Раньше я любила Новогодье. Ждала этого праздника с предвкушением волшебства, веря,что прилетят дежурные по Новогодью мракенарр и лучезарр на хрустальных конях, оставить подарки на подоконнике. Я была ребенком.
Ненавидеть ночь, когда один год сменяет другой, я начала, когда праздник забрал папу. Мне было восемь, и я готовилась к бессонной ночи, собираясь подкараулить, когда неслышно приоткроется окно и прозрачная рука положит на подоконник перевязанную бантом коробку. Но не дождалась.
Родители отправили меня в кровать сразу после полуночи, оставшись с гостями: семейной парой их друзей, двоюродной сестрой мамы и бабушкой со стороны папы.
Я завидовала им и хотела поскорее стать взрослой, тогда и мне можно будет не спать ночами совершенно безнаказанно.
Поставив стул напротив окна, я забралась в него с ногами, обняв колени и уставилась в проем.
Решимость моя была велика. А вот привычки не спать ночами не имелось. Не знаю, сколько прошло времени, когда глаза мои сомкнулись, голова упала, а за ней следом и я свалилась со стула.
Подскочила с криками, не понимая, что происходит. И услышала звон стекла, а затем пронзительные женские вопли.
Спросонок мне показалось, что это у меня окно разбилось, а кричат, потому что я громко упала и всех разбудила.
Но тут же поняла, что все эти звуки доносятся с первого этажа. Ни мгновения не сомневаясь, бросилась вниз по лестнице, толкнула дверь в гостиную, вбежала… и застыла от неожиданности и ужаса.
Пол был усыпан осколками, а среди них лежал мой отец. Два больших куска стекла торчали у него из груди. Было много крови.
Мама стояла перед ним на коленях, хватая за руки, не боясь порезаться, а гости окружили их, голося на все лады.
Дальше была чернота, события выпали из памяти. То ли я потеряла сознание, то ли потрясение было настолько огромным, что просто не поместилось у меня в голове. А может, дело совсем в другом.
Почему-то официальной версией гибели папы стала сердечная болезнь. И мама, и родственники мне говорили, что увиденное мною — лишь кошмарный сон, так сознание причудливо переврало услышанную с утра трагическую новость.
Кто знает, может это действительно так и никто от меня ничего не скрывал. Но то воспоминание осталось в моей памяти, врезалось осколком оконного стекла. Сколько я ни пыталась поговорить о той ночи с мамой, она вела себя так, будто ничего не было, кроме сердечного приступа.
А я с тех пор не люблю праздновать Новогодье. Это для меня ночь скорби.
— Ирлея, ты заснула? — голос Деркея вырывает меня из драматических воспоминаний детства.
Мы с ним за стойкой, с бокалами клюквенного напитка из очередного фонтанчика. Интересная идея организаторов понравилась всем. Таких источников пять: ананасовый, клюквенный, яблочный, смородиновый и апельсиновый.
Сначала все просто набирали лимонады, а потом мальчики распоясались и принялись обливать друг друга и девчонок.
До Новогодья остается меньше часа, а испорченные наряды все прибывают.
Дело доходит до потасовок, и мне происходящее нравится меньше и меньше.
— Дорогие адепты! — разносится по залу голос ректора Талироди. — Призываю вас к сознательному и взрослому поведению!
Доцент Илхим и магистр Велтра, как самые молодые члены преподавательского состава, сегодня снова дежурят на празднике. Им выпадает нелегкая повинность разнимать студенческие драки. К учителям присоединяется и Вальдер Эфлон с недовольной физиономией. Что поделать, король академии — это еще и тот, кто должен помогать следить за порядком. Статус обязывает.
Вальдер подает едва заметный знак рукой, словно разрубает воздух, и к нему подтягиваются четверо парней. Не сомневаюсь, что и у них на лацканах есть значки элитного клуба. Почему я раньше не обращала внимания? Видела, но мне казалось, это какой-то символ отличия у старшекурсников. Вроде магического ранга.
Скандал разразился из-за испорченного платья Джейны. Белого, в снежинках и облачках. Кто-то из озорников направил на нее струю из клюквенного фонтана. За Джейну вступился не кто иной как Гельзек Хималс, бывший кандидат в короли и тоже стихийник, как и Джейна. И сейчас Хималс сцепился сразу с двумя здоровыми парнями с боевого, а Джейна скачет вокруг, пытаясь ударить пустым кувшином по голове «боевиков». Но попадает больше по Гельзеку.
