— Считай, легко отделалась, точно…
Они болтали и болтали вокруг меня, еще что-то такое же глупое и якобы успокаивающее, а мой фургончик, в который я вложила столько времени, сил, любви и старания горел, пуская черный дым в небо.
Действительно, что там — какой-то дешевый ларек?
Там одного только нового закупленного оборудования мной было на двести тысяч десимов… Новый, дорогущий рефрижератор вместо старого монстра… Свежая партия овощей, фавероли и тунца — только вчера привезли — ведь я готовилась к сегодняшнему визиту герцогини Катринской…
Хотела, чтобы все прошло на высшем уровне.
А коробка с любовно сплетенной Флико и господином Нотли мебелью, со столиками и креслами? Ее не оценишь в десимах…
Так же как не оценишь то, ЧЕМ стал для меня был небольшой дощатый фургончик. Я ведь даже не осознавала, что бывшая коптильня, которую я своими руками превратила в процветающее кафе, стала в этом мире для меня чем-то большим.
И вот сейчас шаурма пылала, на моих глазах превращаясь в пепел.
Но почему?
Я думала, что позаботилась о ее безопасности, наняла этого чертового рунолога, специально доплатила за руну защиты от огня.
И все равно не уберегла то, что было мне так дорого…
Я изо всех сил не хотела сейчас показывать свою слабость перед всеми, но не выдержала, и слезы потекли по моим щекам — горькие и горячие, обжигающие, почти как этот огонь, который дожирал остатки моей будочки.
Меня подбадривали, кто-то сочувствующе похлопал по спине:
— Поплачь, поплачь, девонька — слезами все пройдет. Не нужна она тебе, шаурма твоя эта. Найдешь себе дело по душе, займешься чем другим…
От этих утешений на душе становилось еще гаже.
Даже Козетта, подозрительно блестя глазами, с сочувствием протянула:
— Ох, бедняжка, не завидую я тебе. Если хочешь, можешь ко мне пойти стряпухой. Много платить не смогу, но тебе сейчас, как погорелице с малышом, любая копеечка не лишней будет, правда?
Ты посмотри, какая добрая и сердобольная…
Справившись с первым шоком и пытаясь осознать, что я в одночасье потеряла все, я огляделась по сторонам.
Все эти люди, торговцы и держатели термополий с Устричного переулка, которые отказались тушить шаурму, и якобы так искренне мне сочувствовали — ведь на самом деле они едва скрывали улыбки.
Они радовались тому, что произошло.
Радовались, что их главный конкурент повержен.
Да и как могло получиться так, что противопожарная руна не сработала?
Я резко отпихнула от себя добренькую Полин, которая уже подбирала для меня будущее занятие — от плетения корзин до устройства на устричную ферму.
А потом оглядела собравшихся пристальным взглядом.
Стало очень тихо.
— Кто ее поджег?
— Да чего ты такое мелешь? — скривился Бухан.
— Кто из вас поджег мою шаурму? Или все вместе? Отвечайте.
Воцарившееся вокруг молчание, в котором было слышно только, как трещат деревянные доски моего ларька, которые пожирал огонь, еще больше уверило меня в том, что я попала в точку.
— Как обошли защитные противопожарные руны? Подкупили моего рунолога?
— Глупости болтаешь, девка. Последила б за своим языком.
— За такие обвинения и получить недолго.
— И то верно. Тут все уважаемые люди с кучей постоянных клиентов — больно надо было твою шаверму гнилую поджигать, — вымолвила пекарша Полин, которая сейчас выглядела отнюдь не такой добренькой, как пять минут назад.
— Или вы нашли какого-то рунолога посильнее и скинулись всем переулком? — вслух задумалась я. — Конечно, тогда вам получилось бы намного дешевле.
И тут они переглянулись.
Это было настолько показательно, что я даже засмеялась.
Вот только смех получился нестерпимо горьким.
— Я права. По вашим рожам вижу, что права!
— Ты все равно ничего не докажешь, выскочка! — нервно вскрикнул невысокий щуплый мужиченка.
Имени его я не знала, но знала, что он был хозяином крупной термополии дальше по улице, которая с открытием моего ларька так же, как и другие местные кафешки, стала значительно терять клиентов. Тем более, как поговаривали, этот сморчок использовал несвежие продукты, а на кухне у него царила полная антисанитария.
— А будешь болтать своим языком, его и укоротить недолго!
Это уже была прямая угроза.
Я сжала кулаки, и вдруг пошатнулась, думая, что узрела мираж.
Но никаким миражом это не было.
ГЛАВА 90
Сквозь толпу к нам величаво шествовала женщина с замысловатой седой прической, в центре которой поблескивал крупный бриллиант. Ее сопровождали слуги, охрана и дамы высшего света.
Герцогиня Катринская явилась собственной персоной, чтобы оценить мою шаурму. Которой, правда, больше уже не было.
Она брезгливо прижала платочек к носу, избегая приближаться к источнику огня, и проронила:
— Так это здесь продают знаменитую фавероль в лаваше с овощами?
— Продавали, Ваша Милость, — ответила я и с трудом удержала себя от слез. — Но я… Я…
Я хотела сказать, что все исправлю, отстрою и приглашу Ее Милость в новое кафе, еще лучше прежнего, но не смогла — язык просто не повернулся.
Ведь я должна была сохранять лицо.
Правда, это было почти нереально — мной овладела горечь и злость от несправедливости произошедшего.
Еще эта герцогиня подлила масла в огонь — как же не вовремя она явилась!
— Что ж, похоже Ньерд дал мне недвусмысленный знак, что инвестировать в ваше предприятие — то же самое, что бросить деньги в огонь, — процедила Катринская.
В этот момент кто-то из ее охраны напомнил герцогине, что находиться рядом с жидким огнем небезопасно, и она вместе со своей спешно покинула Устричный переулок, на прощанье бросив на меня быстрый взгляд, под которым я почувствовала себя такой беспомощной и такой жалкой.
Эпизод с Катринской как будто уверил других торговцев в своей безнаказанности.
Они смотрели на меня, а я, опустив руки, стояла рядом со своим пылающим детищем, и не скрывали довольных ухмылок.
Никто даже не думал расходиться — наоборот, народу прибывало, как на бесплатном представлении. Наверное, им только попкорна не хватало…
Впрочем, вон — кто-то уже продавал горячую кукурузу, которую брали с удовольствием, глазея на языки пламени.
— Долго еще гореть будет, — сказал кто-то, и в этом голосе явственно послышалось удовлетворение. — А под конец, может, всеми цветами радуги полыхнет — жидкий огонь, он такой!
Так что все эти бессовестные люди действительно ждали зрелища…
И они дождались.
Правда, не совсем того, чего ожидали.
В задних рядах послышался чей-то истошный крик и толпа отхлынула — люди кинулись врассыпную, но убежать было не так-то просто — подоспевшие сзади блокировали вход тем, кто был впереди.
Земля задрожала под мощными лапами монстра.
И я увидела Дэйгана во всем великолепии его чешуи, блестящей на солнце, как изумруды и яростно горящих глаз.
Дракон был не таким уж большим, но из-за своей мощи казался огромным.
Завидя его, торговцы в страхе визжали, кидаясь врассыпную.
Не обращая внимания на людишек, Дэйган подступил к горящему ларьку, склонил голову и что есть мочи дохнул на него паром.
Огромное молочно-белое облако окутало ларек, послышалось шипение, и зеленоватые языки пламени сразу потухли.
Дэйган потушил шаурму в один миг, но все, что от нее осталось — это обгорелые доски, от которых шел пар.
Я бросилась к нему, и тут почувствовала, что меня перехватили за талию.
— Виолетта, нельзя. С жидким огнем не шутят.
Это был Грэм.
Именно он держал меня за талию, он смотрел с таким сочувствием, что меня разозлило это еще больше, хотя я понимала, что шок и стресс.
Ведь Грэм и его дракон явились, чтобы мне помочь.
— Адмирал Фрейзер… — послышался почтительный шепот.
— Сам адмирал…
Я ведь не афишировала перед местными, что я жена Грэма. Точнее, уже бывшая жена.
