Предатель (ЛП) - Райан Энтони

— Ты говоришь так, будто был там, — заметила Джалайна.

На это Эйтлишь никак не отреагировал. Обычно, когда его готовность к разговору иссякала, он вставал и уходил в ночь. Но на этот раз он почему-то остался.

— Он был там, — ответил я за него, глядя, как Эйтлишь, полный мрачных воспоминаний, отстранённо смотрит на огонь. — У тебя есть хоть какое-то представление о том, сколько тебе лет?

Я не привык к каким-либо эмоциям на его лице, кроме неодобрения, поэтому поразительно было видеть, как на его губах играет слабая улыбка.

— Старше тебя, — сказал он. — Но младше Доэнлишь.

Вдруг вся весёлость слетела с него, и он встал, вглядываясь в темноту за костром. Сначала я ничего не услышал, но вскоре звуки дошли до моих ушей — мерный стук, который сложился в знакомый топот копыт по земле.

— Паэла, — сказал я, положив руку на меч, и поднимаясь на ноги. — Это значит «лошадь», да?

— Это слово означает гораздо больше, — пробормотал Эйтлишь в ответ. Увидев нож в моей руке, он добавил: — Пока держи его в ножнах.

Вскоре в поле зрения появились всадники. Я насчитал дюжину смутных силуэтов на верховых животных, которые остановились, держась в тени. Ночной воздух наполнили фырканье и топот копыт, а Эйтлишь, нахмурившись, стоял и ждал. Я заметил на его лице напряжённое выражение, как будто он перенёс серьёзное оскорбление.

— Надо было взять арбалет, — проговорила Джалайна, вставая возле меня с молотом в руке. От громкого ржания в темноте ей пришлось поднять своё оружие.

— Спокойно, — сказал я, успокаивающе положив ладонь ей на руку. — Вряд ли сражение сейчас пойдёт нам на пользу.

Из тени донеслось очередное фырканье, и вперёд выступила лошадь, вызвав приглушённое восклицание Джалайны. Вид зверя и мне показался поразительным. Он был как минимум на две руки выше в холке, чем даже самый впечатляющий боевой конь, которого я когда-либо видел, а его шерсть была полностью чёрной, за исключением вспышки белого цвета в центре лба. Его шея и плечи выглядели как узловатый клубок мышц, благодаря которым всадник на его спине казался почти ребёнком. Но ещё более впечатляющими, чем размер и очевидная сила, были его глаза. Черностоп по конским меркам считался умным животным и часто одним лишь взглядом выказывал своё постоянное презрение или редкое одобрение. Глядя в яркие, прищуренные глаза этого существа, я инстинктивно понимал, что его природа выходит за рамки простого слова «умный». Также вызывало любопытство уздечки. На его голове не виднелось никакой сбруи, а поводья, которые держал всадник, крепились к упряжи на плечах животного.

— Это он? — спросил всадник. Отведя взгляд от глаз скакуна, я увидел худощавого мужчину с бронзовым цветом лица, одетого в кожаные доспехи, гораздо более прочные и обширные, чем у большинства таолишь. За его спиной было привязано копьё, а на седле висел плоский лук. Говорил он с куда более резким акцентом, чем каэритские жители лесов и холмов, которых мы встречали до сих пор.

Эйтлишь не ответил, просто так же хмуро стоял. Его нежелание отвечать, похоже, послужило сигналом для остальных паэлитов — все они выехали вперёд, и оказалось, что они нас окружили. Лошади различались по окрасу, но все были одного размера с чёрным великаном, который всё так же смотрел на меня своими излишне проницательными глазами.

— Старик, у меня не хватит терпения на твою напыщенность, — сказал Эйтлишу бронзовокожий паэлит. Конь подвёз его ближе, хотя я не увидел сигнала всадника. Когда он наклонился вперёд в седле, я увидел суровое, требовательное лицо, перекошенное от гнева. Его отметины были более простыми, чем у большинства каэритов: две полоски бледной кожи, проходящие от бровей по бритой голове. — Это он? — снова спросил он, тыкая в меня пальцем.

Эйтлишь по-прежнему не отвечал, а в его стиснутых челюстях и кулаках читалось упрямое негодование. Почувствовав, что ситуация вот-вот обострится с неясным исходом, я шагнул вперёд, традиционно кивнув всаднику в знак приветствия.

— Меня зовут Элвин Писарь, — сказал я по-каэритски. — И на мне метка Доэнлишь, если ты это имеешь в виду.

Всадник уставился на меня с тем же уважением, какое уделяют испражнениям из собачьей задницы. После долгого презрительного взгляда он откинулся на спинку седла и презрительно фыркнул.

— Лжец, — просто сказал он, обращаясь к кругу всадников. — Пускай эта ишличен грязь и научилась болтать на нашем языке, но это ничего не доказывает. Я не чувствую на нём ни малейшего следа прикосновения Доэнлишь.

— У тебя нет ваэрит, Мориэт! — прорычал Эйтлишь. — Не тебе об этом судить.

— А ты не имеешь права указывать ни мне, ни моим людям, старик! — бросил в ответ Мориэт. — Слишком долго паэлиты страдали под гнётом твоих дряхлых вероучений. Мы начертим свой мейлах, путь паэла, путь, который говорит нам, что ишличен нельзя доверять или заключать с ними союзов. Ты далеко ходишь, разнося предупреждения о войне. Так пусть же она придёт и станет концом его рода.

Двигаясь с быстротой, явно усвоенной с детства, Мориэт снял копьё со спины и нацелил остриё на меня. Это действие повторили его спутники, и окружавший нас круг ощетинился наконечниками копий. Джалайна встала в боевую стойку, подняв молот, а я приготовился вытащить свой меч. Как ни странно, от этой демонстрации агрессии их скакуны всего лишь легко покачивали головами.

— Доэнлишь никогда бы не оставила свою метку на таком, как он, — продолжал Мориэт, тыкая копьём в мою сторону. — Ты, Эйтлишь, либо дурак, которого обвели вокруг пальца, либо обманщик.

Эйтлишь зловеще застонал, расправил плечи и начал надуваться. Похоже, он всё-таки готов был сражаться за меня.

— Единственный обманщик здесь это ты, — сказал он, и слова вылетали через стену стиснутых зубов. — Зачем? — вопросил Эйтлишь, обводя взглядом остальных всадников. — Когда-то паэлиты были верны нашим обычаям. Зачем вы позволяете этому сочинителю врак вводить себя в безумие?

Если гнев раздутого гиганта и напугал окружающих воинов, то никто этого не показал. Всматриваясь в их лица, я тут же узнал жёсткие, непоколебимые выражения настоящих фанатиков. Эти люди были так же преданы вере Мориэта, как и все те, кто когда-либо следовал за Эвадиной. Поняв, что у этого противостояния будет только один конец, я крепче схватил меч и начал медленно вытаскивать клинок из ножен. Мориэт смотрел на Эйтлиша. Если бы мне удалось быстро его прикончить, у нас появился бы шанс, хоть и небольшой.

Однако моё смертоносное намерение резко оборвалось вместе со всё более пространным спором между двумя каэритами, когда чёрный конь Мориэта поднял голову и издал звук, который никак нельзя назвать ржанием. Он был гораздо глубже — низкий грохот, лишённый какой-либо пронзительности. И меня он пронял до самых костей.

Мориэт немедленно умолк, как и Эйтлишь. В тот же миг с лиц паэлитских всадников слетели фанатичные ухмылки, а им на смену пришли широко раскрытые от страха глаза. Когда конь пошёл ко мне, Мориэт вздрогнул от ужаса, но не попытался его остановить. Я поборол желание бежать и заставил себя опустить меч, глядя, как надо мной нависает могучая голова коня. Когда он обнюхал меня, я почувствовал его горячее, затхлое дыхание, словно порывы горячего воздуха из открытой двери кузницы. И снова увидел разум в его глазах и понял, что стал объектом тщательной оценки. Я не мог не скользнуть взглядом к массивным, мохнатым копытам, и моё сердце заколотилось быстрее от осознания того, что это животное просто по прихоти может растоптать меня в хлам. Огромная лошадь фыркнула, снова привлекая моё внимание. Мелькнуло ли веселье в чуть прищуренных глазах? Не знаю, но, как бы то ни было, я не увидел никаких признаков враждебности.

Фыркнув, по всей видимости, удовлетворённо, конь поднял голову и отступил на несколько шагов, где встал на дыбы настолько внезапно и сильно, что Мориэта выбросило из седла. Он приземлился жёстко, но тут же гибко поднялся на ноги. Я ожидал ярости смущённого хвастуна, но вместо этого он ошеломлённо уставился на своего скакуна. Конь, однако, не удостоил Мориэта даже взглядом. Вместо этого он издал ещё один хриплый рёв, и лошади по обе стороны от него тоже поднялись на дыбы, сбрасывая всадников из сёдел. Другие паэла отступили назад, к большому разочарованию фанатиков на их спинах.