Сошествие в Аид (ЛП) - Райли Хейзел

Запускаю руки под её худи, нахожу горячую гладкую кожу — ту самую, к которой уже прикасался, поправляя её на тренировках. Сейчас можно дальше. Играю с краем спортивного топа, пропуская под него только указательный. Касаюсь подушечкой соска — Хейвен стонет, прямо мне в рот. Так громко, что ей приходится прервать поцелуй и откинуть голову.

Я замираю, чтобы смотреть. Чтобы жадно разглядывать. Щёки пылают, губы распухли от моих поцелуев, дыхание рвётся, медные пряди беспорядочно обрамляют лицо. Она — богиня. Моя богиня, которая просит, чтобы её трогали и поклонялись ей.

— Не останавливайся, — шепчет без тени стыда, без тормозов, ослеплённая желанием.

Я целую её шею долго, с нажимом. Кожа покрывается мурашками.

— Хейвен, если бы мы не были в саду кампуса, я уже стоял бы на коленях между твоих ног.

Так и поступают с богинями: преклоняешься и поклоняешься. И я хочу сделать это с Хейвен — пока её ноги не задрожат, а она не кончит мне на язык, едва держась на них.

Глаза Хейвен распахиваются. То ли рефлекс, то ли осознанно, но она сильнее прижимает таз ко мне. Я подхватываю движение, расстёгиваю две верхние пуговицы на её джинсах, просовываю ладонь и хватаю её за ягодицу. Тяну ещё ближе — она захлёбывается воздухом.

— Так лучше? — шепчу в ухо. — Или отвести тебя в комнату и снять их сразу?

Не знаю, как далеко она хочет зайти. Сегодня утром мы метались между руганью и тем, что чересчур интимно. Поцеловал первым я — и она не отстранилась. Но чего она от меня хочет? Мне нужно, чтобы она сказала. Вслух. Я хочу слышать её сбивчивый голос, когда она попросит запереть дверь и доводить её всю ночь снова и снова.

— Я… — сбивается она. Тело продолжает тереться обо мне, отчаянно вымаливая удовольствие, которое я дал бы ей бессчётно — только скажи «да».

Скажи «да», Хейвен.

— Хейвен? — зову.

Она не отвечает. Берёт мою руку, всё ещё прижатую к её ягодице, и неловко ведёт её вперёд. Я ищу в её глазах подтверждение тому, что она просит, — и получаю его в поцелуе. Жадном, напористом.

Моя ладонь тонет в тепле её кожи и ложится на мягкий лобок. Стоит опуститься на пару миллиметров, Хейвен кусает мне губу и снова стонет. У меня коротит мозг. Я перестаю думать. Веду указательным по всей длине её влажной щели, пока она запрокидывает голову и стукается затылком о кору. Один раз шепчет моё имя. Она настолько мокрая, что я готов послать к чёрту приличия и закончить прямо здесь, в саду, в нескольких десятках метров от толпы студентов, которые вешают свои тупые желания на деревья.

Засовываю всю ладонь в её трусики — Хейвен вцепляется мне в волосы у шеи. Трётся о мою ладонь, её тело дрожит так сильно, что я подстраховываю — удерживаю, чтобы она не рухнула.

Я не свожу с неё глаз, пока она старается не шуметь и кусает собственные губы. Я любуюсь ею, как самый верный своей вере человек — своим божеством. И во мне растёт, ширится желание обладать — всеми способами. Видеть её голой в моей постели и прижимать к себе, пока я вхожу в неё и дарю все оргазмы, которых больше ей никто не даст. Хочу, чтобы она умоляла кончить. И хочу, чтобы она кончала столько раз, чтобы в итоге умоляла о передышке.

— Ты — богиня, — вырывается. — Единственная женщина, которой я позволил бы усесться на моё лицо и использовать меня столько, сколько, блядь, ей вздумается, — рычу и ввожу средний палец.

Хейвен закатывает глаза от удовольствия и бросается мне на шею, оставляя дорожку поцелуев, от которой я рискую окончательно лишиться рассудка.

— Пойдём отсюда… — шепчу, собирая волю в кулак, чтобы не застонать. — Пойдём в комнату. Хейвен, дай мне…

И тут из ниоткуда взлетает голос Бритни Спирс — …Baby One More Time. Мы каменеем, а я всё ещё с пальцем внутри неё. Только через несколько секунд отстраняемся, и Хейвен выдёргивает телефон из кармана куртки.

— Это брат. Чёрт. Сколько нас нет?

Я не знаю и знать не хочу. Знаю одно: брат не брат, я бы с удовольствием заехал ему в челюсть за то, что он прервал, возможно, лучший трах в моей жизни.

