Каннут, отродье Севера (СИ) - "taramans"

«Ну да и боги с ней, если жива еще!».

После того как наследнику, то есть Олафу, исполнилось пятнадцать лет, Тьюрри задумал оженить его. И тут уж в голову барона вступила блажь — наследника нужно было непременно оженить на девушке с Севера, то есть избранница должна быть чистого нордлинговского рода! Сам Свартклиппи на родину не поехал, остался «на хозяйстве», а с Олафом отправил «дядьку», своего старинного приятеля, собутыльника и соратника по многочисленным набегам и войнам — Веймара.

Со свитой из немногочисленных оставшихся в живых на тот момент северян, сваты прибыли на Родину. И со слов Гудрун, встретили их там без особой радости! Ну да — свалили куда-то в поход лет семнадцать-двадцать назад, а тут — явились не запылились. Нет, так-то нордлинги, завоевавшие Терранию, связи с родиной не теряли, но и…

Что-то подобное Плехов читал когда-то в реальности — далеко не все население Дании, Норвегии и Швеции любило «славных викингов». Даже для среды, их вскормившей, были эти ребята чересчур дикие, буйные и чрезмерно любящие чужое добро, которое непременно старались сделать своим.

Страндхуг! Некий налог, освященный обычаями, который земледельцы и другие мирные жители Севера платили воинскому сословию своей земли. Чаще всего — продуктами, скотом, пивом и… девками. Не, ну а чего? Приплыли к вам в гости такие красивые, славные, храбрые «пахари моря», а вы им не рады, что ли? Не по обычаю! Да и с девок не убудет! А там, глядишь, и понесет, и в урочный час родит твоя дочь или жена сына, в чьих жилах будет течь кровь настоящих мужчин! Разве ж плохо? Кровь обновится, опять же!

Но… Далеко не всем это нравилось, выходит! И бонды, сиречь земледельцы Севера, они вовсе не однородны: как и везде — есть побогаче, есть — победнее. А есть и вовсе «богатенькие буратины»! Вот таким и был дед Гудрун по материнской линии.

И папа Каннута «сотоварищи» появился на малой Родине — как чертик из коробки, как никогда вовремя! В аккурат к сватовству представителя одного из родов влиятельных бондов к маме Гудрун.

«А чего? Это мы удачно зашли!».

Сватовство — это же столы ломятся от еды, пиво льется рекой, народ нарядный и радостный! Вот гости и присоединились к мероприятию! Правда, Олаф положил глаз на нареченную, но то дело такое…

«… ты с Алешкой несчастлива, несчастлива, а судьба связала крепко нас троих!».

Долго сын Тьюрри повода не искал, и молодой жених пал в хольмганге.

«А хорошо сходили! И невесту нашли, и имуществом убитого подразжились!».

Ну а то, что невеста ни хрена не рада такому повороту — так кто ее спрашивает? Стерпится-слюбится!».

Но, видно, были у невесты какие-то свои соображения, свои чувства, которые не давали девушке смириться с ее новым положением.

— Как мне нашептывала мама, каждый раз Олафу приходилось фактически насиловать ее. Снова и снова! — рассказывала Гудрун.

Олафу поначалу даже нравилось такое: молодая жена была горяча и яростна. Такую своенравную кобылку объездить куда интереснее, чем валять вялую и послушную клушу! После рождения первенца ситуация не изменилась. И это начало наскучивать супругу! Он все чаще наведывался в комнаты служанок, и оттого отношения между супругами лучше не становились.

А после… После молодая жена придумала разовую, как ей показалось, месть мужу. Подгадав очередное празднество, дождавшись, когда хозяева замка и их гости поднаберутся пива и вина, улучив момент, Брюнгерда — именно так звали мать Гудрун — пробралась в спальню барона, то есть деда Каннута, и ага! Нет, она не убила старого викинга. Не выпустила ему кишки или перерезала глотку. Она с ним переспала.

И проделывала это еще неоднократно.

— Так, получается, что ты, возможно, мне не сестра, а… тетя? — спросил Каннут у женщины.

«Все же спать с тетей — это совсем не то, что спать с сестрой, не так ли?».

Гудрун пожала плечами:

— Возможно. Мать и сама была в том не уверена…

Дальше — больше! Отношения между молодыми супругами все больше переходили в статус холодной войны, перемежаемой периодическими горячими периодами. Но надо отдать должное — Олаф терпел довольно долго.

— А что же дед? Он что — так ничего и не подозревал? — удивился Каннут.

— Да кто его знает. Мама хоть и старалась подгадывать под очередную безудержную пьянку, но…

Гудрун хмыкнула, развеселилась:

— Она говорила мне, что дед ей, как мужчина, нравился больше твоего отца.

«М-да… Какие скелеты в шкафах попрятаны!».

Гудрун была вторым ребенком. После нее родился еще брат, Уильям. И если ее братья были сразу воспитываемы дедом, отцом и дядьками-наставниками, то воспитание Гудрун было отдано на произвол матери, Брюнгерды. Ну а та воспитала девчонку в нужном ей духе. Даже сейчас, по прошествии времени, Гудрун продолжала сочиться ядом в адрес Бьергсонов.

— А потом… Мама соблазнила одного из молодых гостей. Это была ее ошибка — юнец был глуп и пылок. Вместо того чтобы пользоваться подвернувшемся случаем, воспылал к ней неземной страстью, которая быстро выплыла наружу. Юнец этот погиб в очередной схватке с орками. Погиб как-то очень быстро и не очень красиво. Подробностей я не помню. А мама… мама упала с лошади на очередной охоте. У меня нет сомнений, что это Олаф с ней разделался. Сам пойми, Кан, пусть это ею было и заслужено в какой-то мере… Но любви к Бергсонам у меня это не добавило! После ее смерти мне вообще стало одиноко и очень неуютно в замке твоего деда. Поэтому, когда Зальм приехал свататься, я была рада хоть как-то покинуть эти стены. И побыстрее!

— Ага… А с Зальмом у тебя как? — поинтересовался Каннут.

— С Зальмом? Генрих тоже сволочь изрядная. Женился он на мне — понятно же? Для родства с самым сильным баронским родом в этой области Вольных баронств. И поначалу все было… приемлемо, скажем так. Хотя и зануда он, и изрядный скупец. А вот после восстания и гибели твоих родных… Довольно быстро все изменилось. И теперь он лишь терпит меня как мать своих детей, но не более того.

— А что со второй женой отца — моей матерью? — не мог не спросить парень.

— О! Тут Олафу, надо сказать, повезло! Хильда была из рода воинов, а не бондов. То есть — такая же дикая и буйная. Валькирия! На мечах в замке она уступала лишь старому барону, Олафу… ну и еще паре нордлингов из старых вояк, возможно. Так они на пару с Олафом и носились на охотах, пили на пирах, бились на учебных мечах. Она даже несколько раз принимала участие в стычках с орками! Наверное, эти последние несколько лет он был по-настоящему счастлив. Они были и правда очень красивой парой.

Гудрун засмеялась:

— Если бы меня не выдали замуж, не знаю, кто из нас двоих кого бы убил! Либо она бы меня зарезала, либо я ее отравила. А вот с твоими братьями у нее были прекрасные отношения. Хотя… как мне казалось — они втрескались в нее оба по уши! По крайней мере, я помню, что взгляды их подчас были вовсе не как на мачеху! Но, может быть, мне только показалось?

В эту неделю расписание дня у Каннута несколько поменялось. После обеда он сопровождал Гудрун на конных прогулках. Нет, они катались по окрестностям не вдвоем — в компании обоих воинов и Лии. Но эти трое держались позади, не мешая их разговорам.

— Зальм ничего не заподозрит? — негромко спросил он у женщины.

— Он сам попросил присмотреться к тебе…

— А зачем ему это? — удивился Каннут.

— Ну-у-у… он хочет понять кто ты и что ты. Чего ждать от тебя в будущем! — пожала плечами Гудрун.

— Да? И что ты ему скажешь?

Женщина рассмеялась:

— Я скажу, что ты — настоящий Бьергсон! Не очень умен, диковат, буен. Что опасаться тебя не стоит, что ты, скорее всего, свернешь себе шею раньше, чем станешь кем-то значимым!

Парня покоробила и ввела в задумчивость такая оценка. Женщина снова засмеялась:

— Это я так… чтобы он не решил, что нужно предпринять какие-то меры в отношении тебя.

— А какие меры он может предпринять?

— Может сообщить в столицу провинции, что здесь укрывают наследника рода нордлингов. Может доложить на Совете баронов, что от тебя нужно избавиться, что ты можешь быть опасен в будущем, — пожала плечами Гудрун.