Напарник обмену и возврату не подлежит (СИ) - Тулинова Лена

Просто это были именно те перемены, которые исцеляли Эрманику. Просто на выжженной земле вдруг проклюнулись ростки.

Она встала, стараясь не будить Альтео и, напевая под нос какую-то пустяковую песенку, которую даже не помнила до конца, отправилась умываться. Когда вышла из душа, на кухне ждали кофе и хрустящий поджаренный хлеб, щедро намазанный печёночным паштетом из запасов Дженны.

– Сейчас нагрянут гости, уже звонили, – сообщил Альтео.

– Да, мы ждём Космо и Везунчика, – улыбнулась Ферра.

– Стоит ли привлекать к этому Мада? Он же еле ходит.

– Если мы его не привлечём, он смертельно обидится, – заверила его Эрманика. – К тому же без него не обойтись, ведь Чезаре надолго от него оторваться не сможет.

– А, это да, – сказал Альтео, – если я отходил от тебя далеко и больше, чем на пару часов, то было чертовски сложно потом тебя найти и тем более вернуться.

– Но тебя не было несколько лет, когда ты пропал в первый раз, – напомнила Ферра.

– Ты выросла и нашла себе мужчину, я думал, что на этом всё, – ответил ди Маджио неохотно. – Я хотел уйти за грань, но болтался где-то… Там, помнится, был пустой берег. Знаешь, память вытворяет странные штуки, когда возвращаешься. И чем ближе был к грани, тем хуже с памятью. Забываешь даже самое важное. Я не помнил Дженну все эти годы и не знал, что с нею стало. Я даже не помнил, как меня убили.

Ферра отхлебнула кофе и кивнула.

– Стало быть, Гатто помнит всё, потому что даже не отправился к этой грани. Остался тут.

– Мы с Космо вчера обсудили это. Он говорит, что я сотворил нешуточную прореху и она до сих пор как следует не закрылась. И что закрыть её можно… только восстановив зыбкое равновесие сторон. Но что именно нужно сделать, мы так и не поняли.

– Разве ищейка не подсказал?

– Кто? Томмазо? Ну да, поделится он драгоценными знаниями, как же! Сидел и усмехался, старый пень, – небрежно фыркнул Альео.

– Ты знаешь его имя? – поразилась Ферра. – Он сказал?

– Ни за что бы не сказал, но я умею узнавать, – ответил ди Маджио. – Пожалуй, если и стоит как-то восстанавливать равновесие – так это скинуть куда-то вот эту мою связь с той стороной. Мне не нравится чувствовать сверх того, что положено чувствовать обычному человеку. Исключение составляешь разве что ты! Но на тебя у меня и у обычного хватит сил.

Тут он посмотрел поверх чашки так хитро и многозначительно, что Ферра расхохоталась.

– Мне с тобою хорошо, несмотря ни на каких магов и мафию. И даже несмотря на прорехи, – призналась она.

– Знаю, – ответил Альтео лукаво. – Я и говорю – ты исключение. И мне нравится это счастливое исключение. Но лучше бы я знал, кто этот маг – тогда мы сразу пошли бы и прихлопнули его.

– Нет. Он просто сменит седока, уверена, – сказала Ферра. – Да и остальные… Как бы то ни было, но маг не единственная наша цель. И даже не основная.

– Да, понимаю. У тебя огромные планы. У нас, – ди Маджио, поправив сам себя, допил кофе и очень довольный собрал посуду со стола. – О! Кажется, Везунчик подъехал. Уже сам, на такси.

***

Везунчик действительно прибыл один, хоть и шёл, пользуясь тростью, отдыхая каждые пару шагов. Если б не Альтео, Ферра не признала бы друга: он, хитрец, изменил внешность. На нём красовался старомодный и потёртый плащ-тренч оливкового цвета, мятая кепка с сорванной кокардой – ни дать, ни взять ветеран давным-давно закончившейся войны. Вдобавок Гервас добавил себе немного грима и нацепил искусственную седую бородку.

– Позаимствовал у одного там, – неопределённо махнул он рукой на расспросы Ферры.

– Украл на складе личных вещей, – хмуро наябедничал на него Чезаре Гатто, появляясь у кухонного окна.

Стоял, сложив руки, и только слегка просвечивал. Призрачная полицейская форма, приглаженная причёска, словно фантомам выдавали гель для волос, сведённые к переносице тёмные густые брови… Его вид вызывал у Ферры чувство невыносимой горечи. Не уберегла. Как будто стоило отпустить от себя – даже просто к Луиджи Сарчинелли! – и он сразу погиб. А вот о том, что и сама Эрманика могла погибнуть, почему-то не думалось, словно проскальзывало мимо.

– Так мне пришлось там порыться! Возле больницы всё ещё крутятся два пижона в полосатых брюках, – доложил видоизменённый Везунчик. – У них, между прочим, на галстуках заколки с корабликами, так что это парни Канова. Не нравится мне, что они там крутятся.

– Что ещё ты заметил? – спросила Ферра жадно.

Везунчик окинул её внимательным взглядом и широко осклабился.

– Я много чего заметил и узнал, – сказал он. – Но и вы двое тут времени зря не теряли, как я погляжу. Не могу сказать, что сильно рад, но раз уж мне с вами, моя Фея, невозможно соединиться, так я всё же порадуюсь.

– Не тяни, Везунчик, – сказал Альтео, даже не думая смущаться.

– Мы спросили журнал посещений, подняли разные бумаги, – сказал Гатто, – кам Гервас поспрашивал дежурных медсестёр. Двадцать первого апреля некая дама посетила больницу с благотворительной целью, якобы пожертвовала деньги на тех, кому не хватает на операцию или лечение. Имени она не пожелала назвать, но обходила больницу вместе с одним из медбратьев, потому что была с костылём и сильно прихрамывала. Медсестре показалось, что вместо кисти левой руки у женщины деревянный протез в перчатке. Стукнула она им о стойку пару раз…

– Это всё я узнал! – похвастался Везунчик. – Но ваш любимчик, моя Фея, подсказал пару раз, какие вопросы задавать. Так что мы, можно сказать, снова поработали в паре.

– Мне уже надоело менять напарников, – отчаянно размахивая руками, вскричал Гатто. – Мне не нравится быть фантомным! Я не хочу пропадать в эту темноту, где ничего нет! Не хочу видеть чужие смерти и читать чужие мысли!

– Жаль, что так вышло, – сказала Ферра, стараясь не морщиться и не плакать. – Ты моя скорбь, Чиро, и если бы я могла – вытащила бы тебя, но…

– Я не хочу быть вашей скорбью, детектив, – уже тише сказал Гатто. – А больше всего мне жаль, что тела нет, а чувства все остались. Знаете, призрачная боль – тоже боль, только никакие средства уже не помогут.

– Попробуйте обратиться к Леоне Аурелии Нетте-Дженца, она дипломированный полицейский психолог, – голосом как из телерекламы сказал Альтео.

– Поддерживаю, она роскошная женщина и наверняка такой же специалист, – внезапно поддержал рекламную кампанию Аурелии Везунчик. – А где, кстати, специалист по общению с незримым?

– Космо? – спохватилась Ферра. – Должен быть здесь.

Медиум прибыл с пятнадцатиминутным опозданием.

– За мною следили, причем и физически, и магически, – пожаловался он. – Мне пришлось прибегнуть к некоторым, не побоюсь этого слова, отчаянным мерам.

– Он вызвал целую толпу призраков, а потом был вынужден изгонять их скопом, – доложил Гатто.

– И это при том, что я не сторонник таких методов ухода от погони, – сказал Космо. – Но следящие за мной по крайней мере сбиты с толку. Машину мне, правда, пришлось оставить за три квартала отсюда, чтобы преследователи думали, будто я сижу в библиотеке.

– Там за него сидит фантом, правда, кроме мага, его никто не заметит, – снова встрял Гатто.

– Откуда он всё знает? – спросил Везунчик с искренним интересом. – И почему наедине отмалчивается?

– Потому что мне не нравится всё видеть, знать и понимать, но ничего не мочь! – тоном обиженного пятилетнего ребёнка заявил Чезаре.

– Это и понятно, – успокоил его Космо. – Так сегодня мы начнём с малого? Я правильно понял?

– Сейчас мы с Везунчиком отправимся в гости к Лючано Сеньо. Лауру Морьяди я собираюсь навестить позже, – ответила Ферра. – Но сегодня или завтра, пока не знаю.

– А этот адвокат, как его, Мартини? – спросил медиум.

– Вечером я позвонила шефу, и он вызвался отправить парочку писем и сделать парочку звонков куда надо, – сказала Эрманика. – Думаю, за сегодня он управится.

– Эх, жаль, не увижу, как этого мопса берут за брыли, – вздохнул Везунчик.