Напарник обмену и возврату не подлежит (СИ) - Тулинова Лена

– Это не по мне, – мягко ответил Альтео. – Я бы лучше работал под прикрытием, такая служба была бы интереснее и полезнее. Хотя пошалить или над кем-нибудь подшутить я бы не отказался.

– До шалостей ли сейчас? – спросил Космо. – И кстати, насчёт расходимся… Мне бы сначала хотелось обсудить, как можно будет одолеть мага.

– Лучше обсудить это с детективом-ищейкой и, возможно, с камом ди Маджио, – сказала Ферра. – А мне бы отнять ещё немного времени у камы Нетте-Дженца.

ГЛАВА 10. Перед решающим боем

Вечер оказался удивительно тихим. Не хватало ему безмятежности и умиротворения, но всё же Ферра с удивлением поняла, что ей сейчас хорошо.

Всё словно встало на свои места и виделось ясным и чётким. Она понимала, как будет действовать и что должно получиться в итоге. Даже не понимала: знала.

И горечь потерь не мешала ощущению того, что всё идёт так, как надо. А когда рядом на ступеньку крыльца опустился Альтео, накрыл плечи Ферры уютным пледом и прижался к ней боком, стало совсем хорошо, как будто всегда так было.

– Мне приятно тебя касаться. Приятно, когда ты касаешься меня, – сказала Ферра.

– Это всё оттого, что я успел неплохо тебя изучить и точно знаю, с какой стороны подойти, – ответил Альтео.

– Ты никогда больше от меня не уйдёшь?

– Я не могу этого обещать. Не знаю, что мне уготовано и сколько позволено быть здесь, с тобой и Дженной. Но буду рад провести с вами всё, что отмеряно.

– Ищейка сказал тебе что-то? – поняла Ферра. – Что-то, отчего тебе страшно? Тебе придётся пожертвовать собой, чтобы избавиться от этого мага?

– Думаю, у меня будет выбор, и он не кажется мне честным. И я не сказал бы, что это страшно, раз меня уже убивали и даже хоронили, – сказал Альтео и обнял Ферру за плечи под накинутым пледом. – К тому же, если придётся вновь остаться без тела и уйти за грань… я теперь знаю, как вернуться.

– И тот дух знает, – забеспокоилась Ферра.

– О нет, на того духа у нас управа найдётся, – засмеялся ди Маджио. – Но давай не будем о планах. Давай о них поговорим завтра, хорошо? Я хочу побыть здесь и сейчас, и только с тобой.

– Ты знаешь обо мне всё, и я не могу даже представить, о чём мы можем поговорить, – сказала Эрманика.

– Всегда можно пообщаться без слов, – ответил Альтео, но Ферра как-то пропустила намёк.

Она давно забыла язык флирта, язык тел, когда двое заигрывают всё смелее и становятся ближе близкого. А ди Маджио не торопил.

– Хотя у меня остались ещё вопросы. Тот мальчик, чей дух был с тобой в детстве… Мне показалось, что я слышала его голос в больничной часовне, – сказала Ферра. – Это было так странно, слышать его.

– Лаэртэ, – кивнул Альтео. – Без него я был бы куда более одинок и угрюм. Это он научил меня радоваться и справляться с бедами.

– У тебя было не самое светлое детство, – сказала Эрманика.

– Да нет, оно было вполне неплохим, если не считать факта, что другие дети считали меня странным и не хотели дружить. Я едва ли не с рождения умел вытворять всякие интересные штуки, но приходилось держать все свои умения при себе. Иначе меня никто и знать не хотел. И в церковь бы не пустили. А ведь пение в церкви было настоящей отдушиной.

– Так ты и познакомился с Лаэртэ, маленьким певчим, – сказала Эрманика.

– Он тоже был по-своему одинок, – сказал Альтео. – Но с ним я стал чуточку побойчее…

Ферра вдохнула, словно собралась нырнуть в ледяную глубину океана, и спросила:

– А почему ты пришёл ко мне, а не к Дженне? Ведь это её воля удерживала твой дух по эту сторону.

– Я пришёл к одинокой девочке, которую мельком однажды встретил на побережье в Понто-Виэсте. Ты не помнишь. Вы с бабушкой и дедушкой сидели на берегу моря. В тот день были волны, купаться было нельзя, а тебе так хотелось ещё раз окунуться перед отъездом. Вот вы сидели и пели на три голоса «Mamma la rondinella».

