— Как, ты сказал, тебя зовут?
Я буквально почувствовала разлитое в воздухе напряжение.
— Марк, господин Первый советник, — наконец заблеял мужчина. — Я тут, это… Ну, вы знаете. Алисе помогаю. По мелочи. Вы уж…
— Иди. — Я буквально увидела, как мужчина махнул рукой. — Мелочь тут оставь. Раз она… скучает.
— А-м! М-а!
Младенческого запаха стало больше, и это успокоило. Даже темноты стало немного меньше.
Затихли старческие шаркающие шаги.
Малыш продолжал гулить и пару раз лягнул меня в бок.
— Алиса? — позвал мужчина. — Ты меня слышишь? Чтоб тебя! Целитель пообещал, что ты придешь в себя! Да, я пригрозил его убить, если он скажет что-то другое, но… Открывай уже глаза, я тебе голову оторву! Как можно быть такой идиоткой, пить, что ни попадя, идти хрен пойми за кем ночью куда попало — и вообще! Вот я знал, что ты идиотка, с того самого дня, как ты ушла от меня с голой жопой вместо того, чтобы унести все, что плохо лежит! Алиса! Мать твою, ты не представляешь, что я с тобой сделаю, когда…
Чувствуя под боком теплое детское (в самом деле лягающееся) тело, я снова скользнула в темноту.
* * *
— Ты знаешь, я тебя помню, — вырвал меня из ниоткуда мятно-перечный голос. — Вот с того бала.
Еще бы не помнил. Изнутри, как тошнота, поднялись воспоминания, и снова стало плохо, больно, темно.
— Нет, я тебя заметил еще до того, как ты облила меня вином. У тебя были цветы в волосах, розовые какие-то. И румяные щеки, как будто ты их чем-то натерла. Я тогда подумал…
О чем он там подумал, я не услышала.
* * *
— Г-г-господ-д-дин П-п-п…
— Первый советник, здравствуйте, извините за беспокойство, бла-бла-бла, — перебил мятно-перечный мужчина. — Давай уже быстрее, Помбри! И найди у себя яйца!
— Я-и-а! — радостно гикнул малыш.
Он тут!
Его тела я не чувствовала рядом со своим — а жаль. Все равно где-то в груди стало тепло.
— В-в-в…
— Помбри, я тебя убью прямо сейчас, если не научишься говорить ясно.
— Вас три месяца не было! — выпалил тот, кого назвали Помбри. — В столице! Люди болтают!
— Пускай болтают, поверенный в делах мне зачем? Для красоты? Будь добр, представляй мои интересы!
— Но его величество…
— Его величество в курсе! Так что иди и исполняй свою работу. И передай мне смесь.
— С-с-с…
— Да вон на столике, господи! Помбри, тебе нужно поработать над уверенностью в себе, я говорю серьезно.
Вскоре все затихло, через некоторое время ноздрей коснулся запах молока — молочной смеси. Для детей.
Для каких детей? Откуда я это знаю?
А кто я вообще такая?
И что происходит? Я ничего не чувствовала и почти ничего не соображала. Даже не знала, где находится мое «я» и что оно означает.
— И! И-и-и! — заголосил ребенок.
Так хотелось его обнять.
— Нет, сначала поесть! — строго сказал мужчина. — И никакого «И».
— И-и-и! И-ан! И-ан!
— Это ты мне? Давай, скажи. Ко-ри-ан. Кориан. И вообще, куда ты дел погремушку, а? Почему я вообще с тобой вожусь? Где Марк?
— А-к! Ак-к-к… — звук стал булькающим. Похоже, малыш снова пускал пузыри.
— У тебя отвратительные манеры, ты об этом знаешь? Весь в мать!
Шлепок.
— Ты меня по лицу сейчас ударил? Нет, за это ты точно должен поесть. Давай, ам…. Да мать твою, ты можешь проявить хотя бы немного дисциплины?
Снова ругань, а затем — чавкающие сытые звуки.
А затем темнота снова забрала меня.
* * *
— Алиса, твою мать… Саргас, хватит лизать ей руку! Ты вообще выйдешь из этой комнаты или нет?
— Ауф?
— Ты где был, когда она этот чай пила⁈
— Фуф.
Тяжелый вздох.
— Ты самый бесполезный хранитель из всех возможных. Алиса, когда ты проснешься, я тебя убью. Идиотка безмозглая.
Не желая слушать ругань дальше, я упала в темноту, которая всегда рада была меня проглотить.
* * *
— Алиса. Мать твою, ну хоть бы моргнула.
Пауза.
Я поморщилась. Наверное. Просто хотелось так про себя думать «я поморщилась».
Мне не нравился этот голос, но почему-то именно он всегда выдергивал меня из липкого небытия. Жаль. Я бы лучше послушала старика или малыша — малыша лучше всего! Он сладкий, и пахнет молоком, и научился ползать, и говорит уже — аж целыми слогами!
Это почему-то казалось ужасно важным.
Я уже собиралась снова провалиться поглубже, когда услышала:
— Приходил целитель. Прошло четыре месяца с тех пор, как ты здесь лежишь. — Пауза, мужчина вздохнул. — Твой ребенок научился стоять, а Саргас украл у него мед из каши. Даже от тебя отошел ради такого случая. Тебя вообще хоть что-нибудь интересует в этом мире?
От его голоса веяло угрозой, и я поспешила спрятаться в темноту, но все равно услышала:
— Целитель сказал, что ты уже не очнешься, что это называется кома. Что ты давно мертва, а телу позволяет дышать магия из тех оставшихся пробирок, что я успел в тебя влить до твоей смерти, драконья микстура. Что пора тебя отпустить.
Я не понимала ровным счетом ничего из того, что он говорит.
— Я послал его в задницу.
Пауза.
— Уверен, ты меня отлично слышишь, просто слишком идиотка, чтобы…
* * *
В следующий раз я пришла в себя, когда почувствовала прикосновение чего-то твердого, теплого к губам.
У меня есть губы?
— Нет, я в самом деле надеялся, что поцелуй любви сработает. Стоило попробовать. Но мы же не в сказке.
* * *
В следующий раз я почувствовала свое тело. Потому что его, определенно, кто-то обнял. Кто-то, пахнущий мятой и перцем, и твердый, и… Руки убрал!
Я совершенно точно была уверена, что против его прикосновений!
Ощущения упрямо возвращались, почему-то стало больно. Болело ровно все тело, а еще в веки буквально врезался свет. Я поспешно нырнула обратно, туда, где темно, тихо и спокойно.
— Не принимай на свой счет, но я решил проводить побольше времени с тобой в обнимку, — проговорил мужчина. — Кажется, это единственный безболезненный способ подпитать тебя магией, микстуры запретил целитель.
У него в руках было… тепло. Но слишком много! Я слишком много чувствовала.
И мне не нравилось!
— Почти как муж и жена, — тихо проговорил мужчина. — Ничего, я еще спущу идиота-целителя с лестницы, когда ты придешь в себя и снова начнешь действовать мне на нервы.
— И-и-и! И-а-н! — вдруг раздалось детское гиканье.
— Ко-ри-ан, — поправил мужчина и зашевелился. — Иди сюда. Будешь себя хорошо вести, если я тебя уложу рядом с мамой? А пинать не будешь? Ты… так, только не говори, что ты опять промочил пеленки, молодой человек! И ты предлагаешь мне их менять? И не говори, что не можешь сам!
Кровать скрипнула, и прикосновения мужчины исчезли. Раздался шорох ткани, в нос ударил резкий едкий запах. А потом зазвучало совершенно однозначное журчание.
— Твою мать! — заорал мужчина спустя долю секунды. — Ты помочился на Первого советника короля, у тебя совесть есть? Где, я спрашиваю, манеры и… ТЫ ЧТО, ОПЯТЬ⁈
— Ги-а-а-а!
Малыш, судя по всему, был в восторге.
Мои губы дернулись, так хотелось улыбнуться, я снова попыталась открыть глаза — но не смогла. Они не слушались. Я их даже не ощущала.
* * *
— Пять месяцев, Алиса, — услышала я усталый голос. — Пять. Помбри почти перестал заикаться и выступает при дворе лучше меня. Скоро потеснит с должности, может, и поместье отожмет. Вот Гарри расстроится! Столько усилий, а сливки в итоге достанутся слюнтяю Помбри. Он даже нашел себе девушку, можешь себе представить? Помбри и девушка!
Повисла тишина.