— Джейна, я сам справлюсь! — стонет несчастный Хималс.
— Какое Новогодье без драки? — замечает Деркей.
Драчунов разнимают и записывают их данные. Гельзек Хималс потирает свежий синяк на скуле.
Ректор Талироди выговаривает по громкой связи всем причастным к беспорядкам и предлагает собраться на главной площади академии. Через несколько мгновений наступит Новогодье.
Народ в спешном порядке расхватывает одежду с вешалок, расставленных в коридоре перед залом.
Мы высыпаем на улицу, задрав головы, смотрим, как перемешиваются лучи Лодди и Диллона, создавая праздничную подсветку.
Небо окрашивается фонтанами звезд. Это с холмов запустили фейерверки.
Над башнями Мракендарра летят светящиеся призрачные птицы и сказочные драконы, распускаются цветы.
Звучит музыка, по ощущениям, с небес. Она тихая и ненавязчивая, но при этом ее не заглушают ни болтовня, ни возбужденные выкрики из толпы.
— С Новогодьем, Мракендарр! — голос ректора Абрала Талироди плывет над головами собравшихся.
— С новым сезоном магии! — подхватывают все. Традиционное поздравление, если ты не обиход.
Украдкой достаю Фелиндрикса из сумочки, чтобы и он стал частью праздника. Завороженно продолжаю смотреть на небесное представление. И вдруг между вспышками фейерверка вижу два зеленых луча. Нет, это не лучи — глаза. И они смотрят прямо на меня, так пристально, что хочется спрятаться куда угодно, но при этом понимаешь, насколько это бессмысленно. И в уши вползает свистящий шепот: «Этот год будет моим».
Вскрикиваю и отшатываюсь.
Меня подхватывает стоящий рядом Такмар.
Смотрю на небо вновь — и теперь там лишь разноцветные драконы.
Показалось?
Глава 18
Мракендарр пустеет.
С раннего утра к главным воротам подают дилижансы, развозящие студентов к вокзалам.
Я просыпаюсь от сборов Эльны. Она даже не старается быть тише. Гремит чемоданом, что-то роняет и ворчит проклятия сквозь зубы.
Меня это не злит, наоборот, если соседка вдруг начнет проявлять излишнюю предупредительность, я решу, что ее личность кем-то подменили и начну бить тревогу.
Спускаю ноги с кровати.
— Тише можно? — спрашиваю для приличия. В этом моя роль — возмущаться в ответ на ее вызывающее поведение. Иначе волноваться начнет уже Эльна.
— Нет, — ожидаемо отвечает соседка, — ты еще успеешь отоспаться в тишине и одиночестве. А я нет.
Со вздохом поднимаюсь, иду к окну, глянуть, какая погода на улице. Отдергиваю шторку и вижу на подоконнике подарки.
Один — сложенный из бумаги конверт с криво нарисованным сердечком. Второй — маленькая коробочка, перевязанная черным бантом.
— Ой, — беру в руки конверт, открываю и вижу внутри снежинку, сплетенную из тонкой гибкой лапши.
— Как мило, — шепчу, и слезы наворачиваются на глаза. Мой крошка-фамильяр решил сделать подарок.
— А мой подарок откроешь? — спрашивает Эльна.
— Разве эта прелестная поделка из макарон не от тебя? — хлопаю ресницами, изображая удивление.
Фелиндрикс, который залез на стол, чтобы увидеть мою реакцию на его творчество, складывает лапки на груди и вертит головой.
— Прости, малыш, не удержалась, — глажу мягкую челку, — это лучшая снежинка в моей жизни.
— Оголодаешь, можешь сварить, — подсказывает Эльна.
Фелиндрикс дергает ушами.
Осторожно кладу на стол подарочек Фили и с некоторым трепетом беру коробку с черным бантом.
Внутри лежит медная монета с благородной патиной. Видно, что очень старая, не разобрать с первого взгляда, что на ней отчеканено.
— Носи с собой, в левом кармане, — говорит соседка, — это от сглазов и оморочек. Она заговоренная.
