Наагатинские и Салейские хроники (СИ) - Гичко Екатерина

– В первый и последний раз, – ревниво уточнили из-за двери.

– Хватит подслушивать! – разгневанно зашипела Алайрия. – Видишь, какой он? Невыносимый!

Пыхтя от негодования, женщина налила себе чашечку отвара, отпила и малость успокоилась.

– Он готов был меня отпустить, – проворчала Алайрия, возвращаясь к рассказу, и мстительно добавила: – Надо было уходить ещё тогда! Но я же была влюблена и надеялась, что со временем всё образуется, отец поймёт, какую ошибку допустил, а за хаги перестанут охотиться.

Взболтнув чашку, женщина некоторое время смотрела, как кружатся размякшие листики мяты.

– Но отец вёл себя всё страннее и страннее, а потом произошёл переворот. Я, – голос Алайрии дрогнул, – всё ещё не могу понять, как наш папа стал таким. Почему он творил все эти ужасы? Я боялась возвращаться домой, мне было страшно… Я боялась, что ты и Изаэллая тоже изменились. И я боялась потерять этого упрямца! – косой взгляд достался двери. – Он был готов отпустить меня, дать развод и больше никогда меня не видеть. А я хотела его видеть!

Ответа из-за двери не последовало.

– На трон ступил ты, но Изханей не пожелал знакомиться с тобой. После правления отца хаги опасались высовываться, и ты не внушал им доверия. Даже когда ты запретил охоту на хаги, Изханей не спешил тебе верить, мол, вдруг ты пытаешься их выманить. К тому времени прошло уже много лет, и я… – Алайрия сцепила пальцы, – привыкла жить вдалеке от вас. Мне казалось, что вполне достаточно и того, что я знаю, как вы живёте. Я продолжала надеяться, что всё само образуется, просто нужно подождать. Почти два с половиной века мы с Изханеем жили так, словно всегда готовы разойтись, а потом у нас родился Харийд… потом наши девочки… – Алайрия опустила голову. – Я всегда… всегда думала, что у меня ещё есть время, что я ещё обязательно обниму тебя и Изаэллаю. Я думала, что у меня есть время, а его не оказалось. Я могла вернуться, обнять вас, а затем опять уехать к этому упрямцу, никуда бы он от меня не делся. Но я думала, что ещё успею. И… не успела.

В спальне опять воцарилась тишина, нарушаемая лишь всхлипами.

– Я была такой глупой, – продолжала корить себя Алайрия. – Была так обижена на отца. Я понимала, что он болен, что это не тот папа, которого я любила, но продолжала обижаться на него и тех, кто даже не попытался меня защитить. Я ужасная, Иер! Я так виновата.

– Не нужно плакать, – Иер хотел бы коснуться ладони сестры, но она сидела по левую сторону, рядом с пустым рукавом. – Я рад, что ты жива, что у тебя есть семья, которую ты любишь… Рад, что ты есть. Ты так похорошела…

Алайрия слабо улыбнулась сквозь слёзы.

– Наклонись, – попросил Иер.

Сестра послушно склонилась к его лицу, и Иерхарид прошептал:

– Я хочу рассказать тебе об отце. Чтобы твоё сердце больше не болело от обиды на него.

Из спальни брата Алайрия вышла четверть часа спустя, и о недавних слезах напоминало только красное, немного распухшее лицо. Взгляд её горел, сама женщина казалась возбуждённой и сильно взволнованной, будто на неё снизошло озарение или же ей неожиданно открылась какая-то невероятная тайна.

– О чём вы там шушукались? – муж подозрительно посмотрел на неё, но жена упёрлась взглядом в господина Шереха.

– Я хочу попасть в семейный склеп! – решительно заявила она. – Сейчас же! Я хочу попасть туда сейчас же!

Во взгляде старого консера промелькнуло понимание.

– Какой склеп? – недовольно зарычал Изханей. – С ума сошла, женщина!

Но к его удивлению и возмущению господин Шерех не стал отговаривать Алайрию от странной идеи.

– Я сам тебя провожу, – заявил старый консер, поднимаясь.

Поганцу Зишу следовало укоротить язык. Вот его милая сестричка Иия прекрасно поняла, что «не докучать папе разговорами» – это значит не болтать много. Зиш же тараторил без умолку и, конечно же, не смог обойти вниманием новых гостей в доме Вотых. Винешу очень хотелось надрать мальчишке уши.

Возвращение хайнеса Узээриша с Сумеречных гор всколыхнуло Жаанидый. Он привёз не только мирный договор от одной из сумеречных общин хаги, он привёз саму общину, которую их новоявленная старейшина решила переселить на равнину. Старейшиной их была – о дивное совпадение! – дочь рода Вотый, не так давно ставшая женой Ранхаша Вотого, Майяри Вотый – девушка, успевшая прославиться неоднозначными поступками. В городе судачили, что здесь не обошлось без Шереха. Мол, старый консер решил подмять под себя могущественную общину.

И это не единственная новость, которую с жаром обсуждали. Известие, что почти три десятка сумеречных дев поступили на обучение в школу магии, затмило даже недавние переговоры хаги с хаггаресами. Точнее, дополнило их. Народ шушукался, что это первая ласточка последствий мирного договора между двумя расами. Хаги всегда вели скрытный образ жизни, а сумеречники вне зависимости от расы предпочитали своих женщин прятать и окружать их строгими правилами.

А тут три десятка дев-сумеречниц, да ещё и хаги, поступили на обучение! Как есть потепление наметилось.

Всё то новости были больше хлопотные, чем радостные, но и печали в них никакой не было, так что Винеш особо не досадовал, когда неслушник Зиш трепал о том языком. Но когда маленький балабол начал рассказывать о гостях…

О гостях семьи Вотый в городе не судачили. Ну приехала из Сумеречных гор вместе с обозом женщина с тремя детьми. Ну приняли их Вотые под своё крыло. Чего ж удивительного? Баба, говорят, красивая, наверняка кому-нибудь из волков глянулась. Но вот именно об этой женщине Винеш больше всего боялся заводить разговор перед Иерхаридом.

Просто не знал, как рассказать. Сам-то не сразу поверил. И не поверил бы, не будь у случившегося столько очевидцев.

Госпожа Майяри привезла с гор свою бабку, давно умершую госпожу Дирма̀йю.

Собственно, о том, что она мертва, Винеш знал от Иерхарида, а тот от самой Майяри. Можно было бы усомниться, девчонка горазда врать, но, по словам Узээриша, вся община утверждала, что женщина давно погибла.

И ожила на глазах почти сотни свидетелей, среди которых был сам Узээриш.

Шутка Горных духов, которые в ответ на требование госпожи Майяри вернуть её брата вернули бабку, которую она никогда и не знала. На что только не способен этот мир… Винеш сперва решил, что его разыгрывают, но слова Риша подтвердили Шерех и ещё куча народа!

И как о таком сообщить больному Иерхариду? Рассказать, что женщина, в которую он когда-то был влюблён, вернулась из страны мёртвых? Новость-то, наверное, хорошая, но…

Винеша не покидало ощущение некой неправильности.

Несправедливо, конечно, что жизнь госпожи Дирмайи оборвалась так трагично и рано, но… Лекарь даже затруднялся оформить свои мысли. Смотрел он на женщину и видел одинокую фигурку. Раньше он не задумывался, что, глядя на других, он видел не только самого человека, оборотня или кого-то ещё, а также его связи. Каждый был окружён незримой паутиной связей: с другими живыми, с прошлым, с будущим… Госпожа Дирмайя же казалось оторванной. Вроде есть у неё и внуки, и прошлое, но… Но её прошлое существовало как-то отдельно от неё самой. Может, конечно, ещё и нарастут корни…

–… и эта тётя с нами играла, – продолжал вдохновлённо рассказывать Зиш о прогулке. – Она так быстро бегает и так хорошо по деревьям лазает!

Слава богам, хоть имя тёти мелкий болтун не запомнил, слишком уж затейливое. Он и своё-то полное имя не выговаривал. Но вот у Иерхарида после встречи с сестрой проснулось любопытство, он больше не относился к происходящему вокруг с равнодушием и задавал вопросы.

– Откуда, говоришь, тётя приехала? – Иер с нежностью смотрел на своего взволнованного птенчика. Похоже, Зиш переживал первую детскую влюблённость. Вот бы Лийриша это видела…

– Зиш, хватит докучать отцу, – проворчал Винеш. – Все уши уже просолил.

Мелкий шкет насупился и посмотрел на лекаря с нехорошим прищуром.