— И каково ваше решение? — дерзко спрашиваю я. — И… кстати… если есть Первый и Второй Хранители, то есть ли Третий?
— И двух вполне достаточно! — усмехается Фиакр.
— А есть Второй Решающий? — ехидно интересуюсь я. — Ну, если Первый из строя выйдет?
— Хранитель Обещанных — наследственная должность при Императорском дворе, — спокойно объясняет Фиакр. — И Бошар, и Лефевр получили ее от своих отцов, покинувших этот мир. Три Хранителя — это три сотни Обещанных. Много даже для устройства их дальнейшей жизни при дворе. А Решающий должен родиться Решающим. В истории Империи нет описанного случая рождения двух или трех Решающих одновременно. Видимо, это невозможно.
— Ясно, — вздыхаю я. — Вы же поможете Бошару?
— Помочь Бошару может только Император, — уклончиво отвечает Фиакр. — А вам — только я.
— И как же вы мне поможете? — сомневаюсь я. — Что может спасти меня от обвинений Бернарда?
— Наше венчание, — лениво отвечает он. — Признание Вас Алтарем.
— Чтобы от меня избавиться! — напоминаю я. — Ирен уже ту-ту!
— Ту-ту? — не понимает Фиакр. — Это болезнь такая?
— Можно сказать и так… — соглашаюсь я. — Ирен нашли?
— Пока нет, — вздыхает Решающий. — Но найдем!
— Странные вы! — негодую я. — Это же так просто! Ирен у Бернарда!
— Он говорит, что не у него, — отвечает Фиакр.
— Говорит?! — возмущаюсь я. — А обыскать?!
— Нельзя обыскивать дом и самого Бернарда, — наставительно объясняет Решающий. — Это запрещено законом. Он неприкосновенен.
Мысленно даю Бернарду новое прозвище — «Депутат».
— Удобно! — восклицаю я. — А по прямому указанию Императора можно что-то сделать?
— Это можно сделать и по моему прямому указанию, — пожимает плечами Фиакр. — У Решающего тоже есть такое право.
— Так сделай это! — в очередной раз переходя на «ты», прошу я. — Проверьте подноготную этого субъекта!
— Что такое «подноготная»? — не понимает он.
— Исторически? Пытки, — торопливо объясняю я.
— Магически уничтожить Бернарда или нанести ему хоть какой-то вред невозможно, — говорит Решающий.
— А физически? — воодушевляюсь я. — Зарезать, застрелить, повесить? Колесовать или четвертовать?
— Бернард не может быть виновен в том, в чем ты его обвиняешь! — снова поддерживая мое «ты», удивленно отвечает Фиакр. — Это честнейший и умнейший представитель нашего мира! В конце концов, он воспитал нас всех! Император и Короли никогда не поддержат меня! Да я никогда на это и не решусь!
— Не решусь?! — иронизирую я. — Решающий — и не решусь?
— Я доверяю Бернарду! — строго нахмурившись, парирует Фиакр. — Он вне подозрения!
— А я доверяю Бошару! — кидаюсь я на Фиакра со сжатыми в кулак ладошками. — Он для меня тоже вне подозрений!
— Император Раймунд велик и справедлив, — менторским тоном поучает меня Решающий. — Он проведет тщательное расследование, и если Бошар невиновен…
— Если?! — мой вопль оглушает не только его, но и меня.
— Вот именно! — Фиакр тоже повышает голос. — Если! Единственный способ спасти тебя от пристального внимания следователей — взять под мою защиту. А чтобы взять тебя под мою защиту, нам нужно как можно скорее осуществить венчание!
— Ага! Разбежалась! — хамлю я.
— Не надо никуда бежать, — снова не понимает меня он. — У тебя есть ровно сутки, чтобы подготовиться. Император выделил и портных, и брадобреев, и сапожников, и поваров. Тебе только нужно выбрать цвет нашей свадьбы, любой, кроме зеленого. И в этом цвете всё будет приготовлено.
— Брадобреев? Сапожников? Выбрать цвет? — давлюсь я вопросами. — Зачем? У меня нет бороды. Мне не нужны сапоги. Зачем цвет?
— Не только новобрачные, но и их гости должны быть одеты и обуты в одном стиле и цвете. Его выбирает именно невеста. Такова традиция и таковы правила, прописанные в Книге Ритуалов, — буднично сообщает мне Фиакр, так буднично, словно я уже и на венчание согласилась.
— Я не пойду к Алтарю! — резко отвечаю я. — Ни за что! Не хочу стать дурочкой, как Ирен, и пропасть в доме Бернарда.
— Это голословные и несправедливые обвинения! — возмущается Фиакр.
— Не более голословные и не более несправедливые, чем обвинения Бернарда против меня и Бошара! — не сдаюсь я.
— Всё! — гневно восклицает Решающий. — Спор окончен. Если ты предпочитаешь развеивание…
— Раз…раз…веи…ивание? — испуганно заикаюсь я. — Почему развеивание?
— Такой приговор приготовил для тебя Бернард, — спокойно говорит Фиакр. — И если Император с ним согласится…
— А ты? Ты же Решающий! — борюсь я, как могу. — Твое мнение не учитывается?
— Учитывается. Но не в этом случае, — как-то странно посмотрев на меня, отвечает он. — Согласно Четвертому Уложению, если Его Императорское Величество и Его Святейшество согласятся в том, что мне, Решающему, с твоей стороны грозит опасность, то они должны тебя ликвидировать, невзирая на мое мнение. Это ключ к безопасности Империи.
— Моя смерть? — поражаюсь я такой извращенной логике.
— Моя смерть! — поправляет он меня. — Моя смерть — приговор Империи!
— А как же легенда о том, что у Алтаря настоящая Колдунья в высший момент откровения должна уничтожить Последнего Решающего? — нервно шучу я. — Что-то не клеится!
— Что нужно склеить? — недоумевает Фиакр. — Ты же не Sorcière, по твоим словам, ты же обычная девушка из другого мира. Чем ты рискуешь?
— Мозгами! — огрызаюсь я. — Ты опять забыл про Ирен. Во-первых. И обычная девушка с зелеными глазами из другого мира не поможет тебе и всем вам спасти Империю. Во-вторых.
— Я не верю тебе, — Фиакр вдруг крепко прижимает меня к себе одной рукой, а второй с силой отводит мою голову назад, заглядывая в глаза. — Что-то в тебе не так… Есть какая-то опасная тайна… Но я уверен в одном: ты не глупа, далеко не глупа. И не предпочтешь развеивание шансу выжить.
Думай, Люба… Крепко думай! Елена обещала помочь. Переброска в этот мир Моники-Ларисы, устройство ее к самому Лефевру — великолепное доказательство ее возможностей и сил. Придется ставить на нее. Другого выхода нет.
— У меня есть несколько условий! — храбро выкрикиваю я, пытаясь вырваться из железных объятий. — Без их выполнения тебе придется тащить меня к Алтарю связанной и с кляпом во рту. Прокатит такое венчание?
— Я не буду катить тебя к Алтарю, — странно улыбается он. — Что за условия?
— Сначала дай слово Решающего, что ты их выполнишь! — требую я, так и не получив свободы от крепких рук.
— Я не могу быть столь опрометчивым! — шепчет он. — Сначала условия, потом обещание.
— Ага! Нет уж! — настаиваю я. — Только так. Наоборот никак!
— Эти условия не будут связаны с самим венчанием? — хмуро уточняет он.
— Нисколько! — жарко уверяю я, пытаясь высвободиться из объятий. — Прекрасные условия! И вашим, и нашим!
— Кто такие ваши? — опять не поняв меня, переспрашивает Решающий.
— Это крылатые выражения моего мира, — устало объясняю я. — Чтобы их понимать, надо погрузиться в языковую среду. Ну… и пожить в моем мире.
— Император, кстати, предположил, что ты прибыла в столицу из Северного Королевства, — вдруг сообщает Фиакр.
— Почему из Северного? — как можно равнодушнее спрашиваю я.
— Вы с Обещанной Моникой пели о зиме, метели, вьюге и приходе весны. Смена времен года в Империи есть только в Северном Королевстве, — внимательно наблюдая за выражением моего лица, отвечает он.
— Наверное, Моника оттуда… — тут же подставляю я Монику-Ларису. — Это ее любимая песня.
А что? Как-нибудь выкрутится! Елена ей в помощь!
— У Алтаря все игры кончатся! — строго предупреждает меня Фиакр.
— Кстати… об Алтаре… — ворчу я, сама себе напоминаю муху, попавшую в паутину: такое впечатление, что у Решающего восемь конечностей — как ни повернусь — бесполезно, он продолжает меня обнимать. — Мои условия таковы… Император отпускает, милует, прощает, нужное слово подбирайте сами, Бошара. Безоговорочно. Раз и навсегда. Без возможности передумать.
