Тьма и свет (СИ) - Завгородняя Анна

Несколько секунд за столом царило почти гробовое молчание. Я чувствовала, как сердце сжимается от страха, догадываясь, что этот человек пришел за мной. Успокаивал тот факт, что брат Михал пришел как гость. Да и Анатоль в какой-то степени доверяет аллесианцу. Вот и сейчас Шуйский сидит спокойный, продолжив трапезу, словно ничего не случилось.

В зал пришел лакей. Он принес дополнительные приборы для гостя, и скоро посланник братства принялся за еду с таким видом, будто действительно просто пришел в гости к друзьям.

У меня же кусок не лез в горло и почти все, за исключением господина некроманта, едва притронулись к еде, в то время как брат Михал, Анатоль и Поликарп спокойно ели. Аллесианец положил со своей тарелки немного еды ворону и Гавран, спрыгнув на стол, принялся тягать кусок мяса, поглядывая на агентов с долей презрения.

Стоило ли говорить, что трапеза закончилась быстрее, чем ожидалось? Казалось, у всех пропал аппетит, а когда слуги принялись убирать посуду и принесли пузатый фарфоровый чайник, Анатоль, наконец, обратился к незваному гостю.

— Я так понимаю, ты пришел сюда не ужинать?

Брат Михал вытер губы салфеткой и спокойно ответил:

— Отчего не совместить приятное с полезным? Тем более что я сегодня еще не ужинал и, — он усмехнулся, — даже не обедал.

— Я рад, что ты явился открыто, — продолжил Шуйский.

— Бить в спину не в моих привычках. – Аллесианец поманил своего ворона и тот ловко запрыгнул на плечо к хозяину, даже не использовав крылья. – Мы договорились, не так ли?

Анатоль бросил на меня взгляд, затем кивнул брату обители.

— Я могу говорить в этом зале, или нам будет лучше пройти в твой кабинет? – уточнил Ворон.

Агенты переглянулись. Я заметила возмущенный взор Капитолины – она явно желала присутствовать при общении Анатоля и незваного гостя, когда Шуйский ответил:

— Можешь говорить здесь. У меня нет тайн от моих друзей.

— Друзей? – хмыкнул Михал.

— Что-то не устраивает? – вспыхнул Харитон, но тут же сник под пристальным взором Анатоля, который одним взглядом умел заставить своих людей молчать.

— Итак, если все успокоились, я буду говорить. — Улыбка покинула губы и глаза аллесианца. Он откинулся на спинку стула, поднял руку и почесал свою птицу. Гавран благосклонно каркнул. – Полагаю, ни для кого не секрет, что госпожа Софья Федоровна Воронцова очень нужна приорессе Гертруде, — начал он. – Меня наняли для того, чтобы я доставил госпожу обратно в монастырь, из которого она сбежала некоторое время назад.

— Я не собираюсь возвращаться, — проговорила я отважно.

Брат Михал посмотрел на меня и хмыкнул.

— Но вам придется это сделать.

Агенты тут же поднялись с мест. В воздухе отчетливо ощущалась магия. Гаркун первая направила на гостя ладонь, на которой полыхала ведьмовская сила, но окрик Анатоля заставил всех присмиреть и снова сесть на свои места.

— Никто не будет делать глупости, — холодно предупредил Шуйский агентов. А брату Михалу он недовольно сказал: — А тебе советую впредь думать о том, что говоришь. Софья Федоровна здесь под защитой. Моей и моих друзей.

— И ты прекрасно знаешь, что если я пожелаю, то заберу ее прямо сейчас, — парировал аллесианец.

— Сначала тебе придется убить нас! – прогремел Мамаев, и остальные агенты дружно поддержали великана.

От этих слов у меня сердце сжалось от благодарности к людям, которые так мало знали меня, но были готовы пожертвовать собой, лишь бы все было хорошо. Лишь бы я не вернулась в обитель!

Я на миг закрыла глаза, прогоняя слезы. Сделала глубокий вдох, услышав за спиной:

— Вот так приглашай в дом гостей. Хлебом-солью угощай. – Слова принадлежали цыганке, и в этот раз Михал ее услышал. Не сомневаюсь, аллесианец почувствовал ее сразу, едва переступил порог дома. Но теперь он мог убедиться: она рядом.