– Мама, там ласточка над морем, мама, там ласточка летит, – тихонько пропела эту самую песню Эрманика. – И ты только поэтому…

– Эта песня стала ниточкой. И кто ж знал, что нитка окажется такой крепкой? – спросил Альтео.

– Никто не знал, – честно ответила Ферра. – Если б мне кто пару месяцев сказал, что ты, призрак-приставала, вдруг появишься во плоти – я бы его послала подальше. Но вот ты… рядом. И мне с тобой спокойно. Как будто сердце скиталось по ледяной пустыне и вдруг вернулось домой. Хотя глупо сказала, разве может сердце…

– Я понял, – прошептал Альтео. – Я же знаю все твои песни, все твои привычки, помнишь? Никто не знает тебя так, как я. Даже ты.

Его губы оказались так близко. Вечер был такой тёплый, так обнимал их обоих своей мягкой темнотой… Невозможно было противиться этому теплу и этим объятиям.

И Ферра повернулась к Альтео, чтобы он смог её поцеловать. Его губы оказались точно такими, как ей представлялось: нежными и упругими, мягкими и требовательными, чуть сладкими и чуть терпкими одновременно.

И огонь занялся – не вспыхнул сразу, но принялся подниматься медленно, заливая всё тело постепенно от кончиков пальцев и от затылка к животу, груди, сердцу. После этого поцелуя Эрманика уже не помнила, как они оба оказались внутри дома, хотя остатков рассудка ей ещё хватило, чтобы запереть дверь изнутри. После этого то ли море плеснуло, отнесло их в спальню, то ли ноги сами туда пошли, не спрашивая у головы. Но они с Альтео оказались на кровати в полной темноте…

И их ждало там волшебство. В этой темноте не было места никому, кроме них двоих и магии чувств. Здесь Ферра показала, на что способен её огонь, а Альтео – что может одна лишь только нежность. Когда они касались друг друга, под пальцами вспыхивали пятнышки света. Это был тёплый, мягкий и добрый свет, который не обжигал и не слепил, а лишь подсказывал, где ещё могли остаться нетронутые руками или губами местечки. А когда оба их тела зажглись, и не осталось ни одного тёмного пятна, и стало невозможно сдерживаться, Ферра закрыла глаза. Отдаваясь Альтео и ощущая его каждой частичкой себя, она знала, что становится сильнее с каждой секундой. Что они оба теперь – словно новорожденные языческие боги, вышедшие из кузницы мироздания. Бессмертные, неуязвимые, непобедимые…

– Я никогда не думал, что это настолько прекрасно, – сказал Альтео, когда волшебство, текущее в их телах, прекратило свою восхитительную циркуляцию и свет начал угасать. – Не просто чувствовать, а вот так. Любить и быть с любимой женщиной. Для этого стоило родиться вновь.

– Предлагаю ещё и жить как можно дольше, чтобы повторять это снова и снова, – сказала Эрманика, с трудом выплывая из тёплых волн воображаемого моря в сухую и грубую реальность.

С той лишь разницей, что теперь здесь было намного приятнее и теплее находиться. Теперь рядом был настоящий Альтео ди Маджио, друг, напарник, любимый человек. С приходом Дженны Ферра почувствовала себя почти такой же живой, как прежде. С появлением Альтео стала по-настоящему живой.

Но сон сморил её прежде, чем она сумела передать эту мысль напарнику.

***

Утро было как утро. Ничего особенного. Просто Ферра не привыкла просыпаться не одна. Так что в первую очередь она вздрогнула, увидев мужскую руку рядом с лицом на подушке, затем окинула вольготно раскинувшегося поверх одеяла мужчину быстрым оценивающим взглядом и лишь потом улыбнулась.

Под подушкой не было пистолета – лежал в тумбочке возле кровати. На руках не было маг-ортезов – остались где-то в другой вселенной или, может быть, в душевой. И при всём этом, при проснувшемся напряжении и очнувшейся тревоге, на душе не было застарелой боли. Той, которая становится обугленными корками, из-под которых сочатся сукровица и гной…

Нет. В мире не стало меньше страха и боли, но чуть ли не впервые Ферра поняла, что это не единственное, что есть в жизни. Есть ещё и радость, и нежность, и что-то неуловимо светлое, как огоньки в темноте, что зажигались под кожей при поцелуях. И не в том дело, что появился мужчина, как наверняка расценили бы это состояние домовитые кумушки, считающие, что счастье женщины исключительно в замужестве. И даже не в том, что закончилось одиночество.