Хейвен принимает звонок, выдержав паузу, чтобы выровнять дыхание. Пока она объясняет, что отошла «на минутку», я застёгиваю ей джинсы и поправляю свои. Настроение у меня такое, что капитан «Титаника» на их фоне проживал лучший день в карьере.

— Ладно. Тогда я с Джек вернусь в комнату. Увидимся завтра, — заканчивает она.

Сжимаю кулак, только бы она не заметила.

— Всё в порядке? — голос меня сразу сдаёт. Жалкий.

Она уже выровняла дыхание. И явно соображает лучше меня, который до сих пор думаю о своих пальцах, скользивших по её…

— Да. А ты? Ты как-то не очень.

Когда она наконец встречается со мной взглядом, у меня нехорошее предчувствие.

— Как думаешь, Хейвен? У меня в трусах эрекция размером со столб и картинка тебя голой в голове. А ты хочешь уйти. Как мне должно быть?

Она замирает с открытым ртом; если бы не темнота, я бы точно увидел, как она краснеет. Заправляет волосы за уши — без надёжи на порядок.

— Мы поддались моменту, Хайдес. Так не должно было быть.

Больно сильнее любого удара, что я ловил в жизни.

Я прикрываю глаза; злость подступает, ломится наружу.

— Наоборот — должно. И должно повториться, — говорю.

Она улыбается — и это сводит меня с ума.

— Хайдес.

Я внимательно её изучаю. Пары секунд хватает, чтобы понять: она бежит от страха. Она тоже хочет. Хочет вернуться туда, где нас оборвали. Я вижу это по тому, как избегает меня взглядом, по сцепленным пальцам и плотно сжатым бёдрам — будто пытается не замечать, насколько там сыро.

— Ладно, — соглашаюсь, готовясь поддразнить и довести до края. — Ты права. Не стоило. И больше не будет.

Её глаза впиваются в мои. Удивление вспыхивает и тут же прячется.

— Прекрасно.

Я киваю на ближайшие двери:

— Я провожу тебя до комнаты.

Она поправляет куртку — хотя на ней и так всё идеально — и кивает. Я пропускаю её вперёд, чтобы полюбоваться задом и заранее смаковать момент, когда снова вцеплюсь туда ладонями, чтобы войти в неё как следует. Потому что она сдастся. Ещё до двери общаги она развернётся и поцелует меня. В этот раз — сама сделает первый шаг.

По крайней мере, я надеюсь.

Ночь светлячков всё ещё кипит, как всегда. Студенты вешают желания и болтают. Хорошо, когда есть время на такую чепуху. Хейвен это не волнует: она бросает последний взгляд на бесконечную гирлянду огней и бумажек, едва улыбается и входит в здание Йеля.

Я следую тенью. Она ускоряет шаг — пытается меня отцепить, но забыла: это я обычно подстраиваюсь под её темп, чтобы не оставлять позади. Маленькая вредина, хочет избавиться от меня только потому, что знает — не выдержит.

Я выравниваюсь с ней. Хочу усложнить ей задачу. Не потому, что жажду игры. Обычно — да, но сейчас по-другому. Сейчас я не игры хочу. Я хочу её. До того, что едва сдерживаюсь, чтобы не прижать к стене и не заорать, чтобы перестала меня так мучить.

— Жаль, — говорю.

Она не смотрит.

— Мм.

— Не спросишь, о чём?

— Нет. — Она изо всех сил не улыбается.

— Жаль, что я хотя бы не закончил то, что начал. Ты ведь не кончила, да?

Она вспыхивает и таращит глаза:

— Хайдес!

Я поднимаю ладони — сдаюсь.

— Просто, к слову.

— Отлично. Сказал. Теперь тихо.

Поворачиваем направо. Её общага всё ближе, время уходит.

— Жаль. Я бы с удовольствием продолжил языком.

Хейвен замирает посреди коридора. Я замечаю с опозданием, оборачиваюсь — статуя.

Слизываю нижнюю губу:

— Всё хорошо? — копирую её тон из сада.

Хейвен быстро, нервно проводит пальцами по волосам. Только ещё больше их растрепывает — и, парадокс, становится ещё красивее.

— Хайдес, подумай сам. Это всего лишь секс. Нельзя разрушать наши отношения из-за…

Я не успеваю скрыть чистую ярость — и она умолкает. «Всего лишь секс». Это так она видит? И думает, что я так вижу? Я не собираюсь говорить ей, что для меня это больше. Отчасти из гордости, отчасти потому, что сам не до конца понимаю. Я не влюблён, но и «просто трахнуться» — не про нас. Это точно.