Тьма и свет (СИ) - Завгородняя Анна

Шуйский пожал плечами.

— Проводники не вмешиваются в жизнь людей. И если приоресса не значится в его списках, он не станет помогать, — сказал Анатоль. – Возможно, он явится за ней, только после ее смерти, чтобы забрать душу. Но не по чьей-то просьбе.

— Даже ради Софьи? – хмыкнул Серьга.

— Даже ради нее, — кивнул Шуйский.

— Ну и папаша, — проворчал великан Мамай. – Одно название.

— Тогда что будем делать? – уточнил Вронцев.

— Завтра все решится, — ответил Анатоль. – Сейчас я предлагаю всем успокоиться и отправиться спать. Утро вечера мудренее.

Капа встала, хмуря брови.

— Сомневаюсь, что смогу уснуть, — проговорила она.

— А ты постарайся. Завтра нас ждет сложное дело, — напомнил Шуйский. – Кстати, я бы не хотел, чтобы некоторые из вас отправились со мной и с Софьей в монастырь.

— Ты не посмеешь! – предупредила Капитолина, догадавшись, что именно ее имеет в виду Шуйский.

— Завтра я скажу, кто поедет с нами. Я не могу рисковать всеми агентами «Призрачного света». – Его тон был полон решимости. Когда Анатоль говорил таким образом, все знали: спорить бесполезно.

***

Утром я проснулась, решив стоять на своем, если господа агенты начнут меня отговаривать от помощи брату Михалу. Но, к моему удивлению, во время завтрака никто из собравшихся ни словом не обмолвился о предстоящем визите аллесианца. Даже Капа, хоть и поглядывала на меня настороженно, но непривычно молчала.

Все было будто, как всегда, и, одновременно с этим, не так, как прежде.

Я вяло поковыряла омлет, когда лакей принес в зал свежую газету – обычно Анатоль Шуйский любил ознакомиться с последними новостями за чашечкой кофе. Но сегодня прессу доставили позже, так что Шуйский лишь мельком взглянул на газету, после чего сделал знак слуге подлить себе кофе.

— Что пишут? – спросил Поликарп, откладывая в сторону приборы – он закончил трапезу раньше всех, но пока не собирался выходить из-за стола.

— Ничего особенного. – Анатоль раскрыл газету и пробежался взором по заголовкам. — У княгини Вереевой вчера состоялся бал, на который был приглашен весь цвет общества, — произнес маг. – Также сообщается, что его величество намеревается праздновать день солнцестояния и в столицу прибудут различные гости. В центре развернутся гуляния: карнавал и прочее. – Анатоль перевернул страницу и покачал головой, явно не отыскав для себя ничего интересного.

— Карнавал и прочее? – оживилась Мала, молча курившая у окна.

— Ничего особенного, — поддержал Шуйского Степан, но цыганка, кажется, считала иначе.

— Цыгане точно будут, — вдруг сказала она, и голос ее прозвучал удивительно жутко. Я покосилась на темную душу и заметила, как Мала напряженно всматривается в пустоту, размышляя о чем-то своем.

— Думаешь, твой табор тоже приедет давать представления? – предположила я.

Цыганка пожала плечами.

— Кто знает, — ответила душа. – Табор живет за счет таких праздников. Если они окажутся поблизости, то не упустят шанс заработать на наивных горожанах. – Губы Малы тронула недобрая улыбка. Она более не сказала ни слова. Не глядя ни на кого, темная душа покинула обеденный зал.

— Она ушла? – спросила Гаркун, проследив за моим взглядом.

— Да. – Я поняла, что новость встревожила цыганку. Но этот праздник очень не вовремя, подумалось мне.

— Итак, — вдруг произнес Шуйский, отложив прессу в сторону, — вчера я обещал сказать вам, кто отправится со мной и Софьей в обитель.

— Что? – спросила я. Кажется, без меня тут успели кое-что решить?

— Мне пригодятся Степан, Мамаев и Поликарп, — отчеканил Шуйский.

У Капитолины лицо едва не перекосило от гнева.

— Я тоже хочу участвовать! – заявила она.

— Нет, — покачал головой Анатоль. – Все уже решено. Я не буду рисковать всеми агентами. И так беру основных.

— Николай не придет в восторг от всего происходящего, — тихо проговорил Трифон Петрович.

— Я не стану ничего сообщать Николаю, — холодно заявил Шуйский. – Если что-то пойдет не так, в агентстве должен остаться лидер.

— А я бы на твоем месте непременно сообщила Арбенину, — попеняла Анатолю рыжая ведьма.

— Все настолько серьезно? – уточнил Серьга.

— Вопрос закрыт, — отрезал Шуйский и поднялся. – Когда придет брат Михал, сообщите мне, пожалуйста, — обратился он к дворецкому. Я увидела, как Аристарх кивнул, проговорив:

— Конечно, Анатоль Карпович.

— А вы, Софья Федоровна, зайдите ко мне, когда закончите завтракать, — попросил маг и я тут же встала и вышла из-за стола.

— Я уже свободна, — проговорила быстро. Шуйский смерил меня взглядом, отчего-то вздохнул и попросил: — Тогда идемте, госпожа Воронцова. У меня есть для вас несколько слов. – После чего добавил, предугадывая вопрос, зависший в воздухе. – Наедине.

В кабинет аллесианца мы вошли молча. Я испытывала толику неловкости, оказавшись рядом с Шуйским. Сегодня маг был не похож на себя самого. Теперь, когда мы остались один на один, стало заметно волнение, которое Анатоль пытался скрыть. Зрелище переживающего Шуйского было такой редкостью, что я и сама начала волноваться.

— Присаживайтесь, Софья Федоровна, — предложил маг.

Я заняла стул, стоявший у письменного стола и, проследив за перемещением аллесианца по комнате, попросила:

— Вы называете почти что всех своих агентов на «ты» и по имени.

Шуйский оглянулся на меня.

— Я не хочу быть исключением.

Аллесианец выдержал паузу, затем ответил:

— Вас что-то смущает?

— Многое.

— Тогда обращайтесь ко мне так же, как и все, — предложил он. – А я стану называть вас просто по имени.

Одобрительно кивнув, я опустила руки на колени, пытаясь унять дрожь пальцев. Анатоль подошел ко мне, глядя сверху вниз.

— Я все еще предлагаю вам отказаться помогать Михалу, — произнес он. – Понимаю, сейчас вы, возможно, решите, что я трус. Но дело не в этом. Я не хочу… — Анатоль вдруг замолчал, будто собираясь с силами. – Я не могу позволить вам рисковать собой, Софья, — наконец, сказал Шуйский.

— Вы не сможете вечно защищать меня, — напомнила я. – Осенью я отправлюсь в академию. Вы тоже поедете со мной? – уточнила, вопросительно изогнув бровь.

— Вы утрируете, — отозвался аллесианец.

— Я понимаю ваше беспокойство. Я ценю вашу заботу, но думаю, что вы сами понимаете: прятаться не вариант. Что, если через год, или через два, когда я утрачу бдительность, меня поймают и выпьют, как всех тех несчастных?

Шуйский промолчал, позволяя мне высказаться.

— Брат Михал сказал, что у нас есть шанс поймать приорессу и обвинить в злодеяниях, которые она творит вот уже три века. – Я сглотнула ком, образовавшийся в горле. Говорить было тяжело. – Или вы не верите брату Михалу?

— Верю, — ответил Анатоль. – Он из тех, кто не станет лгать. Слишком поглощен своей верой. Слишком следует правилам. Просто идеальный брат ордена.

— Тогда позвольте мне помочь ему, — попросила я, зная, что в силах Шуйского будет запретить мне даже выйти из дома. Он слишком бережет меня. Я заметила это только теперь, спустя недели нашего знакомства.

Всегда и везде Анатоль хранил меня. Даже когда брал на задания. Всегда был рядом.

Шуйский рвано вздохнул, затем опустился предо мной на колено, заглянув в глаза. Я даже застыла под его взором. И снова время будто остановилось. Были я и он.

Не отдавая отчета в том, что делаю, я подняла руку и осторожно потянулась к щеке мужчины. Мне до дрожи, до боли хотелось коснуться его. Сердце забилось быстрее, словно стремилось выбраться из груди на волю. Пальцы жалобно дрожали, а Анатоль будто и не видел моего порыва. Он продолжал смотреть мне в глаза и тогда я решительно, но нежно, коснулась его щеки, ощутив, как аллесианец тут же вздрогнул.

В какой-то миг показалось, что он отпрянет, встанет и недоуменно посмотрит на меня, но вместо этого Анатоль поднял руку и опустил ладонь поверх моей, согрев силой и своим теплом.