Из Загса - в драконье логово. Без права на пересмотр (СИ) - Пейдж Полли

Она посмотрела на кольцо. Оно сверкало глупо и навязчиво. Посмотрела на его колено, уже промокающее в утренней сырости асфальта. Посмотрела на баннер над ним: «...ДЕНЬ, КОТОРЫЙ ТЫ ВЫБРАЛ ДРУЗЕЙ ВМЕСТО ЛЮБВИ...». Ирония была настолько густой, что ею можно было резать.

Славик замер в ожидании, его «щенячьи» глаза широко распахнуты. Весь двор, казалось, затаил дыхание: пенсионерки у подъезда, парень, выгуливающий собаку, почтальон. Даже светящиеся черепа на баннере как будто подмигнули Алисе.

Алиса медленно закрыла рот. Потом глубоко вздохнула. Улыбка, появившаяся на ее губах, не имела ничего общего с радостью или умилением. Это была улыбка человека, понявшего всю абсурдность картины мироздания в данный конкретный момент.

Ответ висел в воздухе. И он точно не был тем, о чем Славик мечтал, стоя на коленях в луже у подъезда под баннером с его позором.

Глава 8. Предложение с просрочкой

Мыслительная машина Алисы взвыла на предельных оборотах. Перед ней стоял не просто Славик. Стоял призрак десяти лет ожиданий, обиженных надежд, слез в подушку и бесконечных разговоров с подругами на тему «Когда же он?!». И этот призрак держал в руках воплощение всех тех мечт — маленькую бархатную коробочку с кольцом. Абсурдность ситуации давила, как вакуум. Она смотрела на него не с любовью, не с радостью, а с глубокой, леденящей жалостью. Жалостью к нему, так поздно спохватившемуся. Жалостью к себе прошлой, которая бы отдала все за этот момент год, два, пять назад. Но не сейчас.

Улыбка на лице Славика, сначала торжественная, затем надеющаяся, начала медленно сползать, как плохо приклеенный пластырь. Его брови поползли вверх, образуя морщины недоумения. Он явно ожидал визга восторга, объятий, слез счастья. Вместо этого — молчание и этот непонятный, жалобный взгляд. Почему она думает? — мелькнуло в его воспаленном от бессонной ночи и решительных намерений мозгу. — Она же этого ждала! Она же вечно пилила!

Алиса глубоко вдохнула. Паника отступала, уступая место холодному расчету. Нет уж. Не буду гнать лошадей. Десять лет она ждала — теперь пусть он подождет пару часов. Она сделала шаг вперед, неловко взяла его за локоть (избегая прикосновения к мокрому от лужи колену) и слегка приподняла.

— Слушай, Слав, — начала она, голос звучал ровно, с легкой, нарочитой теплотой, как у стоматолога перед уколом. — Я этого… конечно, очень ждала. Очень. — Она подчеркнуто посмотрела на кольцо. — Но давай… отложим ответ до вечера, ладно?

Славик аж подпрыгнул на месте, едва встав на ноги. Разочарование сменилось обидой и возмущением. — Тебя не понять! — фыркнул он, отстраняясь. — То ты надоедаешь разговорами: Когда же? Когда сделаешь предложение?, ночи не даешь спать! А теперь… Подожди до вечера? Это что, шутка?!

Алиса медленно прищурила глаза. Взгляд ее из жалостливого превратился в стальной, пронизывающий. Она сделала еще один шаг, сократив дистанцию до минимума. Ее голос понизился, стал опасным, шипящим:

— Слушай внимательно, Славик. Я. Ждала. Этого. Предложения. Десять. Лет. — Она произносила слова с убийственной четкостью, как гвозди вбивая их. — Десять. Полных. Годиков. Ты думаешь, пара часов до вечера — это слишком много? По-моему, ты еще легко отделался. Так что — ждешь?

Под этим взглядом, полным невысказанных обид и накопленной ярости, Славик внутренне сжался. Он хотел закатить глаза, буркнуть что-то про «женскую логику», но что-то в ее позе, в этом ледяном сиянии глаз остановило его. Это была не та Алиса, которая плакала в подушку. Это была Фурия, вышвырнувшая его чемодан в окно. Он испуганно сглотнул.

— Ужин? — переспросил он, стараясь вернуть голосу уверенность, но получилось пискляво. — Конечно, дорогая! Где? В том милом итальянском? Или…

— Где – придумаешь сам, — резко оборвала его Алиса, уже отворачиваясь и поправляя сумку. Ее тон снова стал легким, почти беззаботным, но это было страшнее крика. — Это же твое предложение, верно? Так что и место выбирай ты. Сюрпризом. Только… — она обернулась, бросив на него последний оценивающий взгляд, — …постарайся, чтобы оно было достойным десяти лет ожидания. И без пивных баров, ладно?

Славик кивнул, как марионетка. — Без пивных баров, конечно! Я… я все устрою!

Алиса довольно улыбнулась, но улыбка не дошла до глаз. — Отлично. Я уже опаздываю. Проведешь меня до работы? Покажешь, что ты джентльмен?

Славик снова кивнул, подхватив букет роз, который он чуть не уронил. — Конечно! С радостью!

Путь до ЗАГСа они проделали в гробовой тишине. Тишине, наполненной гулким эхом их мыслей.

Славик шел высоко неся букет, как знамя победы. Ну вот, все наладилось! Она просто растерялась, испугалась счастья. Вечером скажет «да», и все вернется на круги своя. Кастрюлю купим новую. Баннер сниму по дороге. Маме скажу, что Алисушка одумалась. Ужин… ужин… Где же не слишком дорого и романтично? А, вспомнил! Тот паб с камином… ой, нет, паб нельзя. Ресторан… тот, с живой музыкой? Дороговато… Но оно того стоит! Она оценит!

Он украдкой поглядывал на Алису, пытаясь поймать ее взгляд, улыбнуться. Она смотрела прямо перед собой, лицо — непроницаемая маска. Наверное, волнуется, бедняжка, — снисходительно подумал он.

Алиса шла ровным шагом, глядя куда-то вдаль, за спины прохожих. Внутри кипела работа. Как отказать? Как сделать это так, чтобы он наконец понял? Чтобы не оставила ему ни капли надежды? Чтобы он не приполз через неделю с новыми розами?

Мысли текли четко, холодно:

Первое — благодарность. Формальная. За предложение, пусть и запоздалое. «Спасибо, что нашел в себе смелость, наконец».

Второе — констатация факта. Без эмоций. «Но эти десять лет показали мне, кем ты являешься на самом деле. Человеком, который ставит друзей, мамино мнение выше чувств партнера. Который забывает самое важное. Который не взрослеет».

Третье — итог. Жесткий, бесповоротный. «Я перестала тебя ждать, Славик. Я перестала тебя любить. Точка. То, что я чувствую сейчас — не любовь, а усталость и жалость. Предложение… оно опоздало лет на пять. Минимум».

Четвертое — завершение. Без права на апелляцию. «Я не хочу замуж. И уж точно не за тебя. Наши пути расходятся. Навсегда».

Она представляла его лицо во время этой речи. Ожидала возмущения, криков, попыток что-то доказать, обвинить. Готова была к этому. Ее пальцы сжались в кулаки внутри карманов пальто. Пусть кричит. Пусть злится. Главное — донести. Чтобы больше не возвращался.

Они подошли к знакомому зданию ЗАГСа. Славик торжественно протянул ей букет. — До вечера, дорогая! Жди сюрприза! — сиял он.

Алиса взяла розы. Они были тяжелыми и чужими. — До вечера, Славик, — ответила она нейтрально. — Не опоздай. — Она повернулась и вошла в здание, не оглядываясь.

Стоя у окна своего кабинета, она видела, как он еще минуту постоял, помахал ей (она уже отвернулась), а потом ушел прочь, явно направляясь куда-то выбирать «достойное» место для ужина. Алиса вздохнула и бросила роскошный букет белых роз в мусорное ведро. Они упали с глухим стуком, лепестки осыпались на старые бумаги.

— Сюрприз будет, — прошептала она, глядя на его удаляющуюся спину. — Обещаю. Только не тот, на который ты рассчитываешь. — Она поймала взгляд Маши, которая заглянула в кабинет и увидела розы в урне. Маша подняла бровь. Алиса лишь горько усмехнулась и кивнула в сторону окна, где мелькала фигура Славика. Маша поняла. Ее лицо расплылось в сочувствующей гримасе. — Вечером? — шепотом спросила она. Алиса кивнула. Маша многообещающе посмотрела на Алису и скрылась за дверью.

Алиса села за стол. Предстоящий вечер маячил на горизонте как последний, самый тяжелый бой. Но после него… после него была настоящая свобода. Без чемоданов, кастрюль, баннеров и запоздалых колец. Она была готова заплатить за нее цену одного жесткого разговора.