А после — расслабление.
Когда Тарр отпускает меня, я уже вымотана и выжата настолько, что нет сил на переживания.
Зимний бал. Праздник, который завершится после полуночи, когда нагрянет Новогодье и мы вступим в новый жизненный этап.
Для меня это как насмешка.
Представляю хихиканье за спиной, быстрые любопытные взгляды и даже ненависть истинных фанатов ментелена.
С утра приходит открытка от мамы.
«С праздником, моя сильная девочка. Это наше первое Новогодье, которое мы проводим не вместе. Вспоминаю свои празднования в академии и могу пожелать только одно: по возможности не теряй головы, моя хорошая. Говорить что-то еще и призывать тебя к благоразумию и соблюдению приличий нет смысла. Развлекайся!»
Ближе мамы мне была только Лария. Потому что родителям не все можно рассказать. Но все равно я многим с ней делюсь. Только не сейчас. Поведай я ей о своих приключениях в Мракендарре, мама сделает все, чтобы забрать меня отсюда. А я собираюсь раскрыть тайны этого места и понять, что произошло с Ларией, Кирсеей и другими.
Не сомневаюсь, что и сама под прицелом, поэтому затаилась, но только на время. Дам себе время передохнуть, присмотреться к происходящему и хоть немного научиться управлять своей магией. А потом с новыми силами примусь за это запутанное дело.
Мракендарр украшен светящимися гирляндами, они парят в помещениях, обвивают ветви деревьев на улицах.
Даже мое кислое настроение под влиянием всего этого великолепия слегка улучшается. А нарядный Филя, возбужденно подпрыгивающий у меня под ногами, вызывает улыбку.
— Бери его с собой, — советует Эльна.
Я уже понимаю, что если оставить Фелиндрикса в комнате, он найдет способ пробраться на праздник. Поэтому иду на бал с сумочкой, в которой поместится мой миниатюрный помощник. Накидываю пальто и отправляюсь.
Деркей ждет меня у выхода из общежития, приплясывая на крыльце в туфлях с тонкой подошвой.
— Цепляйся, не то свалишься, — подставляет мне руку.
Эта мера предосторожности почти напрасна, дорожки между общежитиями и главным корпусом расчистили и поставили временный подогрев, чтобы адепты в легкой обуви не отморозили ноги.
Эльна с нами не идет, она зашла за Кирсеей, чтобы отправиться на бал вместе.
— Деркей, я не хочу на бал, — заявляю, пока мы продвигаемся между нарядных деревьев и светящихся сугробов.
— Вот и чудесно! — жизнерадостно заявляет парень. — Вали обратно в свою комнатушку, и пусть твои враги ржут и злорадствуют.
— Да все равно мне на этих врагов! — почти кричу.
— Фу, какая слабачка-болячка, — морщится Деркей, — а я-то думал, ты сильная девчонка. Этот ваш ментелен — для тех, кто не способен отличиться мозгами или магическими способностями. Плюнь да разотри.
Мне становится стыдно. Уже третий человек говорит, что игра это не главное. А я раскисла, будто капризная принцесска.
— А знаешь, ты прав, — улыбаюсь и поднимаю подбородок, — кто-то очень хочет мне навредить. Сделаю этому человеку неприятно, пусть видит, что я могу веселиться.
— Вот и молодечек, — одобрительно сжимает мою руку Деркей, — а с чего ты взяла, будто тебе кто-то вредит?
— Много всего, не будем портить вечер, — беззаботно говорю ему, а потом вворачиваю будто невзначай, — а зачем ты меня толкнул в объятия Лякси?
— Что? — удивляется Деркей. — Ты о чем вообще?
Мы как раз проходим мимо фонтана, и моя подопечная приветственно хлопает крыльями.
— Перед тем, как горгулья ожила, я получила мощный толчок в спину и упала на нее. Это был ты, Деркей, стоял прямо за мной.
— Вот выдумщица! — хохочет парень. — Навертела себе ерунды какой-то. Кроме меня были еще белобрысый и очкарик. Их ты тоже обвинила, или с меня начала?
Что ж, застать врасплох не получилось. А может он и правда ни при чем.
Мы вливаемся в поток нарядных адептов, идущих на праздник, приходится прекратить этот разговор.
Прямо перед собой вижу спину Эфлона. На его руке, разумеется, повисла Керейна. Щебечет что-то на ухо возлюбленному.
Чувствую досаду. Со мной Вальдер после игры так и не общался. Тренировка только после праздников, уже в следующем году. Если меня, конечно, не погонят из команды.
Главный зал оформлен в новогоднем стиле, летающими серебристыми снежинками, светящимися нитями, полупрозрачными снегирями. Но все это без мешанины.
Играет музыка, повсюду счастливые лица. И даже на меня мало кто обращает внимание. Каждый увлечен собой.
— Привет, Деркей!
К нам подходит Лария, улыбается одними губами, глаза не участвуют.
Сердце сжимается, когда я вспоминаю ее прежнюю улыбку. Открытую, искреннюю, обаятельную.
Передо мной идеальная версия Ларии. Собранная, доброжелательная. Не пускающая никого дальше этой своей улыбки.
Что у нее внутри? Пустота или глубоко запертые воспоминания?
Лария и Деркей обмениваются приветствиями и расходятся. Обычная встреча двух приятелей, словно Ларии все равно, что парень был с ней на прошлом балу, а на этот не счел нужным позвать.
Приглаженная, равнодушная жизнь, в которой нет ничего важнее учебы. И только я с неуместными вопросами вызываю у подруги детства раздражение.
В мельтешении лиц замечаю Кирсею и Эльну.
Кирсея. Еще одно горькое напоминание о том, что в Мракендарре происходят странности.
— Ирлея! — окликает меня Милон Ханиш.
Непослушные вьющиеся волосы тщательно зализаны назад, отчего уши выдаются больше обычного.
— Можно с тобой поговорить не при всех?
Лицо однокурсника выглядит обеспокоенным.
Киваю и поворачиваюсь к спутнику:
— Я отойду.
— Как хочешь, — пожимает плечами Деркей, — ты же не на привязи. Но когда начнутся танцы, приходи. За тобой должок.
Мы с Ханишем отходим подальше от центра зала.
— С Кирс что-то не так, Ирлея! — серьезно заявляет Милон. — Настолько не так, что я готов заявить, что это больше не Кирсея!
— Она язвит, словно в нее вселилась Талфин, — продолжает Милон, — и мне кажется, твоя соседка к этому причастна. Наверняка опробовала на Кирс какие-то погостные ритуалы. Ради эксперимента.
Смотрю на него в глубокой задумчивости. Парнишка переживает за Кирсею. Можно ли взять его в свою компанию, стоит ли ему доверять? И я решаюсь.
— Милон, Эльна ни при чем. Эта история очень запутанная и тянется не один год. Но рассказывать долго.
Ханиш смотрит на меня, отвесив челюсть, от этого у него уши еще сильнее оттопырились.
— Давай встретимся после бала. Ты когда уезжаешь домой?
Милон недоуменно хлопает глазами.
— Завтра, как высплюсь после праздника.
— Значит, надо успеть пообщаться до этого времени, или уже когда вернешься на второй семестр, — решаю я.
— Завтра, — Милон хмурится, его губы вытягиваются в тонкую ниточку, — не понимаю, почему ты так беспечна и не спешишь что-то делать. К своей чугунной горгулье и то внимательней относишься.
— Вот обижусь, и вообще ничего не стану тебе рассказывать, — предупреждаю Ханиша. Любовь любовью, но всеобщее порицание уже утомляет.
Милон с неохотой отпускает меня, взяв обещание, что я с ним обязательно поговорю до отъезда.
Иду обратно в люди. И по пути замечаю Вальдера Эфлона, одного. Он стоит у фонтанчика с ананасовым лимонадом, подставив под тонкую струйку кувгшин. Несколько желающих поживиться напитком скромно ждут в сторонке со своими емкостями.
Король на водопое.
Сердце стучит кувалдой по наковальне, когда я решаю подойти к нему. Мне нужно поговорить с Вальдером до Новогодья. Хочется объясниться, сказать, что я не специально запорола игру. Воспоминания о его словах после матча не отпускают, прожигая душу.
— Вальдер, — говорю, подходя ближе, — ты должен меня выслушать.
— Вот как? — бросает он небрежно, даже не поворачиваясь ко мне. — А что я еще тебе должен?
— Постараться, чтобы я перестала тебя подозревать, — иду напролом.
Только тогда Эфлон удивленно смотрит на меня.