— Я пришел с миром, — ответил брат Михал. – И сейчас объясню всем то, что уже говорил брат Климент, — взор аллесианца обратился к Анатолю. Михал упрямо продолжал называть Шуйского его храмовным именем. – Почти два месяца назад мне поступил приказ разобраться со странными происшествиями, которые окутали монастырь, где правит приоресса Гертруда. Я принял заказ и ходе расследований выявил нечто интересное. – Он выдержал паузу, за время которой успел привлечь к себе общее внимание не только агентов, но и слуг - призраков. Живых Анатоль взмахом руки отправил вон из зала, правильно рассудив, что незачем им слышать то, что не надо.

Взор брата Михала снова остановился на мне. Даже захотелось, подобно одной заморской птице, которая обитала в жарких странах, спрятать голову, сунув ее, пусть не в песок, но под стол.

— Ни для кого не тайна: обладающие магией живут дольше тех, у кого нет подобных способностей. Но даже мы, наделенные силой, не вечны, — сказал Ворон. – Приоресса Гертруда живет уже три века, вот только об этом мы узнали не так давно.

— Как такое вообще возможно? – ахнула Гаркун.

Брат Михал взглянул на рыжую ведьму.

— Огромное желание жить и законы жизни, нарушив которые непременно попадешь в преисподнюю, — ответил аллесианец. – Одним словом, приоресса выпивает чужую магию, которая продлевает ее собственное существование и подпитывает ее силу.

Я отчего-то вспомнила все те души, которые обитали в монастыре. Вспомнила Терезию. Призрак монахини помог мне сбежать. И как раз Терезия казалась обычной светлой душой. А вот другие души… Молчаливые, следящие за всем и вся… Не все монахини в обители обладали даром. Не все могли слышать голоса душ и уж тем более, никто, кроме меня, не умел видеть призраков. А они там были. Множество душ. Что, если это те несчастные, кто стал жертвой амбиций приорессы? Возможно, по этой причине они до сих пор остаются в монастыре. Или Гертруда каким-то непостижимым образом удерживает их рядом, вынуждая следить за неугодными? Ведь не просто так она столько долгих лет… Даже не лет, а веков, занимает свое место?

— Вчера я был в обители. Разговаривал с приорессой, — продолжил брат Михал. – И я встретил девушку, силу которой выпили. Она походила на тень живого человека. Маги, лишенные силы, живут мало. Год, или два. – Аллесианец снова погладил Гаврана. Ворон довольно каркнул и потерся головой об ухо церковника.

— При чем здесь Софья? – не выдержала Капитолина. – Почему эта приоресса жаждет выпить именно ее?

— Сейчас объясню, — проговорил брат Михал. Наверное, аллесианец был удивлен, что потенциальная жертва Гертруды хранит молчание. Кто, как не я, должна была интересоваться собственной судьбой. Но я находилась в непонятном, словно подвешенном, состоянии, и просто слушала, что говорят другие и сам брат Михал.

— Дело в том, что приоресса выпивает исключительно темных, — продолжил незваный гость. – А у госпожи Воронцовой внутри таится огромная сила. Она способна насытить Гертруду на долгие годы, так что на время у нее отпадет желание и потребность искать кого—то, чтобы поддерживать свои силы и молодость.

— Если она прожила так долго, убивая бедняжек, которым не посчастливилось обладать темной силой и попасть к приорессе на глаза, отчего этой Гертрудой только сейчас заинтересовался ваш орден? – хмуро спросил Шуйский. – Три века, — проговорил он, пристально глядя на Михала. – Чертовски долгий срок, не находишь?

Брат аллесианец встретил взор Анатоля и согласно кивнул.

— Она всегда была очень осторожна. До случая с госпожой Воронцовой, у нее почти не было ошибок, — ответил он.

— Но вы все же ею заинтересовались, — сказал Харитон. – Значит, что-то пошло не так?

Михал кивнул. Он опустил руки и, сложив на животе, переплел пальцы.

— Так и есть. Сестры, подвластные Гертруде, упустили жалобницу, которая дошла до самого верха. У некоей госпожи Ветровой умерла дочь, — ответил аллесианец. – Девушку, как и многих до нее, отдали в монастырь служить богам верой и правдой. Девица оказалась набожной, и сама пожелала посвятить свою жизнь молитвам и поклонению. У нее был дар. Не огромный, но темный. Скорее всего, Гертруда выпила девчонку, которая стала чахнуть просто на глазах. Госпожа Ветрова часто посещала обитель и дочь. Она, конечно же, заметила неладное: девушка слишком переменилась. Монахини объясняли это тем, что бедняжка посвятила себя богам, дав обет молчания. Дочь Ветровой угасла за какой-то год. Матушка обивала пороги обители, пытаясь разобраться, что произошло на самом деле. И видимо, кто-то из сестер обители проговорился.