже для пущей картины пару раз бухнул кулачищами себя в грудь, вызвав звук самого большого в мире барабана.

— Да ты совсем ослеп, Таларик! Годы берут свое, да? — всетак же скучающе протянул Бруно, — И чего это я старый бочонок? Ты же меня старше лет на тридцать, если не на пятьдесят?

Орк совсем по-русски махнул рукой и обиженно протянул:

— Ни хрена ты не можешь правильно встретить гостя, Бруно! Нет чтобы подыграть мне, возопить, дескать — «Орки! К оружию, люди-братья! Не дадим захватить этот зал славной таверны! Не дадим опоганить оркам запасы пива в наших погребах!». Мы бы славно подрались, а потом сели бы пить пиво.

— Ага… а зал мне потом ремонтировать ты за свой счет будешь? Старая ты степная макака!

Орк поморщился и протянул:

— А вот про макаку — сейчас обидно было!

— Ничего, потерпишь! Не я же тебя первым обозвал толстой скотиной? — прихлебывая пиво, парировал Бруно.

Каннут с облегчением выдохнул — героическая смерть… а какая еще может быть смерть у попаданца? Героическая смерть откладывалась!

«И все-таки Бруно прав — дурацкие шутки у этого Таларика!».

Каннут обвел взглядом зал, хмыкнул про себя, увидел, как люди начали негромко переговариваться, отходя от шока по прибытии гостей.

«Как там переводил «Гоблин»? Вот и в воздухе чем-то запахло!».

— Ну так что — нам так и придется стоять посреди зала? И ты даже не нальешь старому другу маленькую кружечку пива? — развел руками громила-орк.

— Старому другу…, - Бруно потер рукой шею, — Этот старый друг мне однажды голову чуть не смахнул…

— Э-э-э… а кто мне дважды ливер протыкал своей «ковырялкой»? — возмутился орк.

— Старый друг. Маленькую кружечку пива? Тут, пожалуй, пиво ведрамипридется таскать! Маленькую кружечку ему, насмешит же…

Бруно продолжал ворчать, но было видно, что только для посторонних зрителей.

— Лия! — гаркнул Бруно и показал выглянувшей из кухни испуганной девушке на столы в другом углу зала, на «чистой» половине, — Накрой там! На всю компанию. У нас гости. И крикни кого-нибудь себе в помощь, носить тебе придется много. Йоргу скажи, пусть готовит как…

Бруно обвел взглядом прибывших, вздохнул:

— Да человек на двадцать пусть готовит, много не будет. А пока неси пива, заедки всякие, чего там у нас есть из готового…

Бруно направился к указанным столам, за ним последовал орк и «сопровождающие его лица».

А Каннут — завис! Разглядывая остальных орков, он не сразу понял, что двое из числа прибывших — женщины! Точнее — девушки, если можно так сказать о дамах под метр девяносто ростом и комплекцией… Да нет, с комплекцией у них, как раз-таки было все в порядке. Даже — очень в порядке! Эдакие валькирии с фигурами бодибилдерш. Но тут не было чрезмерно раскачанных плеч; рук, объемами с мужскую ногу. Орчихи… орки…

«Как они вообще называются? Орчанки? Наверное, так правильно!».

Так вот, орчанки были сложены по скульптурному правильно: плечи хоть и широкие, но вполне пропорциональны; узкие талии. А их попы, затянутые в черные кожаные штаны, были… м-да! Эти же штаны подчеркивали, что ноги у дам вполне стройные и правильной формы. А что несколько массивны, если сравнивать с обычными женскими — так пропорции, опять же! Да и спины были вообще не под стать спинам остальных орков. Черные же рубахи, то ли тоже кожаные, то ли какого-то плотного чуть отливающего материала, облегая их спины, явно давали понять разницу между орками-воинами и вот этими представительницами… к-х-м-м… слабого пола. Но вооружены эти двое… две валькирии были так же, как и остальные воины.

— Каннут! — окликнул его Бруно, — А ты чего там застыл? А-а-а… понятно! Это он, Таларик, уставился на задницы твоих спутниц! Представь себе — не успел подрасти, а уже от баб не оттянуть!

«Какой-то сомнительный комплимент мне Бруно сделал! Или нет?».

Слова хозяина таверны привлекли внимание к персоне парня. И если люди посмотрели на него, как на сумасшедшего, то орки и орчанки — с веселым недоумением. Один из орков даже что-то прорычал, веселое — судя по реакции остальных. Только орчанки ответили на это своим рыком, явно недовольным.

«Ну да! Реакции, в общем-то, как и у людей: если есть повод «подколоть» приятеля, то армейцы это непременно сделают. Причем в незамысловатой армейской манере! Почему армейской? Так, а кто они, эти орки? Ну не пастухи же? Видно, что воинское сословие: по замашкам видно, по пластике движений, вот по юмору этому — тоже видно! М-да… а девицы эти… все-таки — хороши! Какие они… к-х-м-м… а уж задницы у них — это что-то! И чего на меня люди так посмотрели, когда Бруно «пошутил»? Я бы лично — не отказался! Ух, какие орчанки!».

Бруно с Талариком уселись за один из столов, орки-мужчины расселись за следующим, а женщины заняли третий. Каннут посмотрел туда-сюда, решая, где бы ему было ловчее примоститься?