На побывке. Роман из быта питерщиков в деревне - Лейкин Николай Александрович

– Знаю, – кивнул старик. – Из-за этого-то и я с тобой на особый манер… Вот к себе позвал, вчера у твоих отца с матерью был. Я ценю.

– На этом очень вами благодарны.

Флегонт привстал и поклонился.

– Ценю, – повторил старик. – А потому и хочу дать тебе совет: жениться будешь, так не просоли себя.

Старик погрозил.

– То есть как это, Парамон Вавилыч? – спросил Флегонт.

– Очень просто. За тебя невесту с денежным приданым отдадут, так ты на всякую-то черноглазую не набрасывайся, а осмотрись хорошенько.

– Понимаю-с. Да ведь деньги брать – надо в Петербурге жениться, а в Петербурге, Парамон Вавилыч, нас, трактирных слуг, даже вовсе не оценивают, пока мы из услужения в люди не вышли. Опять же, жениться на питерской – подмоги родителям не будет. Питерская для деревни не годится, да и не поедет.

– Постой, постой… Родителям десять рублей в месяц дать – вот и подмога, вот им и работница, – остановил его старик. – А что до денег, то и здесь можно невесту с деньгами взять. Есть, попадаются. Не будь только дураком.

Старик значительно подмигнул. Дочь-вдова потупилась и стала перебирать бахрому салфетки. Она поняла, что отец прямо на нее намек делает. А тот продолжал и уж замазывал довольно прозрачно высказанное предложение:

– Мало ли здесь в округе тысячников есть, которые не знают, куда с дочками деться! Дочки уж полированные, и иные уж в Питере побывали, за деревенского на деревенскую работу не отдашь, а подходящих питерских нет. Понял?

– Понял-с, – отвечал Флегонт, опрокидывая на блюдечке стакан кверху дном и тем показывая, что больше чаю пить не будет.

Старик заметил это и сказал:

– Нет, нет, пей еще. Что это за питье – два стакана. Ты только два сорта варенья попробовал, а надо пять попробовать. Алена! Налей ему еще стакашек, – обратился он к дочери.

Флегонт не прекословил, старик продолжал:

– Ты цены себе не знаешь. Ты жених выгодный. Ты один сын у отца. Одиночка… Шутка сказать! Ты ведь от солдатской повинности свободен.

– Это точно-с. Совершенно свободен. Одиночек не берут, – отвечал Флегонт и почему-то вздохнул. – Не служил и переслуживать не буду. А ведь другой как? Отмаршировал несколько лет в солдатах, да потом на прибавку маршировать пожалуйте… Вон у дяденьки Наркиса сын…

– Ну, то-то. Так ты не просоли себя зря, а осмотрись. Правильно я, Алена?

– Конечно же, правильно, папенька, – отвечала дочь и облизнула губы.

– Тебе отвалить примерно пять тысяч, так ты приедешь с женой в Питер, так сейчас трактирное заведение открыть можешь.

– Это точно, это действительно.

– Вот видишь. Если пять тысяч маловато – в рассрочку трактир сдадут, обождут.

– Очень чудесно с обожданием сдадут, если три-четыре тысячи на первый раз отдать.

– Я и говорю. Четыре отдать, а тысяча на обиход. Ну, сначала потихоньку… Жена может за буфетом помогать.

– Да отчего же не помочь? – вставила свое слово вдова. – Женщине одной дома скучно жить, и она прямо ищет себе дела. Ну, летом варенье варишь, грибы солишь, сушишь там… А зимой рада-радешенька хоть самовар поставить, хотя у нас работница есть. Прямо скучно. Гадать-то на картах день-деньской уж надоест, подсолнухи грызть – тоже. Читать – книг нет.

– Ах да… Принес ты книжечку-то почитать? – вспомнил старик. – Я ведь просил.

– Принес-с. В пальте, в кармане. «Тайны мадридского двора». Роман-с. Преинтересная книга-с.

Флегонт выскочил из-за стола, ринулся в прихожую, где висело его пальто, вернулся оттуда с книгой в желтой обложке и протянул ее старику.

– Ей, ей… Ей дай, – кивнул он на дочь. – Она у меня главная начетчица.

Книга передана вдове.

– Мерси, – поблагодарила она и опять облизнула губы. – Страшного нет? Вот про страшное я боюсь читать. Через это не спишь по ночам.

– Ничего нет страшного, – сказал Флегонт. – Все больше про любовь и про интриги.

– Вот про любовь читать обожаю.

Вдова закатила глаза, а потом стала перелистывать книгу. Дочь ее, девочка, тоже заглядывала в книгу. Старик кивнул на девочку и проговорил:

– Вот и маленькая Аленка какой яд у нас до чтения!

Флегонт снова опрокинул стакан на блюдечко, поднялся со стула, поблагодарил за угощение и стал прощаться. Его не задерживали.

– Заходи почаще. Не будь букой, – приглашал его старик.

– Ваши гости-с. А только теперь к нам пожалуйте. Я вечеринку буду делать, посиделки для девиц и кавалеров, так вот милости просим, – сказал Флегонт.

– Ну, я-то уже где же. С меня и со старухи не взыщи! Я был уж у тебя, – сказал Размазов. – А вот дочь пришлю. Вдовица моя сирая придет.

– Если позовете, то отчего же… – откликнулась вдова. – Здесь вообще очень скучно.

– Просим-с, и даже очень… Милости просим. Осчастливьте.

Флегонт поклонился.

– Когда вечеринку-то ладишь устроить?

– Да, думаю, послезавтра-с. Праздник. Так пожалуйте, Елена Парамоновна.

– Приду, приду. Непременно приду. Я вам и музыку принесу. У нас есть другой музыкальный ящик, так я его принесу, – сказала вдова.

– Так до приятного-с…

Флегонт стал прощаться. Его вышли провожать всей семьей в прихожую. Работница подала ему пальто и распахнула дверь. Флегонт сунул ей в руку гривенник и гоголем сбежал с крыльца.

На улице он обернулся. У окна стояла вдова, улыбалась и кивала ему.

«Старик положительно прочит за меня дочь. Прямо в рот кладет, – думал Флегонт. – А что, если бы? Надо сообразить», – решил он.

X

С большим интересом ждали дома возвращения Флегонта от Размазовых. Пришел даже справиться дядя Наркис и в ожидании Флегонта покуривал трубку. Флегонт явился торжествующий, весь сияющий.

– Ну что? Как? – встретила его родня, когда он еще вешал на гвоздь свое пальто с барашковым воротником.

Флегонт весело махнул шапкой-скуфейкой.

– Приняли меня так, что словно какого-нибудь богатого купца питерского, – сказал он.

– Да что ты?

– Истинно. Пять сортов варенья к чаю, музыку пустили.

– Да, да… Есть у них органчик. Мы сколько раз слышали летом, когда открыты окна, – проговорил отец. – Чудесно играет.

– И все меня хвалил, все меня хвалил. И до чая хвалил, и за чаем хвалил. Все толковал, чтобы я, если жениться буду, не просолил себя. «За тебя, – говорит, – хорошую невесту с пятью тысячами дадут».

– Тсс… Ну, парень! Дождался ты оценки, – прищелкнул языком дядя. – Это ведь он тебе на свою паву-вдову намекал.

– Прямо на нее. «Не подумаешь ли ты, – говорит, – свой трактир открыть в Питере?» – «Как, – говорю, – я открыть могу без капитала?» – «Тебе, – говорит, – помогут. Будь только сам не дурак».

– А она? Сама-то она как? – спросил отец.

– Самые радостные улыбки. Разговор так и рассыпает и чуть не на шею ко мне вешается. В шелковом платье, в браслетках и все этакое. Нарочно для меня оделась, – рассказывал Флегонт. – Прямо для меня, потому что я видел, когда подходил к их дому, что она у окошка в розовом ситцевом платье сидела… Послезавтра вечером она у нас на вечеринке будет. Обещалась прийти. Бал надо, стало быть, делать получше.

– Фу-у! – протянул отец и покачал головой. – Это уж прямо распалилась.

– Ну что ж, потом сватов к ним засылать будешь? – задал вопрос дядя.

Флегонт пожал плечами.

– Да уж и не знаю. Как батюшка с маменькой, – сказал он.

– Ох, Флега! – заговорила мать. – Ну какая она нам работница? Не ко двору она нам будет. Ни она коровы подоить, ни пол подмыть… Белоручка она, с работницами привыкла жить…

– Да уж если на Елене Парамоновне жениться, маменька, то ее надо в Питер с собой взять, на ейные деньги там трактир открыть и к вам с ней, как на дачу, летом на побывку приезжать. Вот какое руководство надо сделать.

– А я-то так в трудах и останусь, сынок любезный? – обидчиво спросила мать. – Стара я стала, трудно мне. Год от года труднее. Хозяйство у нас не маленькое.

– Что до этого, маменька, то не беспокойтесь. Если этому делу у меня с Еленой Парамоновной быть, то, само собой, мы вам хорошую работницу наймем